Самолет приземлился точно по расписанию. На душе было непривычно гopecтно, впервые я прилетела в родной город не в гости к маме. Больше не будет радостных встреч в аэропорту, долгих объятий и нежных слов. Никто здесь уже не спросит меня, как прошел полет, или тепло ли я одета. Никто не погладит меня по голове, точно маленькую и не шепнет на ушко о том, что я среди всех людей в аэропорту самая красивая! Мамы уже нет.
Вообще-то, в этом городе у меня жил еще и отец, но с ним у нас отношения всю жизнь были довольно сложные.
— Рита! — окликнули меня на выходе и я, обернувшись, увидела отца. Он стоял такой весь степенный, разодетый в кожу и меха, будто он только что покинул царскую свиту, хотя на самом деле был всего лишь мелким чиновником. По меркам этого города, конечно, не слишком мелким, но все же не королевских кровей, чтобы так высоко задирать свой подбородок и сдвигать брови, как бы делая вид, что презирает всех вокруг.
— Что ты здесь делаешь? Встречаешь какую-либо делегацию из Москвы? — удивилась я, озираясь по сторонам.
— Тебя встречаю, — отец взял у меня из рук сумку и быстрым шагом пошел вперед.
Я засеменила за ним следом. Отец ни разу не встречал меня в аэропорту, пока была жива мама. Он и дома почти не появлялся, пока я гостила у них.
— Отчего это я, вдруг, удостоилась такой чести? — спросила я, увидев представительный автомобиль, на котором прибыл за мной родитель.
Отец не ответил. Молча, погрузил в багажник мою сумку и сам сел за руль.
— Тебя лишили личного водителя? — съязвила я.
— У Валеры сегодня выходной, — нехотя пояснил отец и мы надолго замолчали.
За окном проплывали очертания родного города, навевая на меня непривычную грусть. Раньше, когда мы вместе с мамой проезжали по этим местам, я всегда воодушевленно восклицала: «А вот это здание вновь построили! И этого дома здесь раньше не было! Как деревья вдоль аллеи подросли! А это, что за памятник, неужели всегда здесь стоял?», и тому подобное. Я очень любила свой город и покинула его, лишь из-за разногласий с отцом.
— На кладбище завтра утром съездим, — прервал молчание отец.
— Мне не нужны провожатые.
— Знаю. Но, все равно поедем вместе.
В этом был весь он! Его решения считались законом и никогда и никем не обсуждались. Никем кроме меня.
Между нами с отцом не всегда были подобные отношения. Во времена моего детства мы, напротив, очень хорошо ладили. Мама говорила, что мы с отцом настолько одинаковые, что просто не можем жить друг без друга. Оказалось, что вполне себе можем.
Я изменила свое мнение об отце, когда мне было пятнадцать. Я тогда как раз впервые влюбилась и, осознав этот факт, помчалась прямиком к папе, сообщить такую важную для меня новость! С любым вопросом я всегда сначала шла к отцу, мне казалось, он понимает меня гораздо лучше, чем мама. В случае с моей первой влюбленностью, например, мама сразу бы подняла панику и завела бы разговоры о том, что мне еще рано думать о мальчиках, а самое то, размышлять об учебе! Папа же, напротив, вникал во все мои насущные дела буквально окунаясь в эти переживания с головой, и поэтому я чувствовала в нем родственную душу.
Но, в тот раз все было иначе. Отец все так же внимательно, выслушал мои восторги в отношении Бориса, мальчика в которого я соизволила влюбиться, а потом просто поразил меня, заявив:
— Выкинь его из головы! Это не твой вариант.
— Как это? Почему не мой?
Я вначале подумала, что папа знает о том, что помимо меня, в Бориса влюблена еще Катька Сомова, и поэтому папа опасается того, что я не выдержу конкурентного отбора. Но отец, строго посмотрев на меня, пояснил:
— Рита, люди подразделяются на тех, с кем можно строить свое будущее и на тех, кому в этом самом будущем светит разве что работа грузчиком на складе. И это в лучшем случае.
