Мело уже третьи сутки. Ночное небо , полностью затянутое серыми тучами низко нависло над землёй. Вьюга, стеная и завывая на разные лады кружила, переметая снег, загоняя его в ложбинки и собирая в огромные сугробы. Колкие снежинки, гонимые сильным ветром не давали поднять головы, и больно щипали лицо. Семёновна тяжело вздохнула и пониже натянув на лоб толстый пуховый платок, продолжила мести колею на своём переезде.
«Ох ты, горюшко… Когда ты только угомонишься»,– тихо проговорила женщина глядя на серое небо… Летом-то здесь – милое дело. А зимой… Снег приходится чистить частенько. Так положено. А иначе что… Поезд пойдёт, а колея забита… Семёновна всю жизнь проработала на этом небольшом посту железнодорожного переезда. Вот и теперь, хотя и на пенсии, а работает. Какая-никакая, а копеечка к пенсии. Да и дочке помочь надо — одна внучка тянет. Молодёжь-то не больно на такую работу заманишь. Её белёная кирпичная железнодорожная будка под огромным разлатым вязом стояла вдали от основных магистралей и жилья, на отшибе. Километрах в двух отсюда, вдалеке виднелись крыши поселковых домов. Там жила и Валентина Семёновна. А поодаль, вокруг старенькой церквушки, поблёскивающей своим золочёным куполом, притулившись к полотну разрасталось потихоньку местное кладбище. Соседи прямо скажем, тихие и не назойливые… Старушка привыкшая за много лет к такому соседству, покойников не боялась. Да и чего бояться, там и муж её, и мама… Нынче живые страшней. В будке заскулил Мухтарушка, ее верный охранник.
— Ну, не скули… Сейчас домету, запущу погреться… Замёрз поди…
Женщина разогнула свою натруженную спину и повернулась в сторону собаки. От неожиданности она вскрикнула. Прямо перед Степановной стояла худенькая девочка лет десяти. Она смотрела на старушку огромными голубыми глазами. Ветер трепал её золотистые косички так, будто они жили своей, отдельной от девочки жизнью. Вьюга то и дело задирала и подол её серенького шерстяного платьица.
Семёновна сорвалась с места.
Ах ты, Господи, дитё… Ты откудова здесь явилась-то? Заходи скорей в будку. Прохватит ведь…
Она быстро распахнула дверь в свои владения. Девочка вошла.
Женщина подтолкнула ребёнка к печке.
«Иди, к огню поближе. Промёрзла поди», – проговорила Семёновна, отряхивая комья снега, налипшие на платок и полушубок.
— Не, не замёрзла…
— Как так? Мороз-то какой… А вьюжит…
Валентина взглянула на ребенка и удивилась. Платье девочки, её волосы были абсолютно сухими, будто бы она и не была на заснеженной улице.
— Как звать-то тебя, дитё? Ты раздетая-то почему?
— Меня Ариша зовут.
— Где ж пальтишко-то твоё?
— Не знаю…
— А родители-то где? Как тебя сюда занесло-то? Рассказывай, моя хорошая…
— Родители мои там… Она махнула в сторону кладбища. Мы ехали с папой и мамой на машине… А потом поезд… И всё… Потом не помню…
— Когда это было, где?
— Не помню… Давно уже…
— А где же ты была тогда?
Старушка ничего не понимала. Авария что-ли? Где тогда… До ближайшего переезда километров пять… Странно…
Она всплеснула руками : « Да что это я… Сейчас, детка… Погреешься».
Поставила чайник на разогретую плиту. Подбросила дровишек в печку.
— Давай-ка дежурной по станции позвоним. Может она что знает.
— Не надо, тетенька. Я кушать очень хочу.
— Сейчас, детка, сейчас.
Она выложила на стол все свои припасы : « Вот. Кушай, моя хорошая. Сейчас чаёк горяченький подоспеет. Ты ешь, ешь. Вот сальце с хлебушком пока…
— Спасибо, тётенька.
В этот момент засигналили огни шлагбаума, приближался поезд.
— Ты, Ариночка, посиди пока. Я выйду, поезд провожу и вернусь. Та кивнула в ответ и тихо произнесла : « Маму мою Полина звать, а папку – Георгий»…
— Ясно… Ты кушай, кушай.
— Они тоже кушать хотят…
— Так где ж они-то?… Ладно, я мигом…
Она быстро оделась, натянув поверх полушубка желтушку и схватив фонарь, вышла на улицу.
