Глеб отошёл на шаг и, скрестив руки на груди, принялся рассматривать почти законченную картину на мольберте. Намётанный глаз художника скользил по полотну, замечая малейшие недостатки. Глебу этот портрет не нравился – лицу ребёнка, изображённому на нем, не хватало живости, а улыбка вышла какой-то неестественной. Задумчиво покусывая кончик кисти, художник размышлял над тем, как это исправить, когда услышал за спиной скрип половицы. Он обернулся и увидел жену, стоящую в дверном проёме.
Глеб нахмурился и сурово произнёс:
— Оль, зачем подкрадываешься? Ты же знаешь, я не люблю, когда кто-то смотрит на незаконченную работу.
Оля шутливо закрыла ладонями глаза и, смеясь, сказала:
— Да не смотрю я, не смотрю! Просто пришла позвать тебя ужинать.
— Дай мне несколько минут, сейчас приду.
Оля кивнула и вернулась на кухню. Глеб подошёл к мольберту, взялся за кисть, сделал несколько уверенных мазков по холсту, и портрет ожил. Довольный полученным результатом, мужчина вытер ветошью руки и вышел из мастерской.
За ужином Глеб был молчалив и сосредоточен. Он думал о предстоящей московской выставке, где ему выпал шанс представить свои творения на суд взыскательных зрителей. Он считал это событие поворотным в своей жизни. Выставка могла принести ему известность как художнику, а вместе с ней и неплохой заработок. Или же, напротив: пресыщенные столичные ценители искусства запросто могли разгромить его картины в пух и прах. И одному богу было известно, чем закончится эта затея…
Оля, заметив волнение мужа, накрыла ладонью его сжатые в кулак пальцы.
— Милый, не волнуйся. У тебя прекрасные картины, я уверена, тебя обязательно заметят! – сказала она с улыбкой, желая подбодрить супруга.
Глеб поднял на жену усталый взгляд.
— Знаешь, Оль, иногда мне кажется, что я абсолютная бездарность. До сих пор не верю, что меня пригласили на эту выставку. Ты не представляешь, какие именитые художники там будут… А тут я…
— Глеб, не занимайся самоедством. Ты очень талантлив, иначе никто не позвал бы тебя участвовать в мероприятии такого масштаба. Твои портреты великолепны, ты умеешь улавливать суть человеческого характера как никто другой!
— Спасибо за поддержку, но ты, Оля, ты моя жена и не можешь судить объективно, — резонно заметил Глеб.
— Ну, я, конечно, не искусствовед и в живописи мало что понимаю. Но у меня хорошее предчувствие, а интуиция меня никогда не подводит. Всё будет хорошо, вот увидишь! И вообще, не пора ли тебе немного отдохнуть? Погода чудесная, может, прогуляемся немного? – предложила Оля. Ей хотелось растормошить мужа, отвлечь его от тревожных мыслей. В последние несколько недель Глеб почти не выходил из мастерской: готовил картины к выставке. Оля старалась ему не мешать, но ей так остро не хватало его внимания, их долгих разговоров, томных, страстных ночей… Иногда ей казалось, что для Глеба не существует ничего, кроме кистей, красок и мастерской, заставленной пустыми холстами и неоконченными портретами.
— Глеб, ну пожалуйста, давай сходим на озеро. Посмотри, какая красота за окном! Нельзя же днями напролёт работать! – продолжила уговаривать Оля.
Но Глеб покачал головой и отказался:
— Извини, Оль, не могу. Времени осталось совсем немного, а дел невпроворот. Прогуляйся одна, если так хочется.
Оля подавила вздох и принялась убирать посуду со стола. Глеб вернулся в мастерскую и писал почти до полуночи. Когда он лёг в постель, Оля уже давно спала, свернувшись калачиком под одеялом. В неярком свете ночника, висящего над изголовьем кровати, её лицо казалось таким юным и по-детски беззащитным, что у Глеба защемило сердце. Наклонившись, он осторожно поцеловал жену в щёку и погасил свет.
