Марина стояла возле маленьких кювезиков, в которых спали её новорожденные дочки, и тихонько гладила их по крошечным ручонкам. Роды были тяжелые, преждевременные, Марину шатало от слабости, голова кружилась, но она всё-таки доползла до детской реанимации и вымолила у врачей разрешения побыть хотя бы 5 минут со своими крохами, которые так тяжело ей достались. Женщина смотрела на эти маленькие сморщенные личики, которые так забавно кривили ротики во сне, и горячие слёзы бежали по её щекам.
-Всё у нас будет хорошо, мои маленькие. Всё будет хорошо!,- повторяла она шепотом.
Вдруг Марина услышала резкий писк одного из датчиков. Через секунду она заметила, как одна из ее крошек начала медленно синеть. Забыв про боль и головокружение, женщина бросилась к двери с криком «Помогите!», но в дверь уже ворвалась медсестра, а за ней доктор. Началась суматоха, Марина кинулась обратно к кювезам, но кто-то крепко взял её под руки и вывел из реанимации.
Эта ночь была страшной и жутко долгой. Марина то лежала и тупо изучала трещинки в потолке, то вскакивала и принималась ходить по палате из угла в угол. Весь вчерашний день она пыталась узнать, что произошло с ее дочерью, но кроме слов «Состояние тяжёлое. Выясняем» она больше ничего так и не услышала. Так и не уснув ночью, совершенно разбитая и подавленная, утром она зашла в ординаторскую к педиатру.
-Слушаю Вас.
-Я Марина Пантелеева. Хочу узнать о состоянии моей дочери.
Врач нахмурился, отвернулся к окну, потом суетливо начал перебирать истории болезней, лежащие на столе. Наконец, он поднял глаза на посетительницу и, пытаясь придать голосу отчужденно-официальный тон, произнёс:
-Марина Ивановна, новости неутешительные. У одной из ваших дочерей тяжёлый порок сердца. К сожалению, прогнозы не слишком благоприятные. Если Вы заберёте обеих девочек, то больной нужен будет особый уход, который требует много времени, моральных сил и финансов.
-Что значит – «если заберёте»? , — изумилась Марина.
-Видите ли, от детей с подобными диагнозами в большинстве случаев отказываются… Поймите, это исключительно серьёзное заболевание.
Марина молча развернулась и вышла. В висках стучало, ноги подкашивались, было очень трудно дышать, она с трудом добралась до палаты и бросилась на кровать. Справившись кое-как со слезами, женщина дрожащей рукой взяла телефон и набрала номер мужа…
-Пантелеева, выйдите на пост, к Вам посетители,- медсестра, заглянувшая в палату, уже хотела захлопнуть за собой дверь, но Марина остановила её:
-Подождите! А разве посещения разрешены?
-Видимо, для Вас сделали исключение, — презрительно фыркнула сестричка и скрылась.
Марина шла в недоумении по коридору. О строгих порядках и правилах этого роддома ходили легенды, чтобы вот так просто кого-то из родственников пропустили на пост и позвали пациентку? Очень странно…
На посту она увидела переминающегося с ноги на ногу мужа Антона. Медсестра, сидящая за столом и заполняющая очередную историю, быстро поднялась и тактично удалилась. Антон был растерян, он как-то сухо ответил на объятия Марины и, увидев её слёзы, тихо произнёс:
-Ну ладно-ладно, Марин. Успокойся, пожалуйста.
Тут открылась дверь, ведущая на лестницу, и в послеродовое отделение царственно вошла свекровь Марины, мама Антона. Она была не последним человеком в городской администрации и характер у неё был под стать должности – тяжёлый и властный. Улыбнувшись своей «фирменной» улыбкой, одними губами, с неизменно колючим, холодным взглядом, Лидия Николаевна сказала:
-Здравствуй, Мариночка! Как ты себя чувствуешь?
-Нормально, спасибо…
-Мариша, Антон рассказал мнео том, что случилось с вашим ребенком. Послушай, девочка моя, и не перебивай. Вы совсем молодые, только-только встаёте на ноги. Больной ребёнок вам совершенно ни к чему. Неизвестно ещё, сколько девочка сможет прожить с таким диагнозом. Зачем себе душу рвать? Тебе нужно отказаться от неё. Просто написать отказ и забыть, как страшный сон. Будете растить здорового ребёнка, всё будет хорошо.
Марина стояла и смотрела перед собой, не мигая. Голова опять закружилась, мысли стали как будто ватными, густыми и неповоротливыми.
-Марина, что ты молчишь?
