Иногда в нашу жизнь может вмешаться нечто. Трудно с ним бороться. Женщине нужно было приготовить праздничный стол. Для себя и для мужа. Так они решили – быть вдвоем. Еще накануне договорились. Захотелось интимного тихого праздника. Без гостей.
Продумали меню – тушеную дорогую красную рыбу. Салаты и фрукты, свечи и цветы.
В середине дня отключили напряжение, и электрическая плита замерла, как автомобиль без горючего. Через полчаса аварию ликвидировали. Но, знаете, осадок остался.
Вдруг позвонил отец. Задал вопрос. Она ответила. Он не расслышал. Прокричала ответ грубым разгневанным голосом. Несдержанность, непростительная и даже хамская.
Отец замер на мгновение. Затем процедил сквозь зубы, что запрещает ей разговаривать с ним таким тоном.
Неприятно было на душе. Глаза не видели, что делали руки. И она нечаянно уронила на пол пакет с молоком.
Так — несколько мелких неприятностей – одна за другой: косточки граната сверху оказались черными, изюм в каком-то мерзком масле, от которого оставались безобразные следы на ладонях, а грецкие орехи сухие и прогорклые.
Все это не прошло бесследно. Появилась вялость, апатия. Хотелось сесть на диван и ничего не делать, как муж.
Взяла себя в руки и довела дело до конца.
Сели за стол. Поздравили друг друга. Муж начал накладывать салат, и вдруг уронил большую жирную каплю на скатерть. Потому что все делал неверно.
Накричала так, что зазвенело в бокалах. И выползла, как змея, злость. Хотелось ужалить этого неуклюжего неловкого человека.
Ужалила быстро, не задумываясь. Сказала, что готовила несколько часов, а он в это время грел бока на диване и зевал. А сейчас не стыдно ему есть? Как кусок не застревает в глотке? Не подошел, не спросил, нужно ли помочь? Напротив, лежал и страдал от скуки.
Муж действительно чуть не подавился – от неожиданности. Отодвинул тарелку, резко встал и ушел в ванную. Включил воду, будто душ принимает. По-детски, конечно, но уж больно очень. И обидно.
Вышел с разгневанным лицом и тоже крикнул, что работает много, чтобы она могла к празднику покупать дорогую красную рыбу, есть гранаты и ходить в салон красоты.
Разве можно было промолчать? И она ответила не менее резко, что тоже работает и зарабатывает. Муж включил калькулятор и, как финансист, сходу доказал, что она не права. Вывел свои и ее доходы, — несколько манипуляций с цифрами.
Демонстративно включил компьютер, сделал вид, что ему все равно. Пусть сама ест, что приготовила. А он унижаться не намерен.
Сидела за праздничным столом и смотрела, как догорает свеча.
Никто не хотел сделать первый шаг. Удерживала какая-то сила, не давала сдвинуться с места.
Позвонила ее мать. Сказала, что у отца подскочило давление. Он выпил лекарство и лег в постель. Молчит, не разговаривает. Не рассказывает, что произошло между ними.
Господи, как сердце заболело! Оделась – поехала к родителям. Благо, что недалеко. Зашла к отцу, села на краешек кровати, потом наклонилась и обняла его плечи. И тихонечко шепнула в ухо, как в детстве: «Папочка, прости». Заставила его улыбнуться.
С облегченной душой – домой. И вдруг вспомнила про мужа. Тоже нехорошо, даже противно.
Он первым извинился, что про деньги говорил. Это вырвалось, понимаешь? Само собой – вырвалось. А он вовсе не жадный. И не мелочный. Это просто нечто пришло, ворвалось и разума лишило.
И она сказала, что хорошо почувствовала это самое нечто. Справиться с ним не сумела. Тоже извинилась за ядовитые слова.
Достали другие свечи.
Перед сном случайно включили телевизор. Показывали бабушку, которой исполнилось сто пять лет. Журналист поинтересовался, как ей удалось прожить так долго? Именинница ответила, что ни с кем не ссорилась. С мужем – в первую очередь.
Только про мужа ничего не рассказала. Почему не дожил до столь почтенного возраста? Она дожила, а он нет! Непорядок.