***
Следующее утро выдалось тёплым и солнечным. Стоял сентябрь – самое грибное и ягодное время. Накормив мужа завтраком, Оля достала из кладовой старую плетёную корзину и отправилась в лес. Она шла по узкой, едва заметной тропинке, с наслаждением вдыхая аромат прелой листвы, свежего, напитанного водой мха, лесных трав, нагретой на солнце коры и хвои. Оле нравилось жить здесь, в окружении природы. А ведь всего год назад они с Глебом были городскими жителями и даже представить себе не могли, что будут иметь собственный дом в деревне. Этот дом достался Глебу по наследству от его бездетной тётки. Она умерла, оставив короткое завещание, в котором отписала племяннику всё своё имущество. К дому прилагался довольно обширный участок с огородом и несколькими хозяйственными постройками, но всё это было в довольно запущенном состоянии – тётка долго болела и подворьем своим не занималась.
Оля давно мечтала пожить в деревне и, узнав о наследстве, сразу предложила мужу переехать, хотя бы на время. Глеб долго отпирался, но, в конце концов, уступил жене, и ничуть не пожалел об этом. В городе они с Олей жили в съёмной однокомнатной квартире, места было мало, а Глебу всегда хотелось иметь свою собственную мастерскую, чтобы не тратить лишние деньги на дополнительную аренду помещения. В доме умершей тётки оказалось целых три комнаты, одна из которых, самая просторная и светлая, и стала его творческой обителью. Деревенская тишина и красивая в любое время природа за окнами дарили вдохновение: здесь Глеб написал несколько своих самых удачных полотен. Одну-то из этих картин и заметил полгода назад на областной выставке владелец московской галереи. Он пригласил Глеба в столицу, пообещав устроить ему экспозицию в зале, посвящённом работам начинающих художников.
***
Наконец наступил долгожданный день отъезда в столицу. Аккуратно погрузив тщательно упакованные картины в машину, Глеб поцеловал жену и сел за руль. Оля с ним не поехала – кому-то нужно было присмотреть за домом, да и она плохо переносила дорогу на автомобиле.
— У тебя всё получится, я в тебя верю, — сказала она на прощанье, крепко обнимая супруга, — возвращайся скорее, я буду очень скучать…
Глеб уехал, и для Оли потянулись томительные дни ожидания.
Приехав в Москву и заселившись в гостиницу, Глеб первым делом связался с организатором выставки, Маратом Эдуардовичем. Оказалось, что выставка будет проходить в самом центре города – в одной из башен Москвы-Сити. На следующий день он привёз картины в галерею, где полным ходом шла подготовка к одному из крупнейших культурных событий столицы.
— Вы что же, сами их сюда привезли? – насмешливо поинтересовался Марат Эдуардович, кивнув на стоящие у стены картины, — у вас нет агента?
— Нет, — растерянно ответил Глеб, — а что, должен быть?
— Если вы сегодня планируете что-нибудь продать, то да, — объяснил организатор.
— Продать? – удивился Глеб, — честно говоря, я об этом как-то не думал…
— А вы подумайте, господин Смирницкий. Художник не должен быть голодным, — подмигнул ему Марат Эдуардович и засмеялся, — ладно, я понял, человек вы в этом деле неопытный. Ну ничего, научитесь.
— Да, наверное, — рассеяно пробормотал Глеб.
— Стас, Рома, идите-ка сюда, — подозвал Марат Эдуардович двух парней в синих комбинезонах, стоящих неподалёку, — эти картины отнесите в Голубой зал, повесьте рядом с Урановым и Божницким. Где Жанна?
— Она в Белом зале командует, — отозвался один из парней.
— Я же сказал ей прийти сюда! Чёрт знает что такое, стоит отвлечься на минуту, и всё! Каждый делает, что ему вздумается! – сокрушённо произнёс организатор и, достав из кармана телефон, поспешил куда-то вглубь галереи, на ходу тыкая пальцами в экран. Глеб остался один. Вокруг сновали какие-то люди, но никто не обращал на него внимания. Рассудив, что здесь он больше не нужен, Глеб вернулся в гостиницу.
