– Это где это ты порезался, в командировке что ль? – Владимир Сергеевич отхлебывал свой утренний рабочий чай.
– Не-ет, дома вчера! Ножи, блин, острые. Наточили, не ожидал, вот и…
– А кто наточил?
– Да почем мне знать, думал жёсткая колбаска, а тут … – Саня тряс перевязанный палец, он ещё болел. Порез был глубокий.
– Ну-ну…, – многозначительно протянул Сергеич.
– Что «ну-ну»?
– Да ничего. Я – так, анекдот вспомнил: приезжает муж из командировки и видит: ножи — заточены, краны — починены, жена — беременна …
– Ой, да ладно…
– Что ладно? Тебя сколько не было? Почти месяц…, – Сергеич говорил это вполне серьезно, размешивая чай. Саня напрягся, но тут Сергеич улыбнулся и махнул чайной ложкой, – Да расслабься, шучу я.
Рабочий день закружил, замотал отчетами. Работали они на поставке стройматериалов. Возили оборудование и стройматериалы и в отдаленные регионы. Сейчас Сане и правда пришлось быть в поездке долго. Об этом разговоре с Сергеичем поначалу он забыл.
Вспомнил, когда уже возвращался домой. А нет ли в словах его намека? Люба вдруг перекрасилась, как-то похорошела.
Саня вернулся позавчера, вымотанный бесконечными серпантинами дорог, а она вокруг него летала и пела соловьем. Рада приезду мужа? Или …
О чем она вчера рассказывала? О том, какой хороший молодой хирург появился в их отделении. А ещё … ну, о Федьке, конечно, о сынишке, а ещё … о том, что ее Стас вчера до его родителей подбросил, встретились где-то по дороге.
А Стас, хоть и друг, но тот ещё ловелас.
С этими мыслями и доехал Саня до дома. А за ужином, как бы невзначай, нарезая хлеб, сказал:
– Ох, какие ножи! Вот и порезался вчера. А кто их наточил-то?
Любаша переворачивала оладьи, стоя у плиты.
– Да я и сама не знаю. Мама, наверное. Кому ещё?
А когда сели ужинать вместе с тёщей, когда Федька хотел взять нож:
– Не тронь, Федя, он острый очень, – отодвинул он нож от сынишки, и обратился к теще, – Елена Тольевна, – так он давно звал тещу, – Хорошие ножи стали. Вы наточили?
– Не-ет, – весело ответила она, – Я никогда их точить не умела. У меня всегда Веня точил. А мне легче новый купить…
Она встала и убрала нож со стола.
– Саш, Стас приглашает на зелёную, к ним на дачу с ночевкой. Может съездим в выходные? С детьми, конечно…, – предложила Любаша.
– Поезжайте, конечно, – поддержала теща, – Надо отдыхать.
Любка. Его Люба, конечно, была красива. Синие глаза в оправе черных ресниц, безукоризненные пышные губы, точеный подбородок. Фигура … Ну, то что надо. Как тут мужчине описать? Не худая, но и не полная. Саня шутил – есть за что взяться.
И теперь все его мысли крутились вокруг одного – неужели…?
Неужели, пока он работает, пока разъезжает, преодолевая и зарабатывая для семьи, она закрутила роман? Теперь его работа ему казалась каким-то бесконечным подвигом и самопожертвованием. Он, де, самоотреченно преодолевает, а тут …
И с кем же? Мучал вопрос. Может на работе с этим новым хирургом? Хирурги привыкли к острым ножам. И может, пока теща на работе, а Федька в садике, он тут и их ножи подтачивал?
Или это Стас? С него станется. Когда неженатым были, он ни одной девчонки мимо не пропускал. Или кто-то, о ком Саня вообще не догадывается?
Он лежал уже в постели, но думал только об этом.
– Та-дам! – Люба вошла в комнату и легким движением развязала кушак халатика, демонстрируя черно-бирюзовый комплект белья, – Смотри! Нравится? – она сняла халат, покрутились, – Это я для тебя купила, – она ложилась рядом, – Дорогой, между прочим.
Саня не шевелился.
– И зачем купила, если дорогой?
– Ну, как зачем? Вроде не бедствуем. Тебя порадовать, ну, и себя…, – она пока не понимала реакции, ждала, что вот сейчас он схватит ее в охапку…
– Только ли меня? – сказал Саня куда-то в потолок…
– Ты чего, Сань?
Заснули они в этот вечер на разных краях постели.
И с этого дня началось …
На дачу Саша ехать отказался, ничего толком так и не объяснив. Люба с матерью только пожимали плечами.