— А в худшем?
— А в худшем, тюрьма. Именно там скорее всего закончит свои дни твой Борис, судя по тому, что его отец не вылезает из тюрем.
— Причем здесь отец Бориса? Я же не в него влюблена!
— Рита, запомни на всю жизнь, я никогда не позволю тебе связаться с подобными людьми! Ты моя единственная дочь и окружение твое должно соответствовать нашему статусу.
— Ты будешь выбирать за меня парней?
— Это было бы неплохо, — отец присел напротив меня, — но с твоим характером, это будет сложновато. Однако, твой выбор я буду контролировать. Лучше, чтобы ты это поняла сейчас, чем потом набивать шишки. И еще, уясни, делаю я это только из любви к тебе и для твоего же блага. Когда ты подрастешь, то и сама поймешь с кем можно шагать по жизни рядом, а кто не больше, чем пяль на твоих сапогах.
Вот так я узнала своего отца с другой его стороны. Заносчивого и самовлюбленного сноба! К полному разочарованию отца, я так и не стала такой какой он видел меня в будущем. Возможно, именно благодаря тому разговору, когда мне опротивел не только отец, но и все, что отделяло меня от остального мира. Мира, который по моему мнению, более многогранен и не подразделяется на две категории граждан. Я никогда не судила людей относительно их кошелька, или происхождения. За всю жизнь у меня перед глазами прошло множество примеров, когда выходцы из папиного круга опускались на самое дно, а те кто не имел никакой для того перспективы, взлетали наверх, благодаря своему таланту и целеустремленности. Вот хотя бы тот же Борис, которого папа отверг в качестве моего возлюбленного, стал модным и знаменитым на весь город архитектором. И к тому же примерным семьянином, он женился на Кате Сомовой и у них уже трое детей!
В случае с Борисом, правда, мои чувства тогда испарились как-то сами собой. Основное испытание ждало меня впереди. С Федей мы познакомились, когда я училась на последнем курсе института. Он привез к нам домой заказ из ресторана. У отца как раз был день рождения и он решил устроить дома настоящий прием. Разносчик готовой еды в качестве моего возлюбленного устраивал отца ничуть не больше, чем сын уголовника, поэтому Федор сразу же переместился в категорию «не для моей дочери!». И так как мнение отца для меня уже ничего не значило, папа прибег к кардинальным мерам. Он решил доказать мне на деле, что для подобных Федору людей не существует ничего святого.
— Он холоп! А у холопа одна цель — меньше работать, лучше есть! — кричал тогда на меня папа, вместо того, чтобы утешить. Я только что застала Федю, выходящим рано утром из дома одной нашей знакомой. Молодая женщина была женой банкира и ее муж был как раз в отъезде. До того как я своими глазами увидела, как Федор покидает дом банкирши и еще то, что прощаясь, они целуются на крыльце, отец уверял меня в том, что они любовники. Папа утверждал, будто Федя ищет за кого бы побогаче ему зацепиться в этой жизни и, встречаясь со мной, он преследовал ту же цель. Но я не верила отцу, пока он не привез меня сюда и не заставил убедиться во всем лично.
Я очень любила Федю и его предательство стало для меня тяжелейшим ударом. Пожалуй, я до сих пор не оправилась после того удара, по крайней мере, я больше не спешила заводить романы и жила только работой. Через два месяца, после того случая, я уехала в Москву и стала жить самостоятельной жизнью. От своего отца я не принимала никакой помощи, пробивалась вперед сама, став, как я считаю, обычным человеком, не относящимся ни к первой категории людей, как их определял мой папа, ни ко второй.
— Я поеду на могилу к маме одна, — категорично заявила я, а отец, удивив меня, произнес:
— Прошу, поедем вместе. Мне необходимо тебе кое-что показать.