***
На следующее утро Глеб приехал в галерею. Он очень волновался, то и дело поправляя галстук и приглаживая волосы. Оля настояла, чтобы он надел костюм, но Глеб, привыкший к более неформальной одежде, чувствовал себя в нём неуютно. Другие художники, как он заметил, были одеты гораздо проще, и он выделялся среди них своим слишком уж строгим и официальным видом. С каждой минутой его волнение и тревога только нарастали: он видел, что посетители долго не задерживаются около его портретов, отдавая предпочтение другим художникам. «Это провал, — пронеслось в голове у Глеба. Но тут он заметил, что к одной из его картин подошла какая-то женщина в чёрной широкополой шляпе и принялась пристально рассматривать изображённого на ней мужчину. Этот портрет Глеб писал с одного из деревенских жителей – старика-тракториста, который был натурой весьма колоритной и чем-то походил на Льва Толстого. Затем женщина перешла к портрету маленькой девочки, которую художник изобразил сидящей на качелях.
В этот момент кто-то похлопал Глеба по плечу. Это был Марат Эдуардович.
— Всё наблюдаете? -спросил он, протягивая художнику бокал шампанского, перехваченный им у пробегавшей мимо официантки, — выпьете, Глеб Викторович, это поможет унять волнение, на вас просто лица нет. И, кстати, могу вас поздравить.
— С чем? – с недоумением спросил Глеб.
— А с тем, что вашим творчеством, похоже, заинтересовалась госпожа Валеева, — объяснил Марат, кивнув в сторону женщины в шляпе, — она, к вашему сведению, не последний человек в творческой среде Москвы, владелица двух крупнейших выставочных залов. И если вы ей понравитесь, думаю, она скоро сможет превратить вас в одного из самых узнаваемых и успешных художников современности.
— Неужели? А что, были случаи? – поинтересовался Глеб, не сводя глаз с Валеевой, всё еще неторопливо переходящей от одной картины к другой.
— Да, были. Думаю, вы знаете Павла Юдина? Так вот, это один из её протеже, — поведал Марат Эдуардович, — а еще три года назад он продавал свои картины в переходе.
— Юдин?! – удивился Глеб, — не может быть!
— Может, — усмехнулся организатор, — эта дама не только очень богата, он и имеет какое-то поразительное чутье на тренды, она словно заранее знает, кто из художников будет востребован в ближайшее время, а чье творчество не стоит внимания. Поверьте, я знаком с Лидией Александровной не первый год. Будьте уверены – вы ей приглянулись. Я могу вас познакомить, если хотите.
— Конечно, хочу! – выпалил Глеб и смутился.
— Не стоит смущаться, господин Смирницкий, — ободрил его Марат Эдуардович, — пойдёмте.
Лидия Валеева оказалась весьма миловидной, слегка полноватой блондинкой лет сорока пяти.
— Добрый день, Лидия Александровна! Вы, как всегда, чудесно выглядите! – сказал Марат Александрович, целуя руку женщины, — как замечательно, что вы нас посетили!
— Добрый день, Марат, — отозвалась Лидия, одарив его тёплым взглядом светло-карих глаз, — разве я могла пропустить такое событие? У вас сегодня просто изобилие молодых имён!
Лидия перевела взгляд на Глеба, неловко топтавшегося рядом.
— Да, по всей России собирал! – засмеялся Марат, — вот, кстати, познакомьтесь, это Глеб Смирницкий, начинающий художник из Воронежской области.
Валеева слегка склонила голову на бок и протянула Глебу руку, затянутую в чёрную атласную перчатку.
— Очень приятно с вами познакомиться. Вы пишите прекрасные портреты, — с улыбкой сказала она.
— И мне… очень приятно, — ответил Глеб, осторожно пожимая узкую ладонь женщины.
