— Если бы я не родила тебя, то сейчас моя жизнь была совершенно другой! Это ты сломала мою жизнь! Ты испортила мою судьбу! Никто не хочет связываться с женщиной, у которой есть хвост!
— Ты думаешь, что я всю жизнь буду тебя кормить? Выросла, и что, что ты можешь сама?! Никакой самостоятельности, села на шею, катается, совести ни на грош!
Всю жизнь старалась угодить матери, всю жизнь прыгала перед ней на задних лапках, чтобы услышать хотя бы добродушный тон, не говоря уже о словах благодарности или намеках на похвалу. Бесполезно! С детства я была для нее плаксой, о которую будут вытирать ноги все, кому не лень, неряхой, которую нужно содержать в хлеву, а не в квартире, неумехой, которую обучай не обучай – потеря времени, то есть, все старания коту под хвост.
— Мама, я нарисовала тебя и папу, — мне лет пять, наверное, несу ей рисунок, показываю.
— Убери свои каракули, видишь, я занята! – она не просто отодвигает мой рисунок, чтобы не смотреть, она кричит и машет рукой.
Чуть не попала мне по лицу. Даже если бы и попала, то не извинилась. Вы думаете, она была занята полезным делом, штопала мои колготки или вязала для меня шапочку? Нет! Она высматривала в журнале мод новую кофточку, которую сошьет на заказ у своей подруги. Или платьице, чтобы ходить на свидание с другими мужчинами. Папы у меня нет. Мама говорила, что он подлец, потому что сразу после свадьбы ушел в загул. Странно, а моя бабушка утверждала обратное – мама меня родила от неизвестного дяденьки.
Бабушка – это мама моей мамы. Она любила меня по-своему. Могла конфетку дать, а могла – оплеуху. За что? Думаю, бабуля срывала на мне злость. Только мама приведет меня к ней, как та начинала ругаться. Помню, как обозвала маму ужасным словом, которое характеризует женщин легкого поведения. Мама накричала на бабушку, ткнула меня в спину и заставила снять ботинки.
— Завтра заберу! Если ты ее не оставишь у себя на ночь, то брошу ее под дверью!
Мама уходила, громко хлопнув дверью.
— Псих! – бросала ей вдогонку бабушка, а потом обращалась ко мне: — Ну? Что смотришь? Раздевайся и иди мультики глядеть!
Мультики мы не глядели, бабушка тут же переключала телевизор на тот канал, где показывали животных. На этот раз дядя с экрана говорил о птицах.
— Правильно. Это наша Надька и есть. Кукушка! – обернется на меня и добавит. – И зачем она тебя рожала, если ты ей не нужна?
Бабушка давно жила одна. Дед умер, будучи молодым, у бабули был еще один муж, но тот ушел к ее подруге. Потом еще один – разбился. А четвертый упал с лестницы. На чердак лазил, оттуда и свалился. Кроме мамы, у бабушки есть еще дети: Сергей, Толя и Вера. Но они редко приезжают, потому что живут далеко. Звонят тоже редко. Только услышат:
— Совсем о матери забыли, как вас земля носит? – сразу бросают трубку.
Есть еще одна фраза для ее детей:
— О, нашлась пропащая душонка!
Поэтому и общаются раз в пятилетку, чтобы не нервничать из-за бабулиных выпадов. Когда мама оставляла меня у нее, то мне приходилось сидеть тихо, чтобы не мешать смотреть ей передачу или болтать с подругами по телефону.
— Бабуль, я пить хочу. – дергаю ее за рукав халата.
— Отстань! Сама возьми кружку и налей себе из-под крана! – одергивает руку бабушка.
Иду, наливаю, пью. Кормила она меня нормально, я бы даже сказала – хорошо: баранки с чаем, батон с маслом, молоко из пакета, холодное… Пару раз я заболела из-за этого молока. В сад меня не отправили, мама тогда сильно кричала на меня:
— Говорила, не лезь в лужу, ноги промокнут! Говорила, нельзя тебе мороженое!