-Лидия Николаевна, это же дочка наша. Это ваша внучка! Ну как, как ее оставить? Она такая маленькая, беззащитная…
-Это всё лирика, Марина, — жёстко отрезала свекровь и, повернувшись к сыну, прошипела:
-Ну что ты молчишь, Антон? Это твоя жена. Скажи всё, что хотел.
Антон покосился на мать, откашлялся и глухим, чужим голосом сказал, глядя не на Марину, а как будто бы сквозь неё:
-Марина, не пори горячку и подумай. Растить больного ребенка, когда есть ещё и здоровый –это тяжело. И давай так. Если ты примешь неправильное решение отвечать за него будешь тоже ты. Мы разведемся, я буду платить алименты. С моей зарплатой это довольно неплохая сумма, но вряд ли её хватит на то, чтобы лечить больную девочку, да ещё и растить здоровую. На государство тоже надеяться глупо, пособие по инвалидности копеечное, мама во всём этом крутится и знает не понаслышке. Физической помощи тоже не жди, прости, но у меня нет желания возиться с больным ребенком. Подумай, Марина. Я надеюсь, ты примешь правильное решение.
Марина посмотрела на мужа отсутствующим взглядом и, не попрощавшись, развернулась и побрела в палату на негнущихся ногах. Невыносимо заломило виски, и снова не хватало воздуха.
Марина не знала, сколько времени она просидела в палате, уставившись в одну точку на стене. Из ступора её вывел голос медсестры:
-Марина Ивановна, вашу дочку перевели в отделение для новорождённых. Доктор разрешил прийти покормить её.
-А как…, -Марина запнулась, — как вторая девочка?
-В реанимации. Все вопросы к лечащему врачу, — сухо ответила медсестра и закрыла дверь.
Марина держала в руках маленький сморщенный комочек и не могла налюбоваться. Дочка жадно кушала, причмокивая, а по щекам мамы катились слёзы. Как она была счастлива, что эта малышка была сейчас с ней рядом! И как больно от того, что вторая дочка так и осталась в неуютной, серой реанимационной палате, вдали от неё и от сестры..
Наутро не сомкнувшая за ночь глаз Марина вошла в кабинет главного врача. Под ее глазами легли синеватые тени, лицо было осунувшимся и слегка отекшим от постоянных слёз, но вид решительный. Поздоровавшись, женщина тихо, но твердо сказала:
-Я решила отказаться от ребёнка…
…Под утро четырехлетняя Лизочка всегда переползала из своей маленькой кровати на диван к родителям – досыпать. Ворочаясь и прижимаясь поочередно то к маме, то к папе, она добирала последние минутки сладкого утреннего сна перед садиком. Потом, когда мама вставала, чтобы приготовить всем завтрак, она ещё немножко нежилась под теплым одеялом, обнимаясь с папой, а потом поднималась и шлепала босыми ногами на кухню – помогать маме.
-Лизочка, допивай скорее чай, опаздываем в садик.
-Сейчас допью, мамочка, — ответила девочка звонким голоском, и тут же добавила, слегка приглушив и изменив голос:
-А я не люблю чай, хочу какао!
Марина, изумлённо посмотрев на дочку:
-Какао? Ты же не любила его!
-Да нет, мам, это я так играю.
-Во что ты играешь?
-В две Лизы.
-Это как?
-Ну как будто меня две. Ещё одна Лиза. Она такая же, как я, только чай не любит, а любит какао.
Папа застыл на мгновение с вилкой у рта и слегка побледнел, потом, быстро доев омлет, поднялся из-за стола, вышел в прихожую и бросив:
-Я ушел, — хлопнул входной дверью.
-Лиза, иди одеваться, — глухо сказала Марина и дрожащими руками начала убирать посуду со стола в мойку. Последняя чашка, ударившись о край раковины, жалобно звякнула и раскололась на две половинки.
Отведя дочку в садик и вернувшись домой, Марина без сил рухнула на диван. Она планировала перемыть посуду и начать делать генеральную уборку, но сил совсем не было. Сегодняшнее утро просто выбило её из колеи. Все эти годы она упорно пыталась забыть про то, что произошло 4 года назад. Но Марине казалось, что весь этот ужас ни на минуту не выходил у неё из головы. Она постоянно вспоминала те моменты в детской реанимации с двумя своими дочками, её одолевала бессонница, а если удавалось крепко уснуть, то очень часто снилась маленькая-маленькая девочка в огромной мрачной палате.
