Женился Семен на своей Марусе в 20 лет. Вот сразу, как вернулся из apмии, так и женился. А че, в деревне в той, в Макарьевке, все так делали. Зазнобу себе выбирали еще пацанами, дружили со школьной скамьи; те их верно ждали и замуж честными шли. Так было заведено еще праотцами и прабабками!
Жили, трудились, кто на поле, кто на ферме, детей растили. С чужими бабами не баловались, оттого и семьи крепкими были; разводы здесь не приветствовали.
Был один — три раза женат. Так то Васька-кобеIь, кто ж его не знает. И откуда он такой выродился? Мать его с отцом всю жизнь вместе прожили, золотую свадьбу сыграли. А этот все городских возил. «Не хочу, — говорит, — на нашенской, из городу мне подавай. Чтобы в платье модном и духами пахла».
А городские что? Поживут-поживут, надоест им в сапогах резиновых по грязи, да и обратно в город. А Васька погорюет чуток и за следующей!
-Откуда он их берет только? — удивлялись люди. — Не на базаре же покупает?!
-А хоть бы и на базаре! — смеется Василий. — В городе их много. Это в деревне каждая на подсчет!
Ну да разговор у нас вовсе не за Ваську пойдет, а за Семена.
С Маруськой своей он с детства дружил, лет с пяти. Он с ее братом мяч по полю катает, а та с куклой в руках стоит и наблюдает. Уж сколько Степка, братец ее, не гонял, она не уходит. Чуть подросла, по деревьям с ними лазать начала, сорванец, не девка. Так Сема то к ней и привык. А как в школу она пошла, после уроков домой провожал, портфель ей носил.
В деревне так привыкли к их паре, что даже и не сомневались, что Сема на Марусе женится.
Вот и свадебку сыграли, первенец родился, Алешка. Через два года — Аришка. Хорошо жили, ладно. Маруся Семену ни в чем не перечила. Да и он тихим, спокойным был. Все бы ничего, да только через двадцать лет захворала она, да и слегла. А когда в область ее отправили, поздно уже было, не спасли.
И остался Семен один. Дети выросли, Алеша на летчика выучился, мечта у него такая с детства была. Да так в городе и остался. В деревне ведь аэродрома нет, неоткуда взлетать. А Аришка, вот в кого она такая, вслед за братцем упорхнула. В бортпроводницы пошла, вместе они и летали.
Но Семен то ничего, гордился своими детьми. Только по Марусе горевал очень, в себя не мог прийти. Каждый день приходил к ее холмику и все ей рассказывал, как день прошел, дети как, что в деревне происходит. Будто она его слышала.
А может и слышала, кто его знает?!
Так год ходил, два ходил, три года прошло. И стали ему люди намекать:
-Ты бы, Семен Иванович, перестал кручиниться. Годы-то идут, пора в гнездо свое, холостяцкое, женщину привести. А то ведь исхудал весь, на лицо осунулся. Где это видано, чтобы здоровый мужик с утра кусок хлеба съел, квасом запил и на трактор пошел.
-Не хочу, — отвечает, — никакую другую, кроме Марусеньки моей. Ждет она меня на небесах, ждет-печалится.
-А может из-за тебя она и печалится? Вон, неухоженный какой! Жениться тебе надо, жениться, Семушка…
Но тот и слушать не хочет. От Нюши, поварихи, нос воротит. Она уже пять лет как одна горе мыкает. Муж то ее, Степан, с болот не вернулся. Говорили ему не ходить, топь там глубокая, а он не послушался. Так и сгинул в лесу.
А мужиков то в деревне холостых нет, молодежь только, да вон Васька, очередной раз один остался, так то не серьезный. И давай она к Семену ластиться.
-Вам две ложечки сметаны, али три, Семен Иванович? — а сама так и сверлит его насквозь своими глазищами.
Тот молчит. Возьмет тарелку щей, да и прочь пойдет. Под стогом обедает. А то и вовсе в столовую не придет. Говорю ж, от жизни такой, отощал весь.
А то у Любы, продавщицы, беда в доме случилась. Муж ее за рулем уснул, да и в столб въехал. Сорок дней прошло, она к Семену бежит: «Помоги забор поправить».
Тот работал пока, она уже пирог из печи достала, на стол накрыла, наливочку разлила.
-Проходи, — говорит, — Семен Иванович, в дом, обедать пора.
А то вошел, взял кусок пирога, да и прочь вышел. Бежит она за ним по деревне:
-Ты погодь, погодь, Семен Иванович, оставался бы, ведь постель у меня больно мягкая.
-Постель твоя, — отвечает, — от супружника не остыла еще.
-Да не век же нам с тобой горевать, живым жить надо!
Остановился, обмерил ее презрительным взглядом.
-Не ходи за мной, Любовь Прокопьевна, однолюб я.
