— Видишь вон тех двух девчонок на скамейке? — прошептал Стас, сверкнув озорными глазами.
Федор, худощавый сутуловатый очкарик, прищурился:
— Вижу… Ну и что?
— Спорим, вон та темненькая с косой — моя будет, а со стрижкой — твоя?
— Стас, может не надо? — Федор нахмурился, — ну не умею я с девчонками общаться.
— Надо! — Стас успокаивающе положил ему руку на плечо, — надо, Федя! Давно уже собираюсь взяться за твое воспитание… Вот, смотри на меня и делай, как я. И будет тебе счастье!!!
Стас бодро вскочил со скамеечки и решительно направился к девушкам. Федор уныло поплелся следом, внутри его шла борьба — одна его часть уговаривала удрать, пока не поздно, а другая, более любопытная, убеждала попробовать.
— Добрый день, девушки! — широко улыбнулся Стас, — можно с вами познакомиться? Меня Стас зовут, а его… Федор.
— Можно, — с готовностью кивнула девушка со стрижкой, — меня зовут Марина, а это…
— А это лишняя информация, — перебила ее темненькая, сурово взглянув на подругу, — и вообще… я на улице не знакомлюсь.
— Ну Жанна, — капризно надула губки Марина, — а где еще знакомиться? Наш факультет чисто женский…
— Жанна, какое прекрасное имя, — тут же подхватил Стас, включив все свое обаяние, и присел рядом с ней, — у нас тоже среди курсантов девушек нет…
— Так вы курсанты? — обрадовалась Марина, — как здорово! А почему не в форме?
— Да… чтобы не мозолить глаза нашим офицерам, — хмыкнул Стас, — хочется хотя бы в выходной расслабиться.
— Жаль, что не в форме, она у вас такая красивая, — продолжала Марина, строя глазки Стасу. А тот, как назло, не сводил глаз с Жанны.
— А что вы читаете? — заметил он в руках Жанны книгу.
— Философская поэзия, — показала она обложку с некоторым вызовом.
— Ого, — с уважением присвистнул Стас, — круто!
— А вы любите поэзию? — в глазах Жанны вдруг заплясали озорные чертики.
— Конечно, — взгляд Стаса стал масляным, как у кота, — особенно, когда красивая девушка вслух читает стихи, это так романтично! Почитайте, что-нибудь, Жанночка.
— Ну хорошо…
Жанна открыла книгу, пробежала глазами по строчкам и, нараспев, принялась читать:
— Один не разберёт, чем пахнут розы.
Другой из горьких трав добудет мёд…
Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и вдруг Федор, который стоял неподалеку, прислонившись к дереву, негромким голосом продолжил:
— Дай хлеба одному — навек запомнит.
Другому жизнь пожертвуй — не поймет!
— Ничего себе! — Жанна оживилась и начала новое четверостишие:
— Кто жизнью бит, тот большего добьётся,
Пуд соли съевший выше ценит мёд…
— Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,
Кто умирал, тот знает, что живёт!
— не моргнув глазом, продолжил Федя.
— Вот это да!!! — ахнула Марина и уже с большим уважением посмотрела на этого хлюпика.
— Мы источник веселья и скорби рудник.
Мы вместилище скверны и чистый родник…
Жанна уже специально делала паузу.
— Человек, словно в зеркале мир — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!
— вторил ей Федор.
Стас изумленно таращил глаза на приятеля и впервые не знал, что сказать.
— Как здорово, Федор! — Жанна даже захлопала в ладоши, — какой вы молодец, какая у вас отличная память!
Она потрясенно смотрела на этого невзрачного паренька, который прямо на ее глазах вырос в исполина.
— Я только собираюсь выучить свои любимые строчки и все никак, — пробормотала она, словно извиняясь, — память девичья…
— А я не знаю, само как-то запомнилось, — смутился Федор, — на память никогда не жаловался. Обожаю Хайяма.
— Может прогуляемся? — Жанна встала, Федор поспешно кивнул. Она взяла его под руку.
— Ну а теперь свое самое любимое прочтите? — попросила она.
— В одно окно смотрели двое.
Один увидел дождь и грязь, — тут же начал Федор.
— Другой — листвы зелёной вязь,
весну и небо голубое, — азартно подхватила Жанна.
— В одно окно смотрели двое! — закончили они уже вдвоем и, взглянув друг на друга, весело рассмеялись.
— У меня тоже это самое любимое! — воскликнула Жанна.
— Ну нашли друг друга! — проворчал недовольно Стас, который плелся позади них под руку с Мариной.
— Два сапога пара! — с усмешкой кивнула Марина, в глубине души очень довольная таким поворотом.
А Стас никак не мог успокоиться, что так позорно продул спор.