С мужем у Марины почти сразу разладились отношения. Жили вместе как будто на автомате. Женщина каким-то шестым чувством понимала, что с ним лучше не разговаривать на тему второй дочери. Иногда Марине до дрожи и до боли в сердце хотелось поделиться с Антоном своими переживаниями, но все слова куда-то терялись, когда она встречалась глазами с его холодным и отчужденным взглядом, как у матери.
-Лизочек, давай ещё один сарафан примерим и пойдем, — мама умоляющим взглядом посмотрела на свою будущую первоклассницу.
-Мам, я устала, — капризничала Лиза, — тут так жарко, пойдем домой, потом всё купим.
Марина со вздохом начала перебирать вешалки с белыми блузками. Ей хотелось, чтобы Лизавета была самой красивой на школьной линейке.
-Мам, мне плохо, — вдруг прошептала Лиза. Марина обернулась. Девочка была очень бледная.
-Что такое, доченька? Где болит?
-Вот здесь, — побелевшими губами произнесла Лиза, показывая ладошкой на область сердца и прислонилась к стене…
-Антон, нам надо нормально обследовать ребенка! А вдруг врачи ошиблись и у неё тоже что-то с сердцем? Просто не так, как серьезно, как у… у второй девочки, вот они и пропустили!
-Марина, успокойся. На скорой не дураки работают. Всё с Лизой в порядке. Завтра сходите к педиатру. Вон, она уже песни поет, и всё у неё замечательно. Просто душно ей стало, ты же сама говорила, что в магазине дышать было нечем.
-Антон, а вдруг?..
-Так, Марина, — сквозь зубы сказал супруг, и Марина притихла, — я тебе запрещаю раз и навсегда говорить об этом! Забудь и не вспоминай! Не было никакой второй девочки, поняла?
Марина с ужасом посмотрела в глаза мужа, полные злости. Он сейчас очень сильно был похож на свою мать –такой же жёсткий, циничный и бескомпромиссный. Женщина вдруг отчётливо поняла, что рядом с ней всё это время находился совершенно чужой человек, от которого она зависела и у которого всегда шла на поводу…
-Не волнуйтесь, Марина Ивановна, всё в норме. И анализы, и УЗИ никаких подозрений у меня не вызывают. Совершенно здоровый ребенок, — пожилая женщина-педиатр смотрела на Лизу добрыми усталыми глазами.
-А что же это было тогда?,- растерянно спросила Марина.
-Кто же теперь скажет?, — развела руками врач, — может, стрессовая ситуация какая-то была, плюс жара и духота на улице. Не волнуйтесь. Поменьше переживаний, побольше свежего воздуха. Старайтесь утром и вечером гулять, когда не так жарко.
-Спасибо Вам большое, Светлана Петровна, — поблагодарила женщина врача и они с Лизой вышли из кабинета.
Дорога домой шла через парк. Вдыхая свежий воздух и любуясь зелёными деревьями и яркими цветами, наблюдая за дочкой, которая радостно бежала впереди, пытаясь догнать бабочку, Марина поняла – сейчас или никогда. Надо раз и навсегда покончить с этой несчастной, тяжёлой, никчёмной семейной жизнью. Да, она ни дня не работала после декрета, послушав мужа, который хотел, чтобы жена была дома, занималась хозяйством и воспитывала ребенка. Но начать никогда не поздно. Они с Лизой справятся. Пусть будут трудности, но жить с чужим человеком под одной крышей больше невыносимо.
-Горько, горько!, — громкие крики гостей почти заглушали громкую музыку. Смущенная, раскрасневшаяся, но счастливая Лизавета, обняв жениха, воскликнула:
-Ну хватит уже, ей-Богу! Губы уже болят!
В этот момент заиграла веселая песня, и все бросились танцевать.
-Лизок, я выйду, проветрюсь немного?, — молодой муж ласково чмокнул девушку в щёчку и вышел из-за стола. Улучив минутку, Марина села рядом с дочкой, обняла её и тихо сказала:
-Какая же ты у меня красивая!
-Вся в тебя, мамуля, — ответила Лиза.
-Лиз, — спросила мама, — не обидно, что отца на свадьбе нет? Я напоминала, но…
-Мам, обидно мне было до слёз, когда он не пришёл меня в первый класс проводить. Когда выпускной мой проигнорировал, тоже не очень приятно было. А сейчас уже нет…
-Девочка ты моя…, — мама хотела снова обнять дочь, но тут увидела, что Лиза побледнела, — что такое? Тебе плохо?
-Мам, да не знаю… Уже третий раз такое. Вроде всё нормально, хорошо себя чувствую, а потом неожиданно сердце схватывает…
-Попей водички, Лизочка… Может, на воздух выйдем?, — спросила Марина, и голос ее предательски задрожал.