Поезд пронёсся быстро, оставив за собой лишь на мгновение специфический запах мазута и дыма. Валентина вернулась в комнату, девочки там не было. На столе лежала не тронутой еда… Не на шутку испугавшись,женщина выбежала на улицу. Она звала ребёнка, пытаясь перекричать завывания вьюги и сосредоточенно вглядываясь во мглу. Было странно, что следов на снегу не было. Свои следы — вот, а Аришины где? Побегав по округе и никого так и не обнаружив, женщина вернулась в будку. Ну что это? Не сон же приснился… Или что? Она подняла трубку и доложила о происшедшем дежурной. Та вызвала наряд полиции. Долгие поиски не дали результатов… Происшествий поблизости никаких не было. И ребёнок никакой не пропадал. Заявлений не было… Молодой сержант, в очередной раз опрашивая старушку, тихо произнёс: « Вы, Валентина Семёновна, может всё-же во сне видели её, а»..
А Семёновна и сама уже поверила в то, что девочка ей привиделась… Всякое бывает… Старость не радость… Наверное пора и честь знать… На пенсию…
Прошло недели две… Семёновна смотрела телевизор, удобно устроившись на диване, как вдруг в окно постучали. Женщина поспешила к двери.
— Здравствуй, Валюша! На пороге стояла местная сплетница Ленка. Как сорока на хвосте, переносила она местные новости от двора к двору, несмотря на погодные условия. Ни летнее пекло, ни осенняя распутица, ни зимняя стужа не могли удержать бабку Лену дома…
— Здравствуй Лена! Явилась не запылилась! И чего тебе не сидится дома, в тепле…
— Да как же, Валентина, новости-то какие! — отряхиваясь от снега, она прошла в комнату, продолжая на ходу, — Сидишь тут, ничё не знаешь…
— Ну?
— Петровна-то, померла. Утром ишшо…
— Ох, горе какое… Она вроде и не болела? Случилось-то чего?
— Так встала утречком, пошла в катух и навернулась тама… Говорят тромб оторвался…
— Царствие ей Небесное… Хорошая женщина была… Когда хоронить будут?
— Так в субботу вроде…
В субботу, вместе со скорбной процессией Семёновна отправилась на кладбище. Хоронили женщину на старом участке. Муж Петровны давненько помер, лет тридцать уж прошло. Вот дочь и решила к мужу её, рядышком… Семёновна решила проведать и своих. Она развернулась и двинулась к родным могилам. Не дойдя ещё несколько метров до могилки мужа, она остановилась, как вкопанная. Взгляд её упал на широкий гранитный памятник из чёрного гранита. С памятника на неё смотрели знакомые большие глаза. Та самая девочка! Фото было семейное. Мать, отец и дочь… Арина… Семёновна прочитала имена. Перед глазами ясно вспомнилась картина, как девочка называет имена родителей – Полина и Георгий… И одна дата смерти… Голова старушки аж закружилась. Рядом в их же оградке могилка попроще. И похоронена позже… Наверное бабушка…
Невероятность произошедшего не укладывалась в голове. Женщина не могла сообразить, почему девочка явилась именно к ней. И вообще как такое может быть? Потом пришло понимание. Много лет тому назад, на переезде была авария. Правда не в её смену. Погибла семья. А нынче, видно поминать совсем некому стало… Вот и пришла…
— Ах, ты детонька… Помогу, помогу тебе…
Семёновна перекрестилась, прочитала поминальную молитву, и недолго постояв на могилках родных, двинулась в храм…
К могилке деда Васи, мужа Семёновны подошла девчушка.
— Деда, спасибо, что подсказал.
— Не за что, Ариночка. Моя Валюша такая… В беде не оставит… Но их разговора никто не услышал… Да и их самих никто не увидел… Только ветер заунывно стонал, да пошатывал заснеженные ветки берёзки, с любовью посаженные Семёновной на могилке мужа…
Заказала Семёновна поминальную службу, накупила вкусных пирожных, булочек, да конфет. Раздала по соседям. Да устроила обед с подругами — старушками за упокой души рабы Божией Арины, Полины, Георгия и их бабушки Анны… Ну и своих, родненьких помянуть не забыла…
Соседи, услышав рассказ Семёновны о её ночном приключении, долго ещё обсуждали между собой те события, придя в большинстве своём к выводу, что бабуля, наверное тронулась умом…
Ночью, во сне, она увидела девочку, которая бегала по весеннему, залитому солнцем, напоённому ароматами сочных трав и цветов лугу. Она приветливо помахала ей рукой и крикнула: « Спасибо, баб Валя! ». А потом удалилась туда, откуда, к сожалению, нет возврата, и где все мы когда-нибудь будем…