— Знаете, я бы хотела приобрести у вас вот эту картину, — сказала она, указав на портрет полуобнажённой женщины, сидящей на ручке кресла у камина, — кто эта прекрасная натурщица?
— Это моя жена, Оля, — признался Глеб, — я писал её на следующий день после нашей свадьбы.
— Так вы женаты? – приподняв брови, спросила Лидия, — так молоды и уже женаты, надо же…
— Любви все возрасты покорны, моя дорогая, — вспомнил классические строчки Марат Эдуардович, — может, поднимемся ко мне в кабинет и там обсудим продажу картины? У господина Смирницкого пока нет арт-агента, поэтому, если никто не возражает, я бы мог взять на себя эту роль. Временно, разумеется.
Возражений ни у кого не нашлось, и все трое поднялись на двадцатый этаж, где располагался офис Марата. Из окон открывался потрясающий вид на Москву, и Глеба перехватило дыхание от восторга. «Вот бы и мне работать в таком месте!», — подумал он, оглядывая окрестности. Марат тем временем, усадив Лидию в уютное бежевое кресло и сам усевшись напротив, быстро сговорился с ней о цене, которая показалась Глебу просто космической. Но возражать он не стал, поймав предупреждающий взгляд Марата: мол, молчи, я знаю, что делаю. Сделка была заключена, и Лидия покинула кабинет, на прощание смерив Глеба внимательным и, как ему показалось, весьма заинтересованным взглядом. Художник почувствовал себя неуютно и неловко, но решил, что это всего лишь профессиональный интерес.
Марат Эдуардович пожал Глебу руку и предложил выпить – отметить первый значительный успех.
— Глеб Викторович, сегодня вам во весь рот улыбнулась госпожа удача, — говорил он, разливая шампанское по бокалам, — Валеева купила вашу картину вот так сразу, не торгуясь, а это хороший знак. Значит, я не ошибся, и скоро, вероятно, о вас услышат не только здесь.
— Я совсем не ожидал, что все получится вот так, сразу, — смущённо сказал Глеб, — до сих пор не могу поверить, всё как во сне…
— Э-хе-хе, это только начало. Вот увидите, если на вас обратила внимание сама Валеева, успех вам обеспечен. Но только вот что: если хотите стать востребованным художником с её помощью, вам придётся проявить некую…ээээ…гибкость и даже, я бы сказал, покорность.
— В каком смысле? – не понял Глеб.
— Ну, несмотря на весьма милую внешность, Лидия Александровна – женщина с железным характером. Она терпит возражений, и вам стоит это учесть. В работе она просто хищница, будете перечить – съест и не подавится. Нет, не подумайте, в ваши творческие планы вмешиваться она не будет, а вот во всё остальное… Ладно, давайте-ка лучше выпьем. За ваш успех, господин Смирницкий! – сказал Марат, поднимая бокал.
***
В гостиницу Глеб возвращался как на крыльях. Едва добравшись до номера, он позвонил жене и коротко пересказал ей события сегодняшнего дня. Узнав, за какую цену ему удалось продать портрет, Оля ахнула:
— Сколько? Ты ничего не перепутал?
— Нет, Олечка, я всё правильно сказал! Самому не верится, но это правда так.
— Глебушка, я тебя поздравляю, родной! – радостно сказала Оля, — когда ты возвращаешься?
— Завтра вечером, как только смогу забрать свои картины.
— Я тебя жду, любимый.
Попрощавшись с женой, Глеб прямо в одежде улёгся на кровать и закрыл глаза. Воображение рисовало ему самое радужное будущее, в котором он – известный художник, за право выставлять его картины борются ведущие галереи и музеи мира, а деньги идут к нему в руки нескончаемым потоком. «Первым делом купим квартиру, не весь век же в деревне прозябать. Машину себе нормальную возьму. И студию, обязательно студию куплю в какой-нибудь из башен Сити», — мечтал Глеб, смежив веки. Из плена мечтаний его вырвал настойчивый телефонный звонок. Номер был незнакомым, но он ответил и услышал в трубке приятный женский голос
— Добрый вечер, Глеб Викторович. Это Лидия Валеева беспокоит. Я вас не отвлекаю?
