Елена Петровна присела на лавочку. Вдохнула полной грудью чистый воздух, и замерла. Она сюда часто приходит.
Сейчас одна приходит. А когда-то захаживала со своим Колей. Просто на речку посмотреть, уточек покормить.
Но сегодня грустная дата. Вот уже 10 лет, как нет ее Колечки…
— Тут, свободно, можно рядышком присесть? – вызволил ее из тяжких воспоминаний мужской голос.
Елена Петровна подняла голову. На нее со смущенной улыбкой смотрел мужчина. Улыбались не только его губы, а и глаза. Они просто лучились.
— Конечно, садитесь, не занято, — ответила она, пододвинувшись.
— Можно узнать, как вас зовут?
— А скажите, пожалуйста, сколько вам лет? – продолжал галантно свой допрос незнакомец, не дожидаясь ответа.
Женщина решительно поднялась, и быстро пошла в сторону дома.
— Ой, куда же вы, я так быстро не могу! – кричал, пытаясь догнать незнакомку, пожилой мужчина.
Елена Петровна чуть не летела, не сбавляя шага. А дома, отдышавшись, выругала себя. «Ну, и зачем ты обидела человека. Испугалась? Чего пугаться-то!»
О происшествии она скоро забыла. На свое старое место пришла только через две недели. Но не успела даже присесть.
— Это вам, — выпалил виновато незнакомец, вручая женщине букетик. – Вы простите, что напугал вас тогда. Хотел познакомиться…
Елена Петровна не ожидала увидеть этого человека здесь. Но почему-то порадовалась встрече.
Они разговорились. А потом и вовсе разоткровенничались.
Говорили долго, подробно. О себе рассказывали, о жизни. Будто спеша, перебивали друг дружку. Извинялись, и снова одновременно начинали говорить.
С того момента они тут постоянно встречались. Не назначая при этом ни дня, ни часа. Как-то незаметно Федор Васильевич стал Федей, а Елена Петровна – Леночкой.
О таких говорят – сошлись два одиночества. У обоих взрослые дети, внуки. Те иногда звонили. Иногда помогали, если что. Но женщине одной держать дом и хозяйство с каждым днем становилось все тяжелее.
Федор Васильевич это понял, когда она как-то пригласила его в гости.
— Ого, милая, — воскликнул он, осмотревшись. – Как ты с этим всем справляешься?
После краткого обзора старик деловито закатал рукава, и сказал: «Давай, показывай, что надо делать!»
Федор Васильевич стал бывать в доме каждый день. Однажды пришел понурый. На него, смешливого весельчака, это было не похоже. О причине рассказал только после настойчивых расспросов.
Все это время он жил у дочери. В его с бывшей женой дом идти не хотел. У той была своя история. А сегодня…
Сегодня при странных обстоятельствах на месте дома оказалось пепелище. Дочь не знает, где мать. Даже нашумела на отца, мол, дом снова ходил делить? Поссорились…
Елена Петровна, выслушав рассказ, твердо сказала: «Все, Федечка, ты остаешься у меня. Смотри, сколько места, всем хватит. А в том, что случилось с домом и матерью твоей дочери, разберутся те, кому надо.»
Эту ночь они оба не спали. Он постоянно выходил на веранду. Она не приставала с расспросами. Понимала, ему тяжело…
Прошло время. Дни текли один за другим. Жизнь Елены Петровны круто изменилась. Стоило ей только задумать что-то, а Федечка уже бежал выполнять.
Он все узнал про дом, про двор и огород. Ему не надо было напоминать о чем-то. Супруги купили бэушный «Москвичок» на деньги Елены Петровны. Жили мирно, и расходились только по своим комнатам.
Сегодня Федор Васильевич встал пораньше. Ушел, не сказав ни слова. А вернулся через час с букетом цветов.
— Леночка, выходи за меня! – приобняв женщину, произнес смущенно, и выбежал во двор.
— Федечка, ну, что ты, что дети скажут, что люди подумают! — испугалась женщина.
— А им-то что до нас? — уверенно ответил Федор Васильевич. — Завтра идем подавать заявление.
В ЗАГСе все рассматривали странную пару Они держались за руки. Дед надел для случая пиджак, увешанный наградами Великой Отечественной. А его спутница оделась в легкое, в горошек платье.
Когда подошла очередь, они поставили свои подписи, надели кольца друг другу и чинно поцеловали друг друга в щеки.
Вернулись домой под ручку. Приняли по чарочке домашнего. Закусили вкусно. Вот и вся свадьба.
На это событие они не стали звать детей своих. Решили сами визит вежливости нанести.
Что знала Елена Петровна про своего новоиспеченного мужа и его семью? О нем почти все знала, а о его близких – почти ничего.
Она и не расспрашивала. А он почему-то молчал. После той ссоры у него связи с дочерью или с кем-то еще не было. Разве что с соседями по прежней жизни, которых он постоянно информировал.
Съездили сначала к дочери Елены Петровны. Там приняли известие сдержанно. Но провожали приветливо. Бравый дед понравился. Мать в надежных руках.
Поехали к его дочери. Федечка переживал. Столько времени не виделись. Но напрасно переживал. Дома дочь не застал. Соседи рассказали, что она после случившегося с матерью укатила с мужем и сыновьями.
Вернулись супруги домой. Стали жить-поживать. Кто бы мог подумать, что этот смешной, немного чудаковатый дядечка остепенится, превратится в домоседа, а вдова расцветет…
Но время шло, годы неумолимо брали свое. Старики продали большой дом Елены Петровны. Прикупили поменьше в небольшом поселочке, рядом с ее дочкой. Так и прожили в любви еще несколько счастливых лет.
Однажды Федор Васильевич уехал в санаторий. Путевку ему дали, бесплатную. Оттуда вернулся сам не свой. Осунулся. Забегал по врачам. И уже не хватался за тяжелую работу.
Супруги не думали о плохом, надеясь на лучшее. Но операция деду не помогла. А потом… Потом он ушел.
Как-то быстро все случилось. Елена Петровна не сразу осознала, что снова одна. А когда осознала, ушла в себя. Стала таять на глазах. Да так и угасла через полгода…
Похороны, и те, и другие, взяла на себя Маша, дочь Елены Петровны. На сообщение о смерти отца, посланное ей соседями, его дочь ответила молчанием.
Ровно через полгода Маша узнала, что та потребовала половину наследства, причитающуюся ей после смерти отца.
Но что же двум дочерям делить?
Мужчина пришел к своей избраннице с пустыми руками. Оставил все бывшей семье.
Машина? Так Елена Петровна продала ее недорого сразу после смерти мужа. С кого спрос? Нет ни владельцев, ни машины.
Дом? Но и тут, как говорят, не судилось. Женщина, с согласия мужа, когда он был в здравом уме, нотариально оформила на дочь, на Машу, дарственную.
…То ли дочери деда разъяснили, что ей ничего не светит, то ли совесть заговорила, но она больше не делала попыток завладеть тем, что ей точно не принадлежало…
