Катя была единственной дочерью в семье. Мать, которую все соседи звали Люськой, была выпивающей, с отцом Кати прожила совсем недолго, а потом у неё последовала череда кавалеров, и бедная девочка редко видела ласку от матери.
— И зачем ты только девку рожала? Какая из тебя мать? Хороводишься с мужиками. Нет, чтобы дочерью заниматься… Что она видит? Бутылки и пустые разговоры ваши, да курево – дым столбом, — укоряли соседки Люську.
Она только беззаботно улыбалась и махала рукой, даже не пыталась что-то сказать в своё оправдание.
Но маленькой Катюше повезло. На одной лестничной площадке с ними жила пенсионерка баба Нюра. Женщина была одинокой, работала всю жизнь в школе учительницей начальных классов. Лишь баба Нюра не ругала Люську. Привыкла бывшая учительница к девочке с самого рождения. То, бывало, покатает её в коляске по двору, пока Люся в магазин сходит, то к себе в гости возьмёт, чтобы не видела девочка нового ночного гостя матери.
Читает баба Нюра Кате книжки, а девочка и спрашивает её:
— Ты же баба Нюра, а почему тебя зовут Анной Васильевной?
— Можно и так, и сяк называть. Баба Нюра – коротко, просто. А Анна Васильевна – более уважительно и официально. Вот так, — с улыбкой отвечала женщина, — и потом мне уже столько лет!
— Сколько? – интересовалась шестилетняя Катюша.
— Почти семьдесят.
— Это много? – спрашивала девочка.
— Много, конечно. А ну, давай-ка учиться читать. А то скоро тебе в школу, надо чтобы читала бегло, — сказала баба Нюра.
— Бегло? Это как, бегом? – удивлялась Катя.
— Да, так быстро, чтобы бегом глазки спешили за буквами… — смеялась бывшая учительница.
— И что ты всё с Катюхой возишься, Анна? Не устала? Люська облокотилась на тебя, совсем девчонку тебе спихнула. Но ты же не родная бабушка! Тебе и самой отдых нужен, — говорили соседки.
— Ничего, не могу я уже без нашей Кати. Интересная она, и способная девочка. Пока есть силы, буду ей помогать, а то ведь сами видите что с матерью. Но, может, и одумается она, дай Бог… — беззлобно отвечала Анна Васильевна.
Соседи понимали: Анна, не имевшая своих детей, семьи, отдавала тепло души соседской девочке. А Катя очень любила бабу Нюру, словно та была её родной бабушкой.
Не раз говорила «спасибо» Люська соседке. Однако нужны были средства, чтобы растить дочь, а Люся не держалась на работе. То в магазине уборщицей работала, то на вокзале убирала, а в последнее время жила за счёт поддержки очередного сожителя.
Катюша пошла в школу и училась хорошо. После уроков она сразу шла к бабе Нюре, чтобы делать домашнее задание. Девочка рассказывала всё о школе, о новостях, о темах уроков, и Анне Васильевне порой казалось, что она и не ушла с работы, а преподаёт на дому.
Однажды, возвращаясь со школы, Катя увидела, что баба Нюра подметает двор.
— Ты что, ба? – поразилась девочка, — разве наша дворничиха тетя Клава не работает?
— Она в отпуске, а меня попросили подменить, — засмеялась баба Нюра, — что ты удивляешься? Я ещё не совсем развалина, могу и потрудиться.
Но отпуск Клавы закончился, а баба Нюра всё работала и работала. А у Кати появились обновки: платье, спортивный костюм, чешки, туфельки и рейтузы на холода.
— Спасибо, бабушка, — Катя обнимала и целовала Анну Васильевну.
Соседи сначала вздыхали, а потом тоже стали приносить Кате вещи и игрушки, оставшиеся после их детей.
— Возьми, Васильевна, вот совсем мало ношены одёжки, а ещё игрушки и книги. Пусть Катюха радуется, — говорили они.
Люське тоже в глаза высказывали, всё, что о ней думают, когда видели её нетрезвой.
— Если будете на неё давить, она мне Катюшку не даст, — опасалась Анна Васильевна, — лучше бы её оставить в покое. Не злобить… Пропащая она, видать…
Катя росла и жила на два дома. И у матери, и у бабы Нюры. В школе дела у неё шли хорошо. Радовалась Анна Васильевна, и гордилась дочерью Люся.
