Встретить другого человека. Тебе сорок. И у тебя семья. Муж и сын, которому пятнадцать. И вдруг появляется другой. И ты понимаешь, что это не просто другой человек, а это воздух, это кислород.
Да, конечно, есть долг. А в чем заключен этот долг? Стирать мужу и сыну белье. Угадывать их желания. Помогать им в проблемные времена. Быть всегда рядом, быть всегда на своем месте, как на своем месте стоит диван. Или шкаф.
Мужу она нужна или нет? Нужна, чтобы была семья. А что такое семья? Это стирать, угадывать, помогать, быть. А я? Я человек или я не человек? Мне-то что будет? Я хочу жить, хочу, чтобы меня любили. Чтобы чувствовали, что я хочу. Чтобы мне помогали в проблемные времена. А если этого нет? И если этого не будет?
И появляется вдруг человек. Он смотрит на тебя восторженно. И ты хорошо знаешь, чувствуешь всем своим нутром, что ему страшно, если у тебя волосок упадет. И ты видишь, как он стремится тебе помочь, вдохнуть счастье в твою жизнь, что он смотрит на тебя влажными от радости глазами.
Да, конечно. Есть долг. Долг быть рядом с мужем, которому ты должна постирать белье. И сварить ему суп. И еще кое-что. И он не смотрит на тебя, потому что ты на своем месте, как диван. Он не хочет вдохнуть счастье в твою жизнь. Так в чем долг? Пожертвовать собой. А ради чего?
Ну, хорошо. Скажут: у тебя сын. Ты ранишь его изменой. А какой изменой? Он подумает, что ты предаешь его отца. Ему можно кое-что попытаться объяснить. Но ему пятнадцать. И ты, уйдя к тому, кто может вдохнуть в твою жизнь счастье, будешь помогать своему сыну. И он все равно поймет, что ты его любишь.
А его отец? Угасший человек. В его глазах нет жизни. Ему нужно спокойно спать и хорошо кушать. И чтобы ты была рядом. А ради чего? Он же никогда не вдохнет в твою жизнь счастья. А ты не сиделка, не кухарка. И причем здесь самопожертвование? Ради того, у кого нет огня в глазах, кто живет, чтобы покушать?
Муж остановился. Он застыл. А тебе хочется жить. Когда ты смотришь в глаза – того человека – ты видишь страх, что у тебя волосок упадет. Он боится за тебя. И ты событие в его жизни. Может, самое важное, самое значительное. И он – этот человек – событие в жизни твоей. Потому что тебе тоже страшно, что его волосок упадет с его головы. И ты хочешь вдохнуть счастье в его жизнь, и у тебя глаза делаются влажными, когда ты на него смотришь.
А ты живешь раз. И нет никаких доказательств, что ты будешь жить еще раз. Но есть доказательства другого. Что ты через двадцать лет поседеешь, кожа на лице утратит свежесть. Что ты постареешь. Этому доказательства есть. А еще есть доказательства, что ты можешь эти двадцать лет стирать белье и варить суп человеку, который не может вдохнуть счастье в твою жизнь. И не хочет вдохнуть.
Так рассуждала женщина, которая полюбила в сорок лет. Она зашла на кухню. Отодвинула пивные бутылки мужа. Положила руки на плечо сына. И сказала, что она полюбила другого человека. И что этот человек может сделать ее счастливой. Что она без него рано угаснет. А нужна ему несчастливая мама?
А еще сказала, что она будет жить с другим человеком. Но это не говорит о том, что она не любит его, своего сына. И она будет рядом тогда, когда это понадобится.
И еще сказала, что папа должен многое понять в самом себе. Зачем он живет? И ценны ли для него те люди, которые с ним рядом? И сказала еще, что осознание всего этого – нравственная обязанность мужчины. Он растерял все: интересы, мысли и чувства. Он потребляет, но не отдает. Он тускл, как грязная лампа, и от него нет света. И может ли она отравить остатки своей жизни рядом с лампой, которая перегорела?
Она отодвинула пивные бутылки ногой. И поступила жестоко – она ушла. А сын? Он тоже должен быть мужчиной. И маму он может видеть каждый день. Если захочет – и пожить у нее. Но она уходит. Может, жестоко поступила. По отношению к кому жестоко? Если бы осталась, то она поступила бы жестоко, по отношению к кому?
Так думала женщина, которая уходила к другому.
Георгий Жаркой