Теща на выходные уехала на пару дней к подруге. Раз уж так…
Дальше становилось только хуже…
– Да почему я должна менять работу? Ты никогда не был против моих ночных дежурств! Что случилось-то?
Саня ничего не объяснял, но теперь везде ему мерещилось, что Люба ему изменяет.
– Ты куда красишься, как на вечеринку? На работу же идёшь!
– Да я всегда так красилась.
– Неправда!
– Правда, Саш, всегда….
– А кто это вчера тебя привез?
– В смысле?
– Ну, тебя же привезли с работы, я видел, между прочим.
– А! Так на Скорой же. Это Иваныч, он как раз по пути ехал. Саша, хватит ревновать, ему же седьмой десяток!
Люба уже боялась рассказывать мужу рабочие новости, которыми делилась раньше всегда, боялась приобретать новые наряды, и при нем старалась поменьше улыбаться мужчинам.
И вот однажды в слезах выскочила из спальни, расплакалась сидя на кухне. Туда же, услыхав неладное, пришла мать. Она тоже уже понимала – у детей происходит разлад. В одном же доме живут, как не заметить? Но в чём причина? Вроде ревность. Но дочка не давала повода. Или она чего-то не знает! Елена не вмешивалась.
– Все, мам, я больше не могу, – сквозь слёзы, держа мокрые руки на лице, нараспев сказала Люба.
– Ну, Любаш, ну, наладится, может. Потерпи…
Из спальни вышел зять – одетый, на плече спортивная сумка.
– Любаш, ну, как же так-то? Саш, ну что ж вы? – Елена бегала от зятя к дочке.
– До свиданья, Елена Тольевна. Я у родителей поживу! – и, хлопнув дверью, не попрощавшись с Любой, ушёл.
Поссорились, видать, сильно…
Люба плакала:
– Мам, да сколько можно! Я же…, а он же… Он к каждому столбу ревнует? Мне что, скафандр носить или из дома не выходить? Так он и дома не успокоится, ножи эти приплел …
– Какие ножи?
– Острые! Достал уже. Не могу больше, устала … Пусть уходит!
– Ножи? – Елена Анатольевна нахмурила брови, – Ножи…
В этот же день, как только осталась одна, Елена позвонила сватье. Обсудили конфликт детей. Обе переживали. Так все было хорошо, так славно, и вот …
– А Федька как? Скучать же будет. А мы как…? – причитала сватья Ольга.
– Ну, вот что, Оль, послушай! Мы к вам приедем сегодня, – Елена не охала.
– Приедете? С Любашей?
– Нет.
– С Федюшкой?
– Увидишь. Короче, вечером ждите.
Ольга потихоньку о том, что будут гости сказала только мужу. Сыну не стала. Он ходил мрачнее тучи.
В дверь позвонили, когда Саша ужинал.
– Здравствуйте, гостей принимаете? – услышал он голос тещи.
«Сейчас мирить начнут» – пронеслось в голове. Но тут он услышал ещё и мужской совсем незнакомый голос.
Хозяйка привела гостей на кухню. Лысыватый мужчина протянул руку:
– Здравствуйте! А Вы, наверное, Александр? А я – Юрий Петрович, бойфренд Вашей тещи.
– Ой! Ну, уж, – отмахивалась та, улыбаясь.
Ольга начала накрывать на стол. Гости помогали.
– А давайте я хлеб нарежу, – предложил улыбчивый Юрий Петрович, он взялся за хлеб, – Ой! А позвольте-ка я вам нож подточу, у меня и точилка есть с собой хорошая.
Он вышел в прихожую и вернулся с каким-то современным точильным аппаратом, взял нож и удалился на балкон.
Саша уставился на тещу. В глазах вопрос.
Она развела руками:
– Вот не хотела говорить. Как-то неловко. Уж ведь – не молодая. А вот … Есть такой грех, Саш. И когда он успел наши ножи наточить? – выглянула она за косяк двери, посмотрела в сторону балкона, – Я и не заметила сначала. А потом уж и не призналась. Вроде и стыдно, что домой мужчину привела…
За столом они знакомились ближе, рассказывали о себе. Юрий оказался весельчаком и юмористом, пришелся ко двору. А потом мужчины в годах нашли общую тему – рыбалка. Ох, уж эти рыбаки! А женщины – о внуке и о хозяйстве.
Они и не заметили, как Саша испарился из-за накрытого старательной хозяйкой стола. Но ожившие его глаза тут за столом заметили все. И догадались – куда он устремился.
– А Саша-то где? – хватился отец.
– Убежал, – ответила Ольга, – Вот и пусть себе летит, а мы ещё посидим. Так хорошо сидим, сватья! Так хорошо!
Рассеянный хореограф
