Вику обвинили в том, что она увела чужого мужа. На деле никого она не уводила, он сам к ней ушёл, потому что полюбили. Но общественность не переубедишь и все они были на стороне брошенной жены.
Мы, люди, любим жалеть друг друга, нам только дай пообсуждать, пофыркать, это мы запросто. А уж если дали виновника, то уж будьте уверены, все косточки будут обглоданы.
Вику презирали, обвиняли и молча ею восхищались. Как же, старше жены, а увела? Обычно к молодым уходят, а тут к вдове, у которой дети есть.
Василий протёр руки, обошёл вокруг стола и буквально впился в пухлые мягкие губы Вики.
— Давай, я сам. Я умею. Дожарю блины, а ты иди, буди деток.
Вика мило улыбнулась, поцеловала в колючую щеку Василия и поднялась наверх.
Василий зажмурился, он был счастлив. Большая семья, жена красавица, и кухня с круглым столом, все вместе, все дружно, как он и представлял себе.
Он увёз детей в школу. Припарковался на стоянке перед офисом и вышел, раздумывая, чем бы таким угостить своих, ужином, может утку в духовке приготовить, нет, лучше картошку с томленой сочной говядиной.
— Лыбишься! Хоть бы скрыл, что счастлив.
Василия словно выдернули из дум. Он поднял взгляд на Ольгу, бывшую жену.
— Здравствуй, Оля, — и замолчал, ему нечего было ей сказать.
— Ну, здравствуй, Вась! Смотрю и противно становится, ты хоть немного притворись, что тебе совестно.
Василий ничего не ответил.
— Молчишь? Нечего сказать? А ведь пять лет прожили вместе, не чужие.
— Оль, пожалуйста, может, хватит! Мы сто раз это обсудили.
— Возвращайся, — прошептала Оля и стала плакать, — я скучаю, пожалуйста, Вась, я умоляю тебя, мне очень тяжко.
Василий обнял Олю, сердце разрывалось. Да, ему жалко, жалко себя и Олю, что вот так всё закончилось, стыдно за своё счастье, но он любил. Может, впервые, осознанно.
— Я верю, Оль, и ты найдешь своё счастье. Дай себе шанс, вот увидишь, однажды ты просто пройдёшь мимо, поздоровавшись со мной, и кивнешь, и я пойму, что всё у тебя хорошо.
Оля оттолкнула мужа, бывшего, но такого родного, злостно посмотрела и быстро, сгорая от унижения, ушла.
— Вот же дура! Какая же дура, да на что надеялась?! Это всё она, ведьма!
В учительской резко замолчали, как только Виктория Сергеевна зашла в комнату, где переобувались. Она со всеми сухо поздоровалась и взяла журнал 6 «Г» заполнить. Учителя разошлись по классам. Осталась старая географичка, пожилая дама с тёмными усиками над верхней губой.
— Разбежались стервятники. А ты держись, милая, счастье оно такое, приходится платить за него. Было время, когда всем коллективом обсуждали на товарищеском суде, дерьмовое я тебе скажу местечко, благо всё ушло в небытие. Ты держись, хотя это у тебя отлично получается.
Географичка встала с мягкого продавленного дивана.
— Пойду, там на головах, наверное, прыгают, надеются, что я того, из ума выжила, и забыла про этих несмышлëнышей.
— Спасибо вам, Эльза Петровна, — поблагодарила Вика.
— Время, оно незаметно всех заставит замолчать. Нам же скучно, каждый день одно и тоже, а тут такая история, как не позавидовать. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Эльза Петровна закрыла за собой учительскую и твёрдым шагом пошла в класс, воспитывать и вбивать в детей знания нашего огромного шара.
Вечером вся семья сидела за столом, доедая ароматное жаркое.
— Спасибо Василий, так вкусно, а можно мне вторую порцию, — младшая Сонечка протянула тарелку.
— Какая умница, кому ещё? — радовался Василий.
Вика встала из-за стола за мужем разлить по кружкам сладкое тёмно-коричневое какао.
— Как сегодня день? — спросила она.
— Лучше, чем вчера. Я на один день больше стал счастливее, — ответил Василий и поцеловал Вику в плечо.
Зачем рассказывать про Олю, он догадывался, Вике приходится тяжко, но она скрывала, на предложение переехать, отказалась. Да, и к чему это? От судьбы не уйдёшь, остаётся одно — взять её в руки и управлять самому.
Оля загрузила пакет и вышла из магазина. Не успела сделать пять шагов, как всё содержимое выпало из порванного пакета. Апельсины ярко укатились по мокрому асфальту, бросаясь под ноги прохожим. Мелкое жёлтое пшено рассыпалось, и словно из неоткуда, подлетели голуби. Оля растерялась, не сразу осознала происходящее. Опомнилась, когда рядом с ней присел мужчина и стал собирать продукты в свой пакет. Он протянул последний апельсин.
— Они немного грязные, но можно отмыть.
— Спасибо, — поблагодарила Оля.
— Пожалуйста, и у меня такое было, бывает.
Оля не знала, что ещё ответить. В последнее время она стала заторможенной.
— Вы далеко живёте? Я могу вас подбросить, мне несложно.
— Ой, что Вы, неудобно, — очнулась Оля, — ещё раз спасибо, я как-нибудь сама.
— Мне будет приятно Вас подвезти, право, соглашайтесь. Сделайте мой вечер, не откажите, это будет отличное завершение дня, «я — герой», утешьте моё самолюбие.
И тут впервые, за долгое время Оля расхохоталась, так звонко, словно маленькие колокольчики зазвенели в унисон.
— Сергей, — протянул руку герой дня.
— Оля, — пожала она в ответ.
Осень не спешила. Дожди шли своим чередом, омывая улицы и дома. Серые свинцовые облака больше не пугали, за ними, где-то в глубине, пряталась зима. Оля шла домой, поглаживая свой живот. Скоро в новом доме у них с Сергеем появится гость. Маленький орущий по ночам, но такой родной, их малыш.
— Оль, привет!
Только сейчас она увидела рядом идущего Василия.
— Привет, Вась! — ответила она и легонько кивнула.
Василий улыбнулся.
— Я за тебя рад.
— И я рада… за нас.