— Добрый вечер, Лидия Александровна, нет, я не занят. Что-то не так с картиной? – с тревогой поинтересовался Глеб.
— Нет-нет, что вы, с ней всё в порядке, она уже висит у меня в гостиной. Глеб Викторович, у меня есть к вам одно предложение. Не хотелось бы обсуждать его по телефону. Мы может где-нибудь встретиться завтра вечером?
— Да, конечно, — не раздумывая согласился Глеб, — где и во сколько?
— Давайте в ресторане «Белый кролик», в восемь вечера. Вас устроит?
— Вполне, — ответил он.
— Замечательно. Тогда до встречи завтра, — сказала Лидия и отключилась.
«Надо предупредить Олю, что я завтра не приеду, — подумал Глеб, — такую возможность нельзя упускать, ни в коем случае».
Следующим вечером Глеб стоял у входа в «Белый кролик» с букетом роз. «Прям как на свидание явился», — усмехнулся он про себя, разглядывая своё отражение в зеркальных окнах ресторана. Он жутко волновался и гадал, какое предложение ему хочет сделать Лидия.
У тротуара остановился роскошный автомобиль, водитель выбежал и почтительно открыл заднюю дверцу. Из машины вышла Лидия в струящемся вечернем платье и туфельках на высоком каблуке. Плечи женщины покрывало роскошное норковое пальто, а на голове изящно сидела миниатюрная шляпка. В этом наряде она была похожа на голливудскую кинозвезду прошлого. Глеб поцеловал ей руку и протянул букет.
— Это очень мило с вашей стороны, но, имейте ввиду, я предпочитаю хризантемы, — сказал Лидия, принимая цветы.
— Простите, я не знал… — растерялся Глеб.
— Теперь знаете. Что же вы стоите, Глеб Викторович, откройте же даме дверь!
В ресторане они сделали заказ, и Валеева перешла к делу:
— Глеб Викторович, я хочу заказать у вас свой портрет. Мне очень нравится ваш стиль – чем-то напоминает работы художников эпохи Возрождения. Думаю, ваша работа прекрасно впишется в версальский интерьер моей спальни. Что вы об этом думаете?
Глеб ошарашено воззрился на Лидию.
— Я… я, честно говоря, даже не знаю… — произнёс он, — предложение, конечно, заманчивое…
— Тогда что же вам мешает его принять? – спросила Валеева, пристально глядя на Глеба.
— Видите ли, я пишу портреты с натуры, но здесь у меня нет мастерской. Не в гостиничном номере же вы будете мне позировать…
— Это не проблема, — парировала Лидия, — в моём доме достаточно свободных комнат, вы можете выбрать любую. Дайте мне пару дней, и будет вам мастерская. Все расходы беру на себя. К тому же, я хорошо заплачу.
Лидия назвала сумму, и от этой цифры у Глеба закружилась голова.
Он задумался. Дома его ждёт Оля, но здесь у него наконец появилась возможность заявить о себе. Теперь, похоже, у него есть влиятельная покровительница, которая сможет воплотить в жизнь его самые смелые мечты о славе и богатстве.
— Хорошо, — согласился Глеб, — я принимаю ваше предложение.
— Вот и прекрасно. Давайте-ка выпьем за наше сотрудничество!
Вечер прошёл за разговорами об искусстве. Лидия оказалась настоящим знатоком и страстным любителем живописи. Наконец, спустя пару часов, они расстались на дружеской ноте, весьма довольные друг другом.
***
Выйдя из ресторана, Глеб набрал номер жены и рассказал во всех подробностях о встрече с Лидией.
— Оль, мне придётся задержаться в Москве, думаю, не меньше, чем на пару месяцев. Зато потом, как только я закончу, полетим с тобой куда-нибудь в тёплые края! Ты в Эмиратах хотела побывать, помнишь? Теперь мы сможем себе это позволить, — похвастался Глеб.
