Конец второй, самой короткой и, пожалуй, самой любимой детьми четверти, ведь скоро Новый год и такие яркие зимние каникулы.
Старшая, десятиклассница Маруся, второй день сидит дома. Ольге позвонила на работу классная и попросила забрать дочь, у ребенка кружилась голова, в медпункте померили давление, оказалось низкое. Накануне пару бессонных ночей у компьютера. Ольга уже давно прекратила убеждать, договариваться, – не слышали они друг друга. Совсем не слышали. Будто кричат обе прямо в стену, а звук отражается и летит в другую сторону. И дело не только в компьютере…
Стену эту они сами кирпичик за кирпичиком вдвоем с Марусей воздвигают ежедневно, каждую минуту непрерывно кладут кирпичики, каждая со своей стороны. Скоро лиц друг друга не увидят и забудут, какие они были. Но Ольга помнит. Вот фотография Маруси стоит на журнальном столике. Здесь ей шесть лет, русые волосы и курносый нос, улыбается и одного зуба сверху не хватает, последний год в садике перед школой. А сейчас другая улыбка, совсем другая, особенно, когда в школу собирается, будто надевает на себя чужую одежду, и она на ней плохо сидит.
– Мам, ты Иру в школу во сколько повезешь? Мне надо однокласснице в подарок книгу купить. Я с вами, можно?
– Можно, о чем речь. В двенадцать выезжаем.
Младшая училась во вторую смену. Мороз почти двадцать градусов, накинула сапоги на босу ногу, куртку прямо на халат (прелести жизни в своем доме), выскочила завести машину, чтобы прогрелась. Пару лет назад переехали в частный сектор и ездили в школу на машине, автобусы здесь пока не ходили. Ольга работала удаленно программистом, поэтому была возможность возить детей. Яркое солнце, за домами серебрится снег, действительно чудесный день. Машина прогрелась, Маруся села рядом с Ольгой, младшая Иришка сзади.
– Маш, а что планируешь в подарок купить? Ты вкусы её знаешь?
– Она говорит, что ничего кроме Ремарка и «Колобка» не читала. Раз Ремарка, значит надо какого-то еще английского автора и желательно классика.
– Немецкого. Я только Томаса Манна могу предложить, хотя это не для вашего возраста чтение. Да и опыт читательский надо иметь.
– А у нас, значит, его нет? Я, конечно, понимаю, что ты считаешь меня невежей и…
– Маша, прекрати! Я ничего такого не говорила! Если твоя подруга читала только Ремарка, тогда вообще неважно, что ей дарить. Да хотя бы того же Карнеги! Говорю первое, что в голову пришло.
– Знаешь, мама, после Ницше я вообще не могу смотреть на подобную литературу.
– Господи, что за глупости! При чем тут Ницше! Ощущение, что ты его читаешь, чтобы покрасоваться просто.
– Мама, я вообще считаю, что художественная литература не такая полезная, как познавательная!
– То есть как? Как это вообще можно сравнивать?!
– Художественная литература не несет мне столько полезной информации, как, например, научная.
– Господи, Маша, прости, но это просто ересь!
– Мама, отстань от меня! Что ты вообще от меня хочешь?!
– Ничего не хочу. Ты невыносима просто!
Ольга резко затормозила на обочине рядом с остановкой. Маша выскочила, громко хлопнув дверью.
– Мам, а Маруся без шапки опять!
– Вижу, Ириш, вылезай давай и сменку не забудь в машине.
***
Проводила Иришку и застыла перед школьным крыльцом. Много лет назад сама заканчивала эту школу, а потом после института пару лет поработала учителем информатики, больше не выдержала. Вот громадная ель, заснеженными лапами упирается прямо в школьное окно. Когда Ольга пошла в первый класс, эту ель только посадили, чтобы школьники ее не затоптали, учитель труда сколотил вокруг неё деревянное ограждение.
Как холодно! Поёжилась, а может, это чувство вины льдом внутри покалывает. Господи, зачем я ей сказала, что она невыносима… Сколько злости, непонимания, раздражения с обеих сторон, отличный раствор, чтобы крепко держался очередной кирпич.
Ольга сняла шапку, звонок еще, видимо, не прозвенел, дети ручейками стекались по порожкам к главному входу, неподъёмные яркие ранцы, маски на подбородках – примета нашего времени.
– Женщина, вы бы шапку надели! Мороз двадцать градусов всё-таки…
Повернулась на голос, бабушка Иришкиного одноклассника торопится, тащит второклашку за руку, ранец несёт на своей спине.
