Жил бы я в городе, назывался бы Оракулом, а здесь я просто деревенский дурачок. Да и какой из меня Оракул, я же на самые простые вопросы ответить не могу!
Вон, идёт тётушка Матильда, улыбается, кивает мне: «Здравствуй, дурачок. А знаешь ли, какая радость меня ожидает в новом году?» Ой, даже и не знаю, тётушка. Ждёт тебя что-нибудь или нет — поди разбери, до нового года ещё неделя почти, а ты уже старенькая, доживёшь ли… С лестницы-то послезавтра упасть, да ещё вниз головой — тут и у молодого здоровья не хватит, а тебе-то уже девятый десяток. Хотя, может, и выживешь, ты ж у нас бабка крепкая… в общем, не знаю я, а врать не хочу. «Не знаю, тётушка.» Улыбается снова, треплет по голове, даёт сухарик.
А вон дядюшка Фредерик прошёл, рукой мне помахал. «Привет, дурачина! А ну-ка, скажи, что у меня в кармане? Угадаешь — тебе отдам» Да откуда же мне знать, дядечка? Карманов-то у тебя два. В одном — леденец, в другом — письмо от сына, что он приезжает осенью, но это он обманывает, конечно — как же он сможет приехать, если в конце июня застрелят эрцгерцога Фердинанда? «Не знаю, дядечка». Усмехнулся, отдал леденец. «А теперь знаешь?» Ну, если подумать… Что там у тебя? Крошки табака, торчащие нитки, пара кошачьих шерстинок — это от кошки твоей любовницы, пятнышко жира от бутерброда, который ты носил в кармане позапозавчера… что же ты имеешь в виду? «И теперь не знаю, дядюшка.» Расхохотался, ушёл. А может, он вообще о другом кармане говорил? У него дома ещё две пары штанов висят, там в карманах чего только нет… одних денег двадцать три монетки, поди тут угадай, о чём речь!
Дети бегут: «Эй, дурачок, айда с нами на горку!» «Не, не пойду». Убежали. Хотя и хочется мне с ними на горку, да ведь всё-равно не добегут, за поворотом остановятся возле пекарни, откуда так вкусно тянет свежей сдобой, и про горку свою забудут, а захотят стащить булочку, пока никто не смотрит, и ведь стащат, а потом будут кусать её по очереди, спрятавшись за сараями — но за сараи мне совсем не хочется, и булки тоже, так что я с ними не пойду. А кроме того, я должен дождаться бабушку Фриду, которая подойдёт с минуты на минуту.
Тут и угадывать нечего — она всегда проходит мимо меня как-раз в это время, вот уже лет восемь. Сейчас она подойдёт и спросит, не встречал ли я её мужа, который куда-то запропастился, и не знаю ли я, когда он собирается вернуться домой. Что я могу сказать? Боюсь, что это никому не известно. Оттуда, куда ушёл муж бабушки Фриды, ещё никто не возвращался, но вдруг именно он будет первым? Не знаю, не знаю… я ни в чём не уверен. «Конечно, бабушка Фрида,- скажу я ей,- он здесь только что проходил, и обещал вернуться завтра, не позже полудня.» Она кивнёт и пойдёт дальше. Я всегда ей так говорю.
Жил бы я в городе, назывался бы Оракулом. Оракул всегда говорит правду. Но я живу в деревне, а деревенский дурачок может иногда и соврать.
