Волосы с проседью у женщины были гладко зачесаны и собраны в пучок. Одета она была как-то старомодно – в крепдешиновое платье ниже колен. Хоть и не старая ещё. Руки – с венами, набухшими от многолетней работы, покоились на вытертой сумке. Рядом сидел мужчина в представительной рубашке, с толстыми губами, щетиной седых волос, мясистым носом, увенчанным сильными очками в дорогой оправе, на коленях кейс.
Когда я зашла в электричку, они уже были тут. Их никак нельзя было принять за пару. Я думала они посторонние друг другу. Но вот объявили очередную станцию, и мужчина взял женщину за руку, как ребёнка, нежно посмотрел и деловито повёл к выходу.
Здесь выходить и мне. Еду к старой подруге на пару дней, она сейчас приехала к матери в этот поселок рядом. Надо встретиться!
Иришка встречает меня на станции, обнимаемся. Идём по улице, здесь я давно не была. Там, где была грунтовка лежит асфальт, на месте зарослей — клумбы. И дома – ух, дома, как деревья, стали большими.
Эти дома и вся улица когда-то были университетскими дачами. Давали их преподавателям и сотрудникам областного университета. А теперь уже – это современная улица с каменными и коваными заборами и возвышающимися за ними крышами. Параллельно улице течёт речка, из которой в юности мы не вылезали.
– Теперь обмелела, но окунуться можно. Ой, как же я рада, что ты приехала! – Ира обнимает меня в очередной раз.
Отца Иры уже нет. А маме нужна помощь, вот и приезжают они сюда с мужем довольно часто.
Так приятно увидеть тётю Олю — маму Иры. Постарела, да. Но всё такая же интересующаяся всем и жизнерадостная. Здесь я расслабляюсь и чувствую себя, как в юности — девушка с подружкой и с её мамой, зорко следящей за нашей моральной составляющей. Мы наболтались, напоказывали друг другу фото детей и внуков, нажаловались на жизненные трудности…
– Мам, а дядя Юра Шуру-то привёз. Я видела на станции.
– Да ты что! – всплеснула руками тётя Оля, – Значит решился всё-таки!
– Видимо, решился….
Они замолчали, обе задумались. А я понимаю, что речь идёт о той странной паре, с которой ехала я в электричке. Не могла не спросить.
Юрий Дмитриевич был их соседом. Год назад он овдовел. Жена его Лариса была завкафедрой у Ириных родителей. Представительная и очень амбициозная особа. Дружить с ней по-соседски было трудновато, а вот с Юрием отец Иры очень дружил.
И вот, у Ларисы прямо на работе, у ещё нестарой совсем женщины, случился инсульт. Больница, лечение. Когда Юра её привез домой, она не ходила, даже сидеть не могла. Взрослый сын жил давно отдельно, а Юрий ещё даже не вышел на пенсию.
Наняли сиделку…одну, вторую… Характер Ларисы они выдерживали недолго. Да и её всё не устраивало. Юрий весь извёлся. Хорошо хоть в университете пошли навстречу: быстро находили подмену при необходимости. Здесь, в посёлке, Ларисе было лучше, чем на высоком этаже квартиры. И они переехали.
Ирины родители были в курсе проблемы с сиделками. Тетя Оля вспоминает:
– Я всё думала-думала. Им бы добрую женщину, спокойную и очень терпеливую. А в голове сидит один образ:
как-то была я у Иры, забирала правнучку Дашу из садика, надо было пораньше. Пришла в тихий час, а нянечка их меня не слышит, мальчонку успокаивает. Он орёт, спать всем мешает, а она ему спокойно так, ласково и тихо…уж не помню, что-то говорит.
А я к косяку прижалась и стою, долго простояла. Мальчишка – ох уж — я б уже поддала! А она всё уговаривает, так по-доброму. Уболтала всё же – уснул. Такого спокойствия и терпения я давно не встречала. Вспоминала её потом, думаю – поучиться надо.
А тут вдруг в голову пришло: Юра же хорошо платит сиделкам, всяко больше, чем няни получают, а может …
Тетя Оля тогда позвонила Ирине, спросила работает ли та няня? Ира вскоре ответила — да, работает по-прежнему. И они предложили Юрию её найти. Он откликнулся с радостью, проблема требовала быстрого решения. Тем более, что детсад находился не далеко от университета.
Предложению Юрия женщина удивилась очень. Но вечером позвонила и согласилась, опыт у неё был: она много лет ухаживала за лежачей матерью, будучи уже с двумя маленькими детьми. Поэтому и не реализовала себя по полученной давным давно профессии бухгалтера, застряла в нянечках детсада. Жизнь её была – ох как нелегка. Почему бы и не попробовать, да и обстановку сменить после ухода сына не помешало бы. Хотя страшновато. Когда всю жизнь сидишь на одном месте, менять что-то страшно.