Анна Васильевна уже не работала дворником. Девочке несколько раз оказывали материальную помощь в школе, а Люся устроилась туда работать в столовую.
Анна Васильевна и все соседи хвалили Люсю, и всячески её наставляли на здоровый образ жизни.
Но как только Катюша подросла, и поступила в училище после восьмого класса, так мать снова начала выпивать. Люська озлобилась на жизнь, на бабу Нюру даже, жалуясь соседям:
— И вот что она с моей девкой сделала? Как приворожила. Катя сразу к ней бежит, а ко мне уж после заглядывает. А ведь я мать родная.
— Ага, вот только что бы ты делала без Васильевны, когда Катюшка маленькой была? Теперь-то она уже невестится. Вон, с кавалером ходит. А раньше ты больше о себе думала, чем о малышке, — не давали Люське спуска соседки.
Баба Нюра последний год чувствовала себя плохо. Она много болела, ослабла и всё чаще у подъезда напротив её окон останавливалась «Скорая».
Однажды Катя пришла домой, и увидев бабушку в таком состоянии, села рядом с ней на диване, и взяв за руку, сказала:
— Ты давай, бабуля, не болей. Ты меня дождись…
— Это как? Ты куда уезжать надумала? – удивилась Анна Васильевна.
— Нет, не уезжать. Я училище заканчиваю и замуж выхожу. За своего Игоря. Любим мы друг друга. У него дом от бабушки. Нам его родители его после свадьбы отдают. Я уже сказала Игорю, что тебя одну тут не оставлю…Старенькая ты и больная. К себе возьмём. Там три комнаты. Тебе одну отведём… Потерпи, баба Нюра…- просила Катя.
— Куда же я тебе? Такой груз… — застеснялась баба Нюра, и поцеловала Катину руку, — девочка ты моя… Тебе рожать надо будет, за мужем ухаживать. А я… мне уж помирать скоро. Не волнуйся. Я большую, длинную жизнь прожила. И у меня есть ты.
— Молчи, бабушка, я всё равно тебя заберу и ухаживать за тобой буду, как ты за мной ухаживала. Роднее тебя у меня никого нет… — прошептала Катя.
— Тише, тише… Не говори так матери. Обидится она, — ответила баба Нюра, — однако я буду ждать, чтобы ты вышла замуж. Порадоваться за вас хочу. Вот счастье! Подожду умирать. Потерплю…
Катя улыбнулась, поправила подушку и ушла домой. Теперь она каждый день ухаживала за бабой Нюрой, готовила, и поддерживала чистоту в квартире.
Однажды баба Нюра встретила девушку с особым счастливым выражением лица. Она даже встала с постели и подошла к письменному столу.
— Катенька, скоро твоя свадьба. Боюсь, что мне нужно лечь в больницу, чтобы подлечиться. Ты не переживай. Завтра приедет юрист, и я делаю дарственную моей квартиры на тебя. Так я решила. Так что не опаздывай.
Катя смутилась, а потом обняла бабушку и заплакала.
— Да мне же квартира от матери останется… и дом у нас с Игорем есть.
— Так дом не твой, а Игоря. Это – раз. Мать ты свою знаешь. Ненадёжная она. Квартиру может и продать, и сама знаешь на что деньги уйдут. А мою, хоть и небольшую, ты держи. Она твоя будет. Раз и навсегда. Гнёздышко – самое главное. Оно греет…- бабушка обняла Катю. Через три дня она легла в больницу.
На свадьбе Кати Анна Васильевна не могла присутствовать, ноги уже её не держали. А когда Катя приехала в больницу, чтобы навестить её, койка в палате, где лежала бабушка, уже была пустой.
— Анну Васильевну выписали? Где она? – удивилась Катя.
— Она умерла, — коротко ответили ей медики.
Катя на негнущихся ногах подошла к окну, и, опершись на подоконник, беззвучно заплакала.
Мать Кати тоже не прожила долго. Через год и её не стало, не выдержало сердце.
Катя не могла, не имела права долго горевать и терзаться. Под сердцем носила она девочку. Нужно было взять себя в руки, и готовиться к родам. Муж Игорь поддерживал её, и был на седьмом небе от счастья, когда родилась доченька. Катя сразу знала как назовёт дочку – Аннушкой.
— Хорошее имя, — радовались соседи, — Анна, Аня, Анютка, а когда совсем старенькая будет – бабой Нюрой станет. Так уж заведено, по-простому если…
Елена Шаламанова