Ольга сунула шапку в карман и зашагала к машине. Надо успеть до шести вечера закончить очередную часть программы, скоро сдавать проект, потом быстро приготовить ужин, муж должен забрать Иришку и Машу, та обещала подъехать к школе к концу уроков.
***
Дом без детей наполнялся тишиной и на время их отсутствия его звуки становились главными. Скрипнула дверь, это кошка вышла встретить Ольгу. Котёл монотонно забурчал на кухне. Требовательно засвистел чайник.
Села к ноутбуку и поняла, что ничего уже не сможет сегодня. Налила кофе и достала альбомы с фотографиями десятилетней давности. Тогда ещё распечатывали снимки, покупали альбомы и наполняли их отражением своей жизни. Сделала глоток и открыла самый первый их семейный альбом. Пропустила свадебные фотографии, а вот снимок у ворот роддома, где появилась в ноябре шестнадцать лет назад Маруся. Ольга стоит со свёртком и в маминых сапогах, муж впопыхах забыл дома её ботинки, а мама в больничных тапках ждала их в машине, долго потом смеялись.
Первый ребёнок и самое большое в жизни чудо, золотистая головушка, курносый нос, маленькая кроватка на колёсиках в палате, в те годы только начинали вводить совместное пребывание с детьми. Четыре мамы и четыре маленькие кроватки, к умывальнику протискивались боком, ведь раньше палата была рассчитана только на мам. Первые бессонные ночи, малыши кричали беспрестанно друг за другом. Утром небольшая передышка. Младенцев забирали в детское отделение светить ультрафиолетом от желтушки. Укладывали четверых на одну тележку и увозили. Первые дни Ольга жадно всматривалась в Марусины черты, боялась, что перепутают. И было острое чувство счастья и ещё более острое чувство страха. Весь внешний мир в одно мгновение стал сложным, угрожающим: сквозняки в палате, неумелые руки самой Ольги и даже грудное молоко, которым Маруся постоянно захлёбывалась и надо было ставить ее столбиком, а потом снова пытаться кормить.
А вот фотография с крестин, сделанная мужем в храме. Ольга в бирюзовом длинном платье, платок в тон покрывает голову. Держит свёрток с Марусей, а слева и справа руки мамы и свекрови, тянутся к малышке, сами они в кадр не вошли. Тоже потом смеялись, первая внучка, большой ажиотаж, недоверие со стороны бабушек родителям. Горячие споры о вреде памперсов, свекровь нашила из марли тот самый правильный вариант подгузников. Одевали Марусе, когда она приходила, чтобы не расстраивать. И много всяких бытовых тонкостей, которыми отличалась жизнь одного поколения малышей от другого, тугое или свободное пеленание, питание из баночек или протёртое своё, кормление по требованию или по часам, такие принципиальные вопросы для мам разных поколений.
И, конечно, фотографии с отдыха на море, тогда Иришки ещё не было. Маруся по пояс в воде в ярко жёлтом жилете, хохочет и протягивает ладошки с медузой вперед, такое синее небо и слышится запах морской пены и нагретой солнцем гальки. А вот первая в жизни школьная линейка, Маша пошла в первый класс, а Ольга снова со свёртком.
Она продолжала листать страницы альбомов, а память нитью непрерывно соединяла кружево их жизни от одной фотографии к другой. Листала и пыталась понять, найти ту самую точку невозврата, тот момент, когда Ольга и Маруся оказались по разные стороны разделяющей их стены. Может с началом подросткового периода, а может с появлением у Маруси гаджетов или ещё раньше, когда родилась Иришка. Почему-то с ней Ольга всегда чувствовала себя хорошей матерью, а с Марусей наоборот… Наверное, обратная связь была не той, что она ожидала. А может, с первым ребенком ты кажешься себе всемогущим. Но это лишь кажется так…
***
В комнате стало темно, короткий зимний световой день. Пора готовить ужин, скоро вернутся девчонки и муж. Жареная картошка с луком, Машина любимая, и борщ.
На подоконнике задребезжал телефон, пропущенный звонок от мужа, перезвонила.
– Вить, не успела, ужин готовлю! Вы едете уже?
– Оль, Машу ждем, Иришка в машине. Она точно к школе должна подойти?
– Вроде бы да… Позвони ей!
– Уже. Не берёт. Ладно, ждём ещё.
Ольга набрала дочери, телефон вне зоны доступа. Вдруг лёгкое волнение… ерунда, мало ли что может быть! Сейчас наверняка позвонит Витя и скажет, что Маруся подошла. Выключила плиту и поставила чайник, надо свежий заварить с травами. Поймала себя на том, что смотрит на настенные часы каждые пару минут.
– Вить, ну что?