Шурочка, а как вы уже поняли — это и была она, только что похоронила сына. Только оклемалась от горя и вышла на работу. Сын пил, а она пыталась всеми силами его спасти. Была у Шуры ещё и дочь, но она давно уехала на север, на заработки.
– Вы не выдержите долго, – говорила ей при встрече уходящая сиделка, – Мы ещё памперс не поменяли, а она требует уже стрелки рисовать и губы красить!
– Ну, губы, так губы, – спокойно произнесла Шурочка.
Она была первая, кого Лариса не гнала уже на следующий день. Они поладили и даже, как показалось Юрию, подружились.
Наконец-то, у него наступил покой. Было удивительно, приезжая домой, не бросаться в помощь по уходу за женой, выслушивая бесконечные жалобы и терпя злые взгляды супруги, а увидеть приготовленный для него ужин, отглаженные свежие сорочки, спокойную жену. Юрий был в восторге, благодарил соседей за совет.
Шура прожила в доме Юрия два с половиной года практически постоянно. Она стала правой его рукой, другом и помощником. Она уже знала его расписание занятий, график работы, умела подготовить именно то, что нужно, собирала его в поездки, а вечерами растворялась в тишине дома, как будто её и не было.
По хозяйским каким-то делам она подружилась и с тётей Олей, и летом вечерами они втроём с полусидящей на каталке Ларисой вечеряли и беседовали. Лариса, традиционно с тенями и яркими губами, в светлых брюках и вязаной шали с бахромой, подремывала на каталке, а бледная на её фоне, всегда такая спокойная Шурочка в трикотажном платье, наслаждалась такими прогулками. Шура не любила говорить о своём прошлом, но кое-что всё же тетя Оля узнала.
Шура осталась одна с двумя детьми и больной матерью с долгами от нечистоплотного в денежном смысле мужа. Еле выкарабкалась тогда. А потом куролесил сын… в общем, нелегко пришлось. А здесь, в посёлке, с нелёгкой такой подопечной, ей нравилось.
– Хэ! -х,– грозно руководила Лариса.
– Устали, Лариса Павловна? Сейчас пойдём! Смотрите-ка какая птичка!
И Лариса отвлекалась минут на пять на прыгающую синицу, а потом дремала опять, давая Шуре возможность отдыха. Дышать свежим воздухом надо.
– Я даже не думал, что бывают такие женщины, – говорил Юрий отцу Иры.
И вот, больше года назад Лариса скончалась. Шура мало чем могла помочь на похоронах: многое взял на себя университет. Все было организовано в городе. Она прибралась для Юрия в доме и, по договорённости с ним, уехала, отдав ключи тёте Оле. Больше её услуги по уходу за больной не требовались.
Позже Юрий ей звонил – она сказала, что вернулась на прежнее рабочее место в детсад и всё у неё хорошо.
Прошло время, улеглась боль потери. Юрию было всего 62. Знакомые и друзья намекали на то, что все ещё впереди, что можно, мол, и найти себе подругу. И даже помогали находить)
Там же в университете, Юрий начал встречаться с милой вполне коллегой. Но что-то не срослось. Потом появилась ещё одна – старая любовь. Даже погостила в посёлке у него месяц. Тетя Оля успела с ней познакомиться, интеллигентная женщина.
Женщины, которые окружали Юрия, были образованы и ухожены. Они источали ароматы недешёвых парфюмов и посещали салоны красоты. Это были женщины его мира.
А недавно у тети Оли был юбилей, стукнуло 80, позвали по-соседски и Юрия. Он выпил чуток и разоткровенничался:
– Трудно, конечно, жениться, когда столько лет с одной женщиной прожил, – рассуждала тетя Оля.
– Я, Ольга Сергеевна, всех теперь не с Ларисой, почему-то, сравниваю, а с Шурой, – вдруг признался Юрий, – Вот понимаю, что разные мы и мысль о ней гоню от себя, а всё никак, всё к ней возвращаюсь.
– Так ведь она-то жива-здорова. И найти её нетрудно. Что ж останавливает?
– Да не знаю я… Миры у нас разные что ли …
– А ты с ней два года рядом был, мир её внутренний прочувствовал ведь. Даже я её поняла: мудрейшая женщина. Так что смотри … И, коли не заметил ты, скажу: красивая она очень, не яркая, не одетая модно — да! Но красивая. Да и помоложе тебя чуток.
С того дня прошло чуть больше месяца. И вот в электричке я встретила их. Таких разных, таких не похожих на пару. Но может всё и сгладится — сладится. А?