-Да нет, мам, мне уже лучше. Не волнуйся ты так, всё хорошо. Просто перед свадьбой перенервничала.
Через пару дней Лиза, открыв большой чемодан и тяжело вздыхая, говорила мужу:
-Да-а, Саш… Обычно все после свадьбы в путешествие чемодан собирают, а я свой законный медовый месяц трачу на то, чтобы мужа в командировку отправить. Ещё и на целый месяц почти. Ну где справедливость?
-Лизочек, ну так сложилось… Потерпи немножко, вот я прилечу из Румынии, и тогда обязательно рванем отдыхать! Будет у нас медовый месяц, будет, только чуть позже. А ты пока в больницу сходи и обследуйся, не нравятся мне твои боли сердечные.
-Как скажешь, дорогой. А ты обещай, что мы с тобой будем каждый вечер по видеосвязи созваниваться! Я привыкла каждый день тебя видеть, и отвыкать не хочу!, — Лиза крепко обняла Сашу и прижалась к его груди.
-Что-то ты сегодня, Саша, совсем заработался!, — смеющееся лицо Лизы показалось на экране монитора, — я чуть не уснула, пока твоего звонка ждала. Или всё, прошла любовь за 4 дня до твоего возвращения?
-Ну что ты, милая, замотался просто. Тут такое произошло, даже не знаю, как сказать…
-Что?
-Понимаешь, я сегодня решил прогуляться до гостиницы, надоел общественный транспорт. И я увидел… тебя, Лиз.
-Чего? Саш, а в Румынии сейчас очень жарко? Может, ты перегрелся?
-Клянусь, Лиза! Вот прямо как сейчас тебя вижу. Мимо прошла девушка, просто полная твоя копия. И родинка на подбородке, понимаешь? Абсолютно такая же!
Лиза слушала молча, пытаясь понять, о чем говорит её муж. Саша тем временем продолжал:
-Я растерялся сначала, потом догнал ее и сфотографировал. Не с лица, конечно, а незаметно. Там в профиль фотография, но даже по ней можно подумать, что это ты. Сейчас перешлю тебе на ватсап.
Лиза обалдело рассматривала снимок, который прислал Саша, а он продолжал говорить:
-Я вообще подумал сначала, что у меня с головой не в порядке. Понимаешь, иду, а навстречу ты. Я смотрю тебе прямо в глаза, а ты мимо меня проходишь. И это в чужой стране… Но это не случайно, Лиза. Не знаю, как всё это можно объяснить, но это не случайно! У неё даже походка твоя…
Этой ночью Лиза не могла уснуть. Она всё так же сидела в компьютерном кресле и рассматривала снимок, не в силах оторваться. Она как будто со стороны смотрела на себя. Этот профиль, лёгкая горбинка на носу, прядка каштановых волос… Даже плечи при ходьбе слегка выставлены вперёд, прямо как у нее самой. Что это, сумасшествие? Но с ума вроде поодиночке сходят, а тут они с Сашей вдвоём. Уже под утро, полусонная, Лиза почувствовала, как у нее немного покалывает сердце…
-Сашенька, я решила, что мне надо найти её и узнать, кто она такая. Иначе я просто не смогу спокойно жить.
Лиза и Саша лежали, обнявшись, и думали об одном и том же. Это было так странно и так важно, что ни о чем другом они думать просто не могли.
На следующий день Лиза, покопавшись в интернете и найдя несколько крупных пабликов Бухареста в соцсетях, написала туда пост, который Саша ей помог перевести на румынский.
«Доброго дня! Меня зовут Лиза и я из России. Со мной случилась странная история, и мне нужна ваша помощь. Мой муж был в командировке в Бухаресте и 5 июля встретил на одной из улиц города… меня. Вернее, девушку, которая похожа на меня, как 2 капли воды. Ему удалось сфотографировать её, правда в профиль. Я прилагаю к посту этот снимок, а также свою фотографию. Если кто-то знает эту девушку, прошу вас, помогите мне выйти с ней на связь! Это очень важно для меня. Заранее спасибо, Лиза»
Разослав по соцсетям этот пост, Лизавета 3 дня вздрагивала от каждого уведомления на телефоне, потеряла покой и сон. Видя ее состояние, Саша решил немного разрядить обстановку. Они провели целый день вместе – ходили в кино, в ресторан, просто гуляли по вечерней Москве. В эту ночь Лиза впервые за последние несколько дней заснула крепко и спокойно. А проснувшись утром и открыв социальную сеть, она увидела незнакомое имя –Марьям Гросу. Открыв входящее сообщение, девушка прочитала на русском: «Здравствуй, сестрёнка!»…
Лиза сидела на полу и, обливаясь слезами, в сотый раз перечитывала письмо от Марьям. Красивым, грамотным русским языком там было написано: «Здравствуй, сестрёнка! Я очень рада, что ты меня нашла. Я сама, наверное, никогда не решилась бы на это. Судя по тому, как ты удивлена нашему сходству, всей истории ты не знаешь. Дело в том, что я жила в приемной семье Гросу, а удочерили меня из России. Я была одна из двойни, и у меня были серьезные проблемы с сердцем. Они и сейчас есть, но уже не такие, как раньше, безусловно. Именно из-за этого родная мама отказалась от меня. Я всегда знала, что меня удочерили, но родителями своими считала и считаю Гросу. Их, к сожалению, уже нет в живых, они погибли в автокатастрофе 2 года назад.