– Нет её, телефон недоступен. Мы едем домой, Иришка ноет, хочет есть. Куда она вообще поехала?
– В центр за подарком для подруги. Вить, я что-то волнуюсь сильно! Мы повздорили в машине…
– Господи, Оля! Первый раз что ли?! Перестань накручивать себя, сейчас объявится.
Глубоко вдохнула несколько раз и снова набрала, абонент вне зоны доступа. Такое впервые, обычно она всегда писала смс, если задерживалась где-то.
Время почти семь вечера. Сердце заколотилось. Мысли, словно стая напуганных птиц в клетке, сталкивались и били друг друга крыльями. Надо взять себя в руки, позвонить, кому-то позвонить. Может, её подругам? В классе она почти ни с кем близко не сошлась. Вина обжигала ледяными потоками, будто плотина прорвалась, и Ольгу понесло, закружило.
Это всё из-за переезда, старые подруги остались далеко, Маруся с ним виделась всё реже и реже. А новых друзей не смогла найти. Или маме позвонить? Может, она к ней поехала, обиделась на меня и поехала к бабушке? Эта мысль как воздуха глоток, словно Ольга вынырнула и даже смогла вскинуть руки вверх, вдруг кто-то увидит, что она тонет.
– Мам, ты дома?
– Оль, дома, конечно. А что случилось? Что с голосом?
– Мамуль, да Маруси что-то долго нет! Поехала в центр и трубку не берёт теперь.
– Мало ли… Ты подругам звонила?
– Она давно с ними не общается… Мам, мы поругались.
– Оль, подожди, кто-то в домофон позвонил! Может она! Я перезвоню!
Сердце снова затрепетало и снова глоток воздуха, и даже появилось немного сил. Весь мир будто сжался и сейчас произойдет взрыв, а потом появится новый мир и новая вселенная. И только экран телефона, а больше ничего не существует.
– Оль, соседка ключи забыла. Я выйду и пройдусь до остановки, вдруг правда ко мне едет, встречу её! А вообще, знаешь, ты сама виновата!
Ольга присела на корточки, спиной к стене в прихожей, экран телефона погас. И если бы не эта стена, то она, наверное, бы упала. Эта стена нужна, чтобы держался их общий дом, о котором они так мечтали с мужем. А их стена с Марусей для чего нужна? Чтобы отгородиться друг от друга и разделить когда-то общее пространство. И если бы сейчас загорелся экран и на нем высветилось «Маруся», то Ольга ничего бы в жизни уже не просила.
Залаяла собака во дворе, значит кто-то приехал. Ольга выскочила, не одеваясь, на порог. Из машины вышел муж и выскочила Иришка.
– Не звонила?
– Нет, Вить.
– Набери классную, пусть даст телефоны одноклассников, начинай обзванивать. Я поехал на остановку, встречать её, вдруг просто что-то с телефоном и она не может дозвониться или вообще потеряла его.
***
Машинально налила Иришке борщ и начала набирать всех подряд из окружения дочки, и, если бы неизвестность не порождала страх, то одним законом мирозданья стало бы меньше. И чем больше пустых звонков, тем тяжелее дышать. Вдыхаем кислород, а выдыхаем углекислый газ, недавно зубрили с Иришкой параграф из окружающего мира. К чему это? Мысли что-то путаются, вот Иришка выбежала из кухни: «Мам, бабушка! Говорит, тебе не дозвониться!».
– Мама?!
– Оль, нет её. Боже мой, сколько раз я тебе говорила! К ней нужен особый подход, у неё же непростой период сейчас! Только с тобой, как со стеной разговаривать! Если через час не появится, надо в полицию! Время почти девять!
Последний глоток и в глазах темно, так бывает, когда наступает кислородное голодание. Только услышала, как хлопнула входная дверь.
– Оль, ты что? Тебе плохо?! Привез я её! Сидит, рыдает в машине, представляешь, перепутала маршрутки, а там давка, час пик ведь, выйти не смогла и уехала в другой конец города. Телефон разрядился, в общем приключение… Сама расскажет, когда успокоится. Маленькая она совсем ещё, когда плачет, хоть и большая. Оль, ну не реви! Беги к ней!
Выскочила прямо в халате, в машине сгребла Марусю в охапку, та уткнулась в Ольгу, как когда-то давно, когда ей было страшно или больно. В машине тепло. От Марусиных волос всё ещё пахло детством. В лобовое стекло бились снежные хлопья, начался снегопад. Выходить не хотелось, пусть на миг, на несколько минут ещё продлить, почувствовать то, что было когда-то отгорожено самым первым кирпичиком в стене…
Сирота Екатерина