— Это, конечно, хорошо, — печально произнесла Оля, — но тебя не будет так долго…
— Олечка, милая, ну потерпи. Я постараюсь освободиться пораньше. Я тоже уже скучаю, не представляю, как проживу эти два месяца без тебя.
— Ладно, что ж поделать, потерплю, конечно, — сказала Оля, — а эта твоя Валеева какая? Молодая, красивая, наверное?
— Оль, ты что, ревнуешь? – засмеялся Глеб, — да она мне в матери годится! – приврал он для пущей убедительности.
Закончив разговор с женой, Глеб улёгся спать – завтра ему предстоял насыщенный день.
***
Валеева жила на знаменитой Рублёвке, в огромном доме, напоминающем европейский замок. Глеб ходил по нему, как по музею: всюду были предметы искусства и антиквариат. Для мастерской он выбрал комнату на втором этаже, с огромными панорамными окнами, и через пару дней приступил к работе. Лидия пожелала портрет в образе российском императрицы. Глебу такой выбор показался странным, но тут, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку.
Лидия, облачённая в корсетное платье по моде XVIII века, восседала на высоком кресле, стилизованном под императорский трон. Натурщицей она оказалась прекрасной – терпеливой и, самое главное, молчаливой. Проработав до самого вечера, Глеб наконец отложил в сторону кисть.
— Продолжим завтра, — сказал он, — естественный свет уходит, а при электрическом я не работаю.
— Конечно, я понимаю, — отозвалась Лидия, — сейчас мой водитель отвезёт вас в гостиницу.
Прошла неделя, и однажды Глеб попал в жуткую пробку, опоздав почти на три часа. Выслушав его оправдания, Лидия вдруг предложила:
— Перебирайтесь ко мне, Глеб. Рядом с мастерской есть гостевая спальня, вы можете жить там.
— Но мне, право слово, неудобно, — смутился художник.
— Отчего же? Зато вам не нужно будет каждый день мотаться в город и обратно. По-моему, это прекрасная идея, соглашайтесь.
Поразмыслив, Глеб решил, что идея, и вправду, весьма здравая. На следующий день он выехал из гостиницы и поселился в особняке.
Работа над портретом продвигалась медленно – художнику предстояло выписать массу деталей наряда и причёски, а также окружающей обстановки – Валеева пожелала видеть себя в интерьерах императорских покоев. Глеб сосредоточился на портрете женщины, а всё остальное решил дописывать потом, как это часто делают художники.
Однажды вечером Лидия пригласила его на ужин. За бутылкой вина последовала вторая, и вскоре Глеб почувствовал, что пьянеет.
— Давай перейдём уже на ты, в конце концов, — с улыбкой сказала Лидия, как бы невзначай коснувшись руки Глеба.
— Давайте… то есть давай, — легко согласился охмелевший мужчина, — давно хотел спросить – зачем тебе такой огромный дом? Ты ведь живёшь одна.
— Это придаёт мне, скажем так, определённый статус. Как украшения, дорогое авто… ну или как красивый, молодой мужчина рядом, — произнесла Лидия, подарив Глебу долгий, томный взгляд.
Глеб сделал вид, что не понял её намёка. После переезда к ней в дом он стал замечать откровенный флирт со стороны Лидии. Глебу льстило внимание этой зрелой, симпатичной женщины, но не более того.
— Я, пожалуй, пойду спать, голова что-то разболелась, — сказал Глеб, но Лидия, быстро обойдя стол, встала у него за спиной. Глеб почувствовал, как её руки нежно массируют плечи, а в следующую минуту он ощутил её горячие губы на своей шее.
-Сейчас пройдёт, – прошептала Лидия, и от её легкого дыхания у Глеба побежали по спине мурашки.
Потом Лидия легко скользнула к нему на колени и начала целовать прямо в губы. Глеб одной рукой сжал её талию, другой обхватил затылок женщины. Чувствуя, что теряет над собой контроль, он отпустил Лидию и неловко столкнул её с колен.