Если ты захочешь, я буду очень рада общению с тобой. Я не искала тебя, потому что боялась, что выйду на своих биологических родителей. Пойми и прости меня за это. Буду рада, если ты прилетишь ко мне в гости, а может, и сама когда-нибудь решусь посетить город, в котором родилась. С уважением, Марьям»
Лиза сидела в гостях у мамы, допивая третью кружку чая и не зная, как начать разговор. Марина видела, что с дочерью что-то происходит, но почему-то до дрожи боялась спросить, в чём дело. Наконец, она глубоко вздохнула и сказала:
-Лиза, ты сама не своя. Что с тобой?
Лиза молча вынула телефон, открыла свою фотографию и спросила:
-Мам, кто это?
-Конечно, ты. Что за вопрос? ,- улыбнулась мама.
-А это?,- показала Лиза фото Марьям.
-Ну… тоже ты. Только щеки более впалые. Свет, что ли, падает по-другому?.. И цвет волос… не помню тебя с таким…
-Это моя сестра, мама. Твоя дочь.
Через пару часов, наплакавшись, Марина и Лиза снова пили чай. Лиза тихо рассказывала:
-Мы с Марьям созванивались по видео. Она отлично знает русский. Говорит, всегда тянуло его изучать, и родители наняли ей репетитора. Ну, приемные… Мам, понимаешь, она была совсем слабенькая. Её очень долго выхаживали, ей нужны были операции, но врачи боялись, что она их не перенесёт. Первую сделали в семь лет только. А помнишь, как мне плохо стало в магазине? Это я почувствовала… И тогда, на свадьбе… Мне стало плохо. А у Марьям в этот день тоже операция была.
Марина, вытирая слёзы, тихо спросила:
-Ты меня осуждаешь, Лиз?
-Мам, я не была на твоём месте. Как я могу тебя осуждать? Просто больно от всего этого… Мам, скажи…а как вы хотели ее назвать?
-Маша…
-Привет, Лиза! Рада тебя слышать!, -улыбающееся лицо Марьям показалось на мониторе, но тут же стало хмурым и озадаченным.
-Лиза, у тебя что-то случилось?
-Да, Марьям, но тебе это будет не интересно и не нужно…
-Лиза, скажи пожалуйста. Поделись. Я буду переживать за тебя.
-Марьям, у нашей… у моей мамы случился сердечный приступ. Она в больнице. Вроде всё под контролем, но я очень переживаю. Она никогда не жаловалась на сердце..
Марьям молчала, опустив глаза. Через пару минут она грустно посмотрела на сестру и произнесла:
-Сердце – это не шутки. Уж я-то знаю. Лиза,я перезвоню тебе чуть позже.
Звонка от Марьям Лиза в этот вечер так и не дождалась. Уже ближе к полуночи она получила короткое смс от сестры «Встречай завтра, рейс 2356, в 13.45»
-Марьям, ты уверена?, — спросила Лиза. Она всё ещё не могла поверить, что сестра решилась на такой поступок.
-Да, Лиза. Я взрослый человек. Моими родителями были и будут Гросу, я бесконечно их люблю. Но я должна поддержать женщину, которая дала мне жизнь. Ей сейчас очень тяжело…
Лиза и Марьям тихонько вошли в палату. Марина лежала в полудреме, но, услышав тихий скрип пола, открыла глаза. Марьям молча подошла к кровати и долго-долго рассматривала Марину. Наконец, она тихо произнесла:
-Вы очень красивая. Поправляйтесь быстрее, пожалуйста.
По щеке Марины покатилась слеза. Она разомкнула сухие губы и прошептала:
-Прости меня, доченька…
Автор Галина Квакина