Слово «прошу» от отца не часто можно было услышать и я, повернувшись в его сторону, внимательно вгляделась в его лицо. Отец однозначно очень сдал за последнее время. И как я сразу этого не заметила? На его лбу залегли глубокие морщины, под глазами виднелись темные круги и даже сквозь, ставшую модной сейчас щетину, проглядывали бледные почти серого цвета щеки.
— Что ты хочешь мне показать? — спросила я.
Сюрпризы я не люблю и отец это знает. Тем более, исходящие от него.
— Все завтра, — загадочно ответил отец.
На следующий день, навестив могилу мамы и пробыв там почти два часа, не в силах расстаться с милыми лучистыми ее глазами, что смотрели с фотографии на надгробье, отец сказал:
— Пойдем, побываем еще на одной могиле.
Я в недоумении пошла вслед за ним. Мы остановились возле небольшого холмика. Оградка возле могилы была новая, но сама могила выглядела неухоженной, почти заброшенной.
— Я много лет не приходил сюда. Лишь недавно решил привести здесь все в порядок, — отец, не отрываясь, смотрел за оградку на невысокий холм земли. — Здесь похоронен мой отец, твой дедушка. Когда мне было шесть лет, мы с ним уехали из деревни в город. Незадолго до этого скончалась моя мать. Ее могилу я так и не смог отыскать. Отца своего я всю свою сознательную жизнь ненавидел. Он сочетал в себе все человеческие пороки, которые только можно вообразить. Он был жесток и ко мне, и к матери. Он был ленив и невоздержан, в число его основных страстей входили выпивка и женщины. Каждый раз, когда его выгоняли с очередной работы, то выяснялось, что он там что-то украл, чтобы потом продать и напиться. В пятнадцать лет я ушел из дома, устав от постоянного чувства голода, сменяющих друг друга мачех и грязи в квартире отца. Я тогда твердо решил, что непременно стану богатым и шел к этой цели, не гнушаясь ничего.
Отец надолго замолчал. Я видела, что он еще не до конца высказался и дальнейшие признания даются ему с трудом.
— Я сам когда-то был в роли, на которую определил твоего Федора, — снова заговорил отец. — Я женился на твоей матери из-за денег и положения ее отца. Перед этим безуспешно пробовал охмурить еще парочку богатых наследниц. Ты только не сомневайся, твою мать я любил. Только это чувство пришло ко мне гораздо позже. Теперь ты понимаешь, достигнув в результате всего, я не хотел, чтобы моя дочь стала жертвой подобного мне человека. Я старался оградить тебя, Рита, но я прогадал. Я не учел того, что все люди разные и судьбы у всех разные. И еще то, что нельзя запрограммировать жизнь близкого тебе человека, можно только навредить ему, стараясь оградить от собственных ошибок.
— Почему ты сейчас говоришь мне все это, папа?
— После ухода твоей матери, я осознал, как непредсказуема жизнь. Я хочу увидеть твое счастливое лицо, дочь! Такое, как было у тебя в детстве!
Несколько секунд я смотрела в его глаза, а потом, не выдержав, подошла и обвила его руками.
— Я постараюсь, стать счастливой, ради тебя папа! — прошептала я.
Отец погладил меня по голове и сказал:
— Подожди. Это еще далеко не все. Возможно, услышав еще одно мое признание, ты передумаешь.
Я отступила от него на шаг и улыбнулась.
— Еще одно признание?
Отец кивнул и отвел глаза в сторону.
— Федор не изменял тебе тогда, это я все подстроил. Договорился с банкиршей. Она сделала заказ в том ресторане, где подрабатывал Федор, с оговоркой, что еду должны привезти рано утром. А потом на крыльце, она как бы слишком эмоционально поблагодарила юношу, за своевременную доставку. Он ее не целовал. Это банкирша впилась в его губы.
Я несколько минут смотрела в одну точку, переваривая услышанное. Потом же, заметив ссутулившиеся плечи отца, внутри меня разлилась щемящая нежность и я снова обхватила его руками.
— Не надо, папа! Что было, то быльем поросло. Не будем вспоминать об этом.
