Аллу Андреевну раздражали приезжие. Они громко разговаривали на незнакомом языке по своим мобильным телефонам и были везде: во дворах, на детских и спортивных площадках, в магазинах и у подъездов. Сын Аллы Андреевны женился рано, и лишь недавно стал снимать квартиру в пригороде. «Ну и хорошо», думала Алла, «реже видишь, крепче любишь». Сына она и так любила, а вот невестка пришлась ей не по душе. Целыми днями занималась тем, что красила свои длинные ногти. По дому она ничего не делала, берегла маникюр. Так что, когда молодожены съехали, Алла Андреевна вздохнула с облегчением.
Как-то собралась она в гости к сыну. Купила его любимый торт, а в подарок невестке прихватила английский лак для ногтей — подруга подарила, но Алла Андреевна сочла его цвет для себя слишком вызывающим, а вот Полине будет в самый раз. Лак был дорогой, подарить не стыдно.
Сын обрадовался её приезду, Полина же стояла в прихожей как истукан — ни обнять, ни «добро пожаловать», ни «как доехали». Получив в подарок пакетик с лаком, она изобразила не лице что-то похожее на улыбку, и поставила пакетик на столик в прихожей, даже не поглядев, что в нём. Алла Андреевна промолчала, но подумала, что будь у неё дочь, она бы объяснила бы ей, что это невежливо. Впрочем, как и передаривать дарёное, но тут уж сам бог велел. Полина и лак — так же нераздельны, как партия и Ленин.
— Алла Андреевна, ну зачем вы опять купили этот торт? — укорила её невестка, — сейчас всюду пальмовое масло добавляют!
— Нет, деточка, в этом продукте его нет. Я внимательно изучила состав! — делая глоток невкусного, слишком слабого чая, парировала Алла Андреевна, а про себя подумала: «И не стала бы покупать, если бы ты испекла. Но ты же не испечешь, ленивая жопа!»
— Егор, ну, как у тебя дела, рассказывай, — обратилась она к сыну, который не очень любил подобные чаепития как раз из-за взаимных подколов матери и жены.
— А что рассказывать, мам. Работаю и больше ничего.
— Ничего? И ради чего тогда ты работаешь? Так нельзя, отдыхать тоже нужно. Бывать где-то: театр, кино, выставки! В лес выбраться, в конце концов! В парк!
— Да ладно, мам. Вы с отцом много в парк ходили? А в театре были хоть раз?
— Мы с твоим отцом, — сказала Алла Андреевна, — работали и тебя воспитывали. И в парк с тобой ходили, и по музеям. Ты везде был: и в Пушкинском музее, и в Минералогическом, и в театрах разных, и в обоих цирках, и в Третьяковке, и в планетарии! Кстати, а вы когда вы поведёте своё чадо в планетарий?
Полина закатила глаза и демонстративно покинула кухню.
— Чего это она? — не поняла Алла Андреевна, аккуратно поставив пустую чашку на блюдце.
— Не любит она этих намёков, — понизил голос сын.
— Егор, тогда объясни, как мне общаться. Прямо спросить нельзя, грубо, ты же сам меня отчитал в прошлый раз. Намёками нельзя… Что же мне делать-то? Молчать в тряпочку?
— Мам, ну опять ты за своё. Я же тебе объяснил, Полина хочет пожить для себя сначала, не готова она пока взвалить на себя заботы материнства.
— Егор, я бы поняла, если бы она работала, карьеру строила, тогда да. Но это же не так. Чем она занимается в то время, когда не красит ногти? Может учится? Готовит тебе обеды? Крестом вышивает?
— Мам, прошу тебя, не заводись.
— Хорошо, не буду. Сейчас ехала к вам, ни одного русского лица. На детских площадках среди детишек — тоже. Прошло видать, наше время?
Сын ничего не ответил.
Алла Андреевна возвращалась домой, прокручивая в уме то, что хотела бы сказать и сыну, и невестке, но не сказала. Она была зла на всех: и на них, и на «понаехавших», и на саму себя: надо было рожать двоих хотя бы. «Не продохнуть от вас, задолбали» — думала она, проходя мимо орущего что-то в телефон раскосого парня в куртке с надписью «Жилищник».