Так и прозвали его в деревне однолюбом.
-Людк, глянь, однолюб идет. Рубаха на нем вся старая-престарая, латаная-перелатаная.
-Ничего что старая, зато опрятная. Сегодня утром его на речке видела, искупался, а потом белье стирал. И в доме у него все ладно, и мусор он от печи метет, не то что ты!
Злые языки в любой деревне есть, вот и тут, некоторые, косточки ему перемыть норовят. Да только Семен никого не слушает, сам живет, как может. И как ему его сердце подсказывает!
Но однажды приехала к ним в деревню молодая учительница — Лариса. Ну как молодая, Семену уже за сорок, а ей тридцать три. А с нею дочка малолетняя, Анютка, восемь годков. А мужа при ней нет, говорят, бросил их, на другую променял. Из квартиры их выгнал, вот и пришлось им в деревню переехать. Сначала они в классе при школе ютились, а потом баба Шура их к себе в дом позвала. А дом этот по соседству с Семеном был.
И повадился Семен помогать им. То рыбы наудит, передаст, то грибов из леса принесет. То пойдет им ягодную поляну показывать.
Подбоченились одиночки, не заладили с пришлой. Не понравилось им, что на них Семен и внимания не обращал, а с этой возится. Да еще и с дочкой ее, на кой она ему с прицепом?
И поползли по деревне слухи, будто ведьма она, приворожила мужика. Идет с поля, чабрец в чай или еще какую траву несет, а ей вдогон:
-Ну что, ведьма, опять отвар для Семена готовишь?
А та смеется в ответ:
-Да Семену вашему никакой отвар не поможет, однолюб он!
Так год прошел, два…Вроде бы Семен с Ларисой дружат, не разлей вода, а вместе не сходятся. И никогда их за ручку не видели, или целовались что б…
Одиночки даже под окнами их дежурили, чтобы вместе застукать. Но нет, он в своем дому ночует, она в своем.
Но не стало и бабушки Шуры. Проводили ее в последний путь, а дом учительнице достался, наследников то у старушки не было. На девятый день ночью такой дождь пошел, какого деревенские отродясь не видели. Гром гремит, молния сверкает…
-Неужто ведьма беснуется? — злорадно бабы крестятся, те, которым Лариса дорогу то перешла. — Не может Семена заполучить, вот и злится!
А Семен грозы не боится, спит уже. Как слышит, кто-то в его окно громко барабанит и на помощь зовет. Выглянул и увидел в свете молнии соседку с дочкой ее. Накинул на плечу фуфайку, выскочил, схватил их в охапку и в дом. А те все промокли под дождем, от страха трясутся.
-Никогда такой грозы Аннушка не видела, — говорит женщина, — боится она. Да и с потолка у нас потекло.
Всю ночь у постели девочки Семен просидел, по волосам гладил, сказки ей рассказывал, чтобы не так страшно было. А Лариса свернулась на диване калачиком, маленькая такая, смотреть жалко. И наутро…
Пошел Семен в ее доме крышу латать. Так и жили они бы и дальше, как соседи. Если бы не приехали в гости сын с невестой и дочка Семена. Стали они к свадьбе готовится, решили по местному обычаю: столы сколотить, лавки поставить и всю деревню в гости созвать.
А готовить то много надо, с утра до ночи трудились: сноха будущая — Альбина, дочь — Арина, соседка — Лариса и даже Анюта им помогала.
А сын подловил, как отец на соседку смотрит, да и говорит:
-Ты бы это, отец, тоже бы о себе подумал. Вон сколько лет прошло, как матери нет, а ты все один.
-Люблю я ее. И всю жизнь любить буду.
-Да знаю, знаю я…Только вижу, как тетя Лариса на тебя смотрит. Нравишься ты ей, да и она тебе, тоже. Да и дочка ее, Анютка, к тебе прикипела. Что плохого, если ты женщине хорошим мужем станешь, а дочке ее — отцом? Мы ведь в ответе за тех, кого приручили!
И дочка, Ариша, с отцом на эту тему тоже разговаривала. И под натиском таким не устоял Семен. Пошел к жене, в пояс перед крестом поклонился.
-Ты прости меня, Марусенька. Знай, что тебя я одну люблю и всегда любить буду. И на небесах тебя найду! Но пока на земле, должен я другой помочь и дочурку ее поднять. Вот и дети наши меня благословили!
И во время свадебного веселья сделал Семен предложение Ларисе, та и согласилась. Лучше то его у нее в жизни никого и не было!
Вскоре расписались и забрал он ее к себе в дом. И стало у него хорошо, да весело, Анютка пол метет — песни поет. Внуки пошли, приезжать стали.
Так Семен и дожил до старости в любви и согласии. Но Марусю свою ни на день не забывал. Говорю же, однолюб он!