— Если бы ты не вспоминала о Федоре, давно бы уже осчастливила меня внуками, — улыбнулся в ответ отец. — Да и Федор твой, не назвал бы свою забегаловку твоим именем.
— Какую забегаловку? — нахмурилась я.
— Поедем, угощу тебя пирожным, лучшим в городе, между прочим!
Всю дорогу я все еще сомневалась куда мы едем и зачем, но увидев вывеску, украшавшую кондитерскую в самом центре города, обратилась к отцу:
— Что это?
— Это заведение недавно открыл твой Федор. Здесь, и правда, очень вкусно кормят.
Кондитерская так и называлась «Рита», и мои коленки тряслись, когда я переступала ее порог. Отец уверенно прошел в зал, а я забежала в дамскую комнату, чтобы посмотреть на себя в зеркало и немного прийти в себя. Происходящее казалось сном, но от такого сновидения не хотелось просыпаться.
Когда я вышла в зал, то сразу увидела Федора. Он стоял возле столика, где расположился мой отец и, с улыбкой протягивал ему меню.
— Что-то вы зачастили в нашу скромную обитель, Григорий Степанович.
— На сладкое потянуло. Старею, — буркнул отец, взяв из его рук список блюд.
Я застыла посреди зала и словно в замедленном сне, наблюдала как Федор поворачивается в мою сторону. Увидев меня, он тоже замер. Потом бросил взгляд на моего отца и едва заметно потряс головой, как бы прогоняя видение. Отец при этом делал вид. Что внимательно изучает ламинированный буклет.
— Рита! — Федор произнес мое имя почти беззвучно и сделал в моем направлении пару шагов. Но потом остановился и, на секунду прикрыв глаза, предложил:
— Присаживайся. Сейчас к вам подойдет официант.
Отец поднял на него глаза и сказал:
— Сам обслужишь, чай не барин какой.
Федя хмыкнул, а отец строго посмотрел на него и кивнул на стул напротив.
— Присядь, — скомандовал отец. Я между тем, тоже присела за столик и зачем-то взяла в руки меню. Хотелось спрятать куда-то пылающее лицо.
— Хочу вложить часть средств в твою забегаловку, чтобы ты смог кормить своими кексами не только жителей центра, но и периферию.
Федя посмотрел на отца в упор.
— Обойдусь.
Услышав его ответ, отец с шумом втянул воздух.
— Я перед тобой кое в чем виноват, — произнес он, не отрывая глаз от лица Федора.
— Я знаю, — взгляды их схлестнулись.
— А теперь знает и она, — папа кивнул в мою сторону.
Федор удивленно приподнял бровь.
— Вы сами ей признались во всем?
Папа кивнул, а Федя, наконец, посмотрел на меня. Встретившись с ним взглядом, время для меня будто остановилось. Черные глаза, глядящие из-под густых бровей, вновь вызвали такое чувство, будто я раскачиваюсь на качелях. Даже ветер в ушах свистел, и небо то приближалось, то удалялось.
— Ты замужем, Рита? — донеслось до меня сквозь шум ветра и я отрицательно затрясла головой.
Федор снова обратился к моему отцу:
— У меня предложение. Деньги мне ваши не нужны, мой бизнес и без того неплохо развивается. Но, я официально прошу у вас разрешения, позвольте, при ее согласии, пригласить вашу дочь на свидание? Пока она снова не сбежала в непонятном направлении.
Я пару раз моргнула, не в силах осознать, что речь идет обо мне.
— Соглашайся, дочь! Или мне встать перед вами обоими на колени? — голос отца звучал недовольно, но сам он улыбался до ушей.
— О чем вы говорите? — я, наконец, пришла в себя. — Нельзя же так просто все изменить? У меня своя жизнь в Москве, работа, в конце концов!
— Подумаешь, работа! — передразнил отец. — Как будто в нашем городе нет филиалов твоей фирмы! Или, вон Федор может вслед за тобой податься в столицу! А, что, откроет там забегаловку, подобную этой и будет кормить москвичей своими тортами.