Мороженое покупалось редко. Вернее, тогда, когда маме его хотелось. А это хотение просыпалось лишь летом. Один раз в год! И неважно, что сейчас зима, маму это ничуть не волновало. Забирая меня от бабушки, она вновь ругалась с ней, кричала, что больше не приведет меня, но наступала суббота, и мы с мамой садились в трамвай и ехали. Однажды, вдрызг разругавшись с бабулей, мама отвела меня к соседке, тете Юле. Та сначала отказывалась принимать меня на ночевку, но потом согласилась, когда мама предложила ей деньги. Через неделю я вновь оказалась у бабушки, а на следующий день мама получила пощечину, потому что мама бабушке не платит за присмотр.
— Ты зачем рассказала о деньгах?! – мама лупила меня с четвертого этажа до выхода на улицу.
Я изворачивалась, визжала, но мама была настолько зла, что не улавливала мои мольбы. Я просила прощения, но увы, ничего не помогало. Мама успокоилась, когда мы сели в трамвай. Я плакала, люди смотрели на меня какими-то недовольными взглядами, и я ощутила стыд. С тех пор, я не плачу перед посторонними. Отпечаток в памяти остался навсегда: серые, бледные, обозленные, уставшие дяди и тети смотрят на меня и каждый хочет дать подзатыльника.
В школе с общением у меня не было проблем, я и там всеми силами старалась быть впереди. Поэтому меня стали брать участницей различных мероприятий на школьной сцене – концерты, выступления, чтение стихов на праздниках, сценки… Я была счастлива! Меня хвалят, пусть чужие люди, но меня хвалят! Я фантазировала свой выход на большую сцену, когда окончу школу и отучусь в институте, мне аплодируют, кричат «Браво!». Но в один неблагоприятный для меня день мама разрушила мои мечты.
— Скачешь там, как блоха на гребешке! Мне было стыдно за тебя! – однажды она пришла на праздник, посвященный Восьмому Марта. – Не смогла смотреть на твои ужимки! Зачем ты уподобляешься клоунам? Чтобы тебя больше не было на этих кривляниях!
Мама всегда говорила, что самодеятельность – это бред, потому что люди играют роли, развлекая посторонних. Я знала, почему она так говорила. Как-то к нам пришел ее друг. Они сидели в кухне, и мама почему-то расплакалась. Это позже я узнала (опять же от бабули), что мама забеременела, но ее другу не понравилось, что мама хотела оставить ребенка.
— Только не надо сцен! – психанул он, уходя навсегда. – Нашлась актриса погорелого театра!
Они расстались. Мама избавилась от ребенка, потом стала еще злее, так как узнала, что ее друг женился, спустя два месяца.
Когда я училась в восьмом классе, у нас умерла бабушка. Ее квартиру мама сдала в аренду, покупала себе красивые вещи, косметику, чтобы найти очередного друга, но все безуспешно. Но через год ей повезло. Квартиру снял какой-то мужчина, приехавший в наш маленький городок на месяц. Он прибыл в командировку. Мама и с ним закрутила. Но, к концу командировки, в нашу квартиру нагрянула какая-то женщина.
— Здравствуйте, я насчет двушки на Пушкинской, — сказала тетя, когда ей открыла мама.
— Да-да, входите. Но почему вы не позвонили? — вдруг опомнилась мама. – Квартира освободиться только через неделю, а сейчас…
— А сейчас, там проживает мой муж!
И завязалась драка. Я выскочила на лестничную площадку и постучала в дверь соседки. Слава богу, она была дома. Дерущихся разняли, тетю выгнали, а маме пришлось наложить швы на голове. Гостья хорошо постаралась, рассекла ей кожу в двух местах. Правда, каким образом мы так и не поняли.
— У нее такие когти, что я думала, она мне глотку порежет, — мама тряслась от злости, когда соседка делала ей примочки.
— А кто она?
— Ша-.лава! Которая захотела снять мою квартиру за копейки! – оправдалась мама.
Я-то знала, что это за женщина, потому что слышала, как она кричала на маму и говорила о дяде Леше. Мне уже было четырнадцать, и я все понимала.