— Перестань, — проговорил Глеб, тяжело дыша, — я женат, ты же знаешь. Я люблю Олю и изменять жене не собираюсь.
— А так? – облизнув губы, произнесла Лидия и, встав перед ним, стянула с плеч тонкие лямки платья. Оно упало к её ногам, и Глеб увидел совершенно обнажённое тело.
— Нет, Лидия, нет, я не могу, — сказал он и опустил глаза, — оденься, пожалуйста.
— Не можешь? Почему же? – спросила Лидия, подходя ближе, — подумай, Глеб, хорошенько подумай, от чего ты отказываешься. Я ведь могу дать тебе всё: известность, любовь критиков, деньги, много денег, столько, сколько ты не смог заработать бы и за всю жизнь. Твоя Оля может это, скажи? Ответ, я думаю, очевиден… Что же до любви… Любовь – химера, никакой любви нет. Ты еще слишком молод, чтобы это понять. Ты ведь хочешь меня? Не отрицай, я вижу, что хочешь. Так возьми!
И она, подойдя вплотную, принялась расстёгивать ремень на брюках Глеба, одновременно покрывая поцелуями его лицо и шею. Сейчас искушение было велико, как никогда. Глеб чувствовал себя канатоходцем, идущим над пропастью: один неверный шаг, и он упадёт в пучину, где нет спасения… В этот момент его взгляд упал на портрет Оли, висевший над камином. Милое, родное лицо, знакомый до боли взгляд из-под полуопущенных ресниц, водопад русых волос… Она ведь так ждёт его, так любит, а он занимается тут чёрт знает чем!
Глеб взял Лидию за плечи и мягко отстранил от себя.
— Нет, Лидия. Мне всё это не нужно. Извини, но между нами ничего не будет, — твёрдо сказал он и направился к выходу из гостиной, намереваясь навсегда покинуть этот дом. Он понял, что все деньги мира, самая громкая слава и признание не заменят ему любимую женщину.
— Вот и убирайся! Катись отсюда! Ты еще об этом пожалеешь! – кричала ему вслед взбешённая Лидия, — да ты же полный ноль, Смирницкий, ты бездарность! Ты никому не нужен, слышишь? Я сделаю так, что никто не захочет с тобой работать! Пошёл вон из моего дома!
Но Глебу было наплевать на её угрозы. В ту же ночь он уехал домой, оставляя за спиной сияющую огнями Москву – город несбывшихся надежд и напрасных ожиданий. Он ни о чём не жалел, ведь его счастье было не здесь – оно ждало его в далёкой воронежской деревушке, в старом бревенчатом доме со скрипучими полами, где весело потрескивают в печи высушенные поленья, а за окнами шумят кронами вековые леса. И там ждёт его, считая дни, его самая большая любовь – его жена, его Олечка…
***
Валеева выполнила свои обещания: ни в одной крупной галерее не хотели больше выставлять его картины. Но Глеб не расстроился: он по-прежнему рисовал, продавая портреты через интернет-аукцион. Вскоре у его творчества появились поклонники за рубежом: в США, Китае, Финляндии и других странах. Ценители портретной живописи охотно покупали его работы, так что на жизнь им с Олей вполне хватало. Они постепенно приводили в порядок свой деревенский дом, обустраивали быт, работали на земле, возрождая пришедшее в упадок хозяйство.
Спустя полгода Глебу пришло приглашение от директора известной китайской арт-галереи. Но Глеб отказался: незадолго до этого они с Олей узнали, что вскоре станут родителями, и он хотел провести эти месяцы рядом с женой. У Оли и Глеба родилась дочь. Она унаследовала талант отца и тоже стала художницей.
Через несколько лет вокруг имени Лидии Валеевой разразился крупный скандал: она оказалась замешана в деле о продаже поддельных картин. Её репутация серьёзно пострадала, и Лидия эмигрировала в Испанию, где сейчас и живет.
Автор: Белка