— Знаешь что, папа! — взвилась я, — сначала ты решаешь, что нам нельзя быть вместе, затем, ты устраиваешь нашу встречу и уже решаешь за нас, где и как нам жить! Я не собираюсь плясать под твою дудку! Сбавьте обороты ваше величество!
Я вскочила из-за стола и бросилась к выходу. На самом деле мной овладел не гнев, а смущение от всего происходящего. Я осознала, что все еще люблю Федора, причем не менее пылко, чем раньше и это очень напугало меня. Еще раз пережить потерю его я бы точно не сумела. Лучше, не играть с огнем. «Улечу немедленно!», — решила я и даже начала вызывать такси.
— Рита, там твой отец! Ему плохо! — следом за мной выбежал Федор.
— Плохо, в смысле он раскаивается?
— Нет, ему по-настоящему плохо, — Федор выглядел растерянным, — я велел охране вызвать скорую помощь.
Я кинулась обратно в кафе и увидела, что папа, действительно сидит на полу, а вокруг него суетятся люди.
Всю дорогу до больницы я повторяла одни и те же слова: «Только бы он выжил! Только бы выжил!». Я не представляла себе мир без моего отца! Как бы мы с ним не относились друг к другу в последнее время, для меня он был центром вселенной. Моим светочем в окне, путеводной звездой! Самым моим родным человеком! Мамочка олицетворяла для меня солнечный свет, согревающий меня заботой, добротой и нежностью во все времена. А отец являл собой скалу, настоящую глыбу, за которой я всегда могла укрыться. И дело вовсе не в его положении в обществе, а в его характере. Отец мог бы и, работая грузчиком на складе, нести на своих плечах половину земного шара.
— Рита, — слабым голосом позвал меня отец.
— Что, папочка, что?
— Ты больше не обижаешься на меня?
— Нет, конечно! Не думай ни о чем! Тебе нельзя нервничать.
— Ты, правда, простила меня?
— Простила, папочка! Не нужно тебе сейчас разговаривать. Потерпи, скоро будем в больнице!
— И ты согласишься пойти на свидание с Федором?
Я погладила отца по руке.
— Папа, я сделаю все, что ты хочешь!
— Тогда, дай этому парню шанс, которого я его лишил когда-то!
— Хорошо, папа, я дам ему шанс. Ты, главное не волнуйся.
— Спасибо! Теперь и умереть не страшно! Ты в надежных руках!
— Папа! Перестань! Все будет хорошо!
Я прижала к щеке его ослабевшую руку и поняла, что бы он не делал, он навсегда останется для меня лучшим отцом на свете!
В больнице папу сразу забрали в реанимацию. Федор ехал вслед за машиной скорой помощи на своем автомобиле и потом мы целый час вместе с ним сидели в коридоре, ожидая хоть каких-нибудь известий об отце. Вскоре к нам вышел врач и, чуть ли не с улыбкой на лице, сообщил, что кризис миновал и с папой все в порядке. Я так обрадовалась, что даже ничуть не удивилась, когда нам тут же разрешили пройти к нему.
Отец выглядел довольно неплохо, даже на щеках его появился румянец.
— Современная медицина творит чудеса, — проговорил папа, — умереть мне сегодня точно не светит. Но я помню твое обещание, Рита.
Папа внимательно посмотрел на меня и я смущенно кивнула. Было в его взгляде и поведении нечто подозрительное, как будто он только что разыграл меня. Но, не мог же папа инсценировать сердечный приступ? Или мог? Кто его разберет, теперь! Да и не хотелось мне ни в чем разбираться! Отец стареет, и мне на самом деле стало не важно, что бы он там еще не выдумал, играя в игру под названием «счастье моей дочери!».
Через три года отец держал на руках свою внучку и явно размышлял, как обустроить ее жизнь. Вот только с Федора я взяла обещание, что он никогда не будет указывать нашей дочери, кого ей любить, а кого сторониться. Сама разберется! Она же вся в дедушку!
Автор: Юферева С.
