Первый раз Аня ее видела в семь лет. Шел дождь, и она замарала свои белые колготки о дверцу машины, из-за чего глаза сразу наполнились слезами. Папа этого, конечно, не заметил, он вообще редко ее замечал, воспринимал как мебель – забрать, отвезти, передать бабушке. Вот и в тот день он всматривался в лобовое стекло, медленно продвигаясь в пробке на проспекте. Аня аж вздрогнула, когда он резко посигналил. Почти сразу после этого дверца рядом с водительским сиденьем распахнулась, и в машину села женщина.
У нее были мокрые светлые волосы, по которым ручейками сбегала вода на бежевый плащ. Лицо было незнакомо Ане, но папа говорил с этой женщиной так, словно хорошо ее знает. В ушах у нее раскачивались сережки-подвески, и с них тоже капала вода, зависая ненадолго на последнем камешке.
На Аню женщина посмотрела только один раз.
— Ты с ума сошел? У тебя же ребенок в машине.
— Ну и что? Она ничего не скажет.
— Немая, что ли?
— Да нет. Но не скажет. Правда же, Анюта?
Это было необычно, что папа обращается прямо к ней, и на секунду она даже забыла о грязных колготках, из-за которых мама непременно поднимет крик. Аня не очень понимала, чего от нее хочет отец, но кивнула. У него был приятный бархатный голос, и он, в отличие от мамы, никогда ее не ругал.
Второй раз она видела ее, когда мама уехала в больницу за Павликом. Ане тогда было уже восемь, и она понимала, что Павлик находится в животе мамы, так что, по сути, не нужно никуда за ним ехать, но папа говорил с Аней как с маленькой, и мама вечно ему подыгрывала. Но тут вдруг папа резко переменил тактику.
— Доча, ты же у меня уже взрослая, да? Побудешь одна дома вечерком?
Аня ни разу не оставалась одна дома, и ей стало немного страшно. Но она кивнула – конечно же, она взрослая, раз папа так считает! Он купил ей огромный пакет кукурузных палочек и бутылку газировки, взял с нее обещание ничего не трогать и сидеть смотреть телевизор. И тут вдруг приехала бабушка.
Казалось бы, папа должен обрадоваться – не придется оставлять Аню одну. Но он почему-то занервничал.
— Да мы тут с Аней в гости собрались, – сказал он бабушке.
— В гости? – с подозрением спросила она. – Это куда еще?
— А на день рождения к однокласснице. Вон, мы и подарок купили.
В коридоре действительно лежала блестящая коробочка с розовым бантиком.
— Давайте только недолго – я думала, вы мне поможете генеральную уборку сделать.
Папа пообещал, что они недолго. В машине он сказал Ане:
— Так, дочь, мы же с тобой друзья, да? Договоримся так – ты будешь вести себя тихо, никому не скажешь, где мы были, а я куплю тебе любую куклу, какую только пожелаешь.
Аня задумалась.
— Даже Барби?
— Даже Барби.
Это была отличная сделка, и она кивнула.
Они приехали в гости, где действительно у кого-то был день рождения – у потолка висели разноцветные шарики, повсюду толпились люди и громко играла музыка. А потом Аня увидела ту самую женщину, которую они подвозили больше года назад. Она была в коротком красном платье, и она громко смеялась, показывая белые зубы. Папа вручил ей подарок и как-то слишком уж слишком крепко обнял, Ане это не понравилось.
Когда мама спросила, на чьем дне рождении она была, Аня соврала, что у Юли, и пошла играть в свою новую куклу.
Оказалось, что сын для папы – это вовсе не мебель. С ним он сразу разговаривал как с равным, всегда спрашивал, чего он хочет и почему он расстроен, да и вообще – вся жизнь теперь крутилась вокруг Павлика. Аня любила брата, но все же немного ему завидовала.
Когда ей было двенадцать, она случайно услышала папин разговор по телефону. Слышала она только его, поэтому могла лишь догадываться, что ему говорят в трубку.
— Я тебе уже все сказал – я не брошу сына.
Молчание.
— Знаешь, далеко не факт, что будет мальчик.
Молчание.
— Вот тогда и поговорим.
Молчание.
— Только попробуй – скажешь ей, вообще меня больше не увидишь!
Молчание.
— Ой, не надо судом мне угрожать…
Смысл этого разговора она поняла гораздо позже, года через три: тогда они всей семьей гуляли в парке в честь первого школьного дня Павлика – он просто обожал карусели. Проходя мимо детской карусели с лошадками, Аня вдруг увидела ту женщину, к которой они ездили на день рождения. Она располнела и покрасила волосы в рыжий цвет, но Аня все равно ее узнала. За руку женщина держала девочку лет трех – хорошенькую, с голубыми глазами и темными косичками. Аня взглянула на папу, решив, что он сейчас поздоровается со своей старой знакомой, но папа, весь покрасневший как рак, отвернулся и не смотрел в их сторону. Женщина же просто сверлила их взглядом, особенно маму, но та ничего не замечала. Вечером, лежа в постели, Аня вдруг подумала, что та девочка, наверное, ее сестра.
В последний раз она видела ее на папиных похоронах. Ей тогда было двадцать шесть, Павлику всего восемнадцать. Он плакал как маленький, уткнувшись маме в плечо, а Аня стояла чуть позади и не могла выдавить ни слезинки. Шел дождь, и Аня вспоминала тот, когда ей было семь лет и самой большой проблемой в ее жизни были грязные колготки. И вот тогда она увидела ее, ту женщину – в черном плаще и опять без зонта.
Женщина плакала, пряча лицо в бумажную салфетку, которая тут же распадалась на куски у нее в руках.
— Кто это? – спросила вдруг мама, обернувшись к Ане.
Почему она задала этот вопрос именно ей, Аня не знала. Может, что-то почувствовала, а, может, всегда догадывалась.
— Не знаю, – тихо сказала Аня. – Первый раз ее вижу. Наверное, сотрудница, их вон сколько.
Действительно, сотрудников из папиной конторы пришло много, и мама успокоилась.
Дома, после того как разошлись все знакомые родственники, Аня достала из шкафа пластиковую коробку со старыми игрушками. На дне коробки она нашла уже одноногую куклу Барби. Глядя на ее потускневшее со временем лицо, она думала о том, что пусть папа и любил Павлика больше, зато у нее с папой есть общий секрет. И она никому его не скажет. А еще она думала о той девочке с темными косичками — сколько ей сейчас, лет четырнадцать? Знает ли она про своего отца? И что его больше нет? Было бы здорово познакомиться с ней и поговорить. Правда, вряд ли ее мать захочет этого.
Аня вздохнула, убрала куклу обратно в коробку. В окно продолжал стучать серый дождь, и в его шуршании ей слышался голос отца…