Школу я окончила с серебряной медалью. Но меня этот факт нисколько не радовал, потому что не знала, в какой институт поступать. Мама, обломав мои мечты о большой сцене, не поздравила меня.
— Кому нужна эта фигня? – усмехнулась она, держа медаль на ладони. – Это же обманка. Внутри нет серебра. Выбрось и забудь.
— А как же…
— И никаких институтов! Терять пять лет, чтобы пахать за мизерную плату?
Поступила я в колледж. В тот, который «посоветовала» (заставила) мама. Медицинский. Боже! Как вспомню, сразу настроение падает. Микробиология, физиология, гигиена, анатомия… Это все не мое! Я училась, честно, вкладывала душу, но к этой профессии не имела тяги. Однажды нас привели в морг, и на этом мое обучение закончилось. Мать так кричала, что сорвала голос.
— Ты думаешь, что я всю жизнь буду тебя кормить? Выросла, дылда, что ты можешь сама?! Никакой самостоятельности, села на шею, катается, совести ни на грош!
Мне было стыдно, что я не смогла постоять рядом с трупом. Еще пара девчонок не смогли, но не бросили учебу. А я оказалась трусихой. Я потом долго себя корила за то, что испугалась безжизненного тела, но в колледж так и не вернулась. Я пошла работать, уборщицей. А куда еще, если нет опыта работы? Работала в нашей малюсенькой гостинице. Мать ко мне часто приезжала, чтобы засветиться перед постояльцами. А вдруг повезет, и на нее обратит внимание какой-нибудь приезжий мужчинка? С возрастом я стала называть всех мужчинками, кого мать тащила домой. Судьбу свою искала. И чем чаще мужчинки ей отказывали, тем больше она кричала на меня.
— Если бы я не родила тебя, то сейчас моя жизнь была совершенно другой! Это ты сломала мою жизнь! Ты испортила мою судьбу! Никто не хочет связываться с женщиной, у которой есть хвост!
Вот так я стала хвостом. Вернее, моя мать отрастила «хвост». Ха-ха! Удобно свалить свою несостоятельность на того, кто еще не видел реальной жизни. Она посеяла во мне множество комплексов. Я боялась знакомиться, ходить на свидания, принимать букеты от мужчин. Да, на работе мне дарили цветы не только руководство по случаю дня рождения или Международного женского дня, но и просто так, когда выписывали премию. Да-да, Валерий Семенович дарил мне шикарные розы, но я оставляла их на ресепшене, опасаясь приносить домой. Ведь у меня мать, которая всю жизнь пытается выйти замуж. Ей никто и никогда не дарил букетов.
Моя жизнь круто изменилась, когда в нашу гостиницу приехала съемочная бригада. Оказывается, в нашем захолустье будут снимать кино. Я узнала от девочек-горничных, которые говорили об этом так громко, что, наверное, не слышал ленивый их веселые смешки.
Я заинтересовалась, но особого значения не придала. Приедут и приедут, что тут особенного? На второй день после заселения ко мне подошел мужчина.
— Извините, можно вас попросить… — он замолчал, когда я подняла голову.
Я тоже молчала, ожидая просьбы. Он улыбнулся и сходу предложил прийти на пробы.
— Ваша внешность… — сглотнул он, уставившись на меня. – Как раз то, что мне нужно!
Я не пришла. Глупость какая-то, шутка, наверное.
— Я вас ждал, почему вы не пришли? – мужчина поймал меня в холле, когда я выжимала тряпку.
Слово за слово, он настоятельно рекомендовал поехать и поплакать на камеру. Ай, была не была, я согласилась. Это был обычный солнечный день. Я поехала полюбопытствовать…
Кто бы мог подумать, что я подойду для второстепенной роли! Я проревелась, как следует, глядя прямо в камеру, а через полгода режиссер, который настаивал пустить слезы прилюдно, стал моим мужем.
Уже прошло три года с той случайной встречи, и я никак не могу решиться поблагодарить свою мать за то, что, благодаря ее неустойчивой психике, я стала счастливой женщиной. Или я не права? Разве мама не посодействовала моей счастливой звезде?
Ольга Брюс
