Солнце ещё не успело прогреть берег, песок был влажным и тяжелым. Он медленно шёл по самой кромке воды и море слизывало его следы, как больше сорока лет назад.
За поворотом он увидел тот самый камень, на котором стояла она, раскинув руки и ветер обнимал её хрупкую фигурку.
Он не был профессиональным художником, это было у него с рождения.
— С кем только твоя мамка не путалась. Можа и рисовальщик какой у неё был. Девка-то красивая была, даром, что без головы на плечах. Вот ты и родился такой, — под словом «такой» тётка Анна имела в виду его талант. Она не любила произносить высокопарные слова, поэтому на картины племянника смотрела с кажущимся равнодушием, в глубине души гордясь им. Ведь, после исчезновения его беспутной матери, уехавшей с очередным кавалером в неизвестном направлении, Димка остался у неё. Маленький он тогда был, всё про мамку спрашивал. А что она ему могла сказать, если и сама не знала, когда та вернётся.
Вот так и ждут они её уже больше десяти лет. Димка и привык тетку Анну мамкой считать, так и звал её мам Ань. Она хоть и ворчала на это, мол у тебя есть мамка и ей не понравится, когда она услышит, что её сын мамкой тетку зовёт. Но сердце ребёнка не обманешь. Оно, хоть и помнило о матери, но добро-то от другого человека видело.
Так и рос Димка в маленьком латвийском посёлке на берегу Балтийского моря. И часто, когда внутренний порыв заставлял его брать мольберт и краски, он шёл на берег моря и рисовал. Рисовал море, камни, солнце, чаек.
— Ты станешь знаменитым маринистом, — сказал как-то незнакомый старичок, гуляющий по берегу моря. Он остановился поодаль, и долго наблюдал как Димка переносит на холст набегающие на берег волны. В тот момент ему совершенно было всё равно кем он станет, он просто любил рисовать море.
И вот однажды, когда Димка пришёл на своё привычное место, он увидел её. Она стояла на большом камне, о который разбивались волны, и бросала в воду хлеб. Чайки с криком кружились над ней и кидались в воду за очередной порцией угощения. Димка любовался её волосами цвета золотистой соломы, как огонь горящими на солнце, её белым платьем, обнимаемым ветром, её тонкими руками, которые она раскинула и начала танцевать под крик чаек, кружащих над её головой.
Он спешил перенести на холст те эмоции, которые бушевали внутри, но девочка заметила его и смутилась. Она быстро соскочила с камня и убежала, скрывшись за поворотом.
А на следующее утро он опять увидел её на том самом месте.
— Привет, — сказал Димка, смущенно глядя на девочку.
— Привет, — ответила она, бросая в воду кусочки хлеба.
Потом они гуляли по берегу, и морские волны слизывали их следы на песке. Её звали Инга и звуки её имени слышались в шуме прибоя. Он рисовал её стоящей на камне, гуляющей по берегу, стоящей по колено в воде.
Лето закончилось так быстро, как заканчивается то, что не хочется отпускать.
— Ты приедешь в следующем году? — спрашивал Димка, держа её хрупкие пальцы в своих руках.
— Обязательно, — отвечала она, смущенно опуская глаза.
Он подарил ей её портрет, где она смотрела на него щурясь от солнца и в золотистых волосах запутался ветер.
На следующий год она не приехала. И через год тоже. Димка ходил на своё привычное место и рисовал море, камни, чаек, и её, стоящей на камне. С годами её образ начал рассеиваться, превращаясь в размытое пятно на его картинах.
Он приехал на своё любимое место спустя сорок лет без мольберта, кистей, и красок. Ему уже не нужно было видеть море, чтобы перенести на холст те эмоции, которые оно дарило. Море жило у него внутри.
Он шёл по самой кромке воды, и море слизывало его следы на песке. А где-то вдалеке, на том самом камне, стояла хрупкая девочка, раскинув руки навстречу ветру, а мальчик фотографировал её. И их счастливый смех тонул в крике чаек, кружащих над её головой.