Навстречу ей какой-то нерусский бородач вёз коляску с близнецами. Алла Андреевна подумала, что он похож на террориста. Сверху в распахнутое окно какая-то не то узбечка, не то казашка, кричала на режущем слух своём языке — звала детей с улицы, наверное есть бешбармак или плов.
А может, и правильно, что нет моих внуков, и скорее всего, не будет. С кем им расти, учиться? С «кызы» и «оглы»? — подумалось ей, но уже без эмоций. Пришло принятие. В морг, так в морг.
Вдруг она ощутила сильный удар по голове. В глазах потемнело и Алла Андреевна упала на асфальт. Вокруг неё тут же собрались те, кого она так ненавидела, её новый социум, в большинстве своём состоящий из приезжих. Кто-то подложил ей свой шарф под голову, тот самый парень, в куртке «Жилищник», вызвал скорую помощь, но она этого не видела, так как была без сознания.
Позже полиция установила, что на голову Алле Андреевне упала выброшенная из окна пустая бутылка. Если бы не фетровый берет, смягчивший удар, всё могло бы закончится тяжёлой инвалидностью, а то и смертью.
Бутылку выкинул в окно некто Голубев, находившийся под воздействием психотропных лекарств. Он всячески отрицал свою вину, но прощения у Аллы Андреевны заочно попросил. Гораздо активнее он просил не возбуждать уголовное дело.
Сын с невесткой посетили её в больнице один раз. Они вдруг собрались ехать на Кипр и Полина переживала, что ей не с кем оставить свою китайскую хохлатую собачку — Алла Андреевна-то в больнице! А самой Алле было обидно, что она в больнице, а они на Кипр собрались. Но хоть Егор отдохнёт. Алла Андреевна была уверена, что сын внял её совету — отдыхать, и скоро перестала обижаться.
Выписавшись из больницы, Алла Андреевна пошла в магазин — дома после долгого отсутствия шаром покати. Когда шла назад, встретила того-же самого бородача «террориста», на этот раз без детей. Мужчина узнал её и помог донести сумки до подъезда. Парень в куртке «Жилищник», как всегда, что-то лопотал по телефону, но увидев её, прервал разговор, улыбнулся, вежливо поздоровался и распахнул перед ней дверь. После они даже подружились и иногда обменивались парой-тройкой фраз.
Как-то она его спросила:
— С кем это ты всё время разговариваешь по телефону, Шерали? С невестой?
— С мамой! — улыбнулся парень и показал ей фото на телефоне: не старая ещё женщина в мусульманском платке сидела под раскидистым деревом.
— Красивая! — сказала Алла Андреевна, которой стало за себя обидно, ведь сын Егор звонил ей очень редко.
Но как раз в тот день сын позвонил.
— Привет, мам, как здоровье?
— Нормально, спасибо! Давно вернулись? Чего не предупредили? Ну рассказывай, давай, как вам Кипр?
Алла Андреевна села в кресло, приготовившись услышать рассказ о прекрасном путешествии сына и невестки, о море, особенностях местной кухни и других приятных вещах.
— Вернулись… — упавшим голосом сказал сын, — Нас ограбили, мам. Теперь хозяйка квартиры хочет компенсацию за вещи и моральный ущерб.
— Когда… ограбили? — Алла Андреевна чуть не уронила трубку, — Как?
— А так! Полинка наняла догситтера по объявлению для Маси. Приехала девчонка из агентства, заключили с ней договор, заплатили вперёд. Прилетаем, а квартира пустая, Мася забитая и голодная. До сих пор трясётся. Как и Полинка. Полиция говорит, дело гиблое. Похоже, что целая банда орудует. Фирма по выгулу оказалась однодневкой, вещи вынесли через чердак и подъезд, где слепая зона. Может и коммунальщики в доле, кто-то же открыл чердаки!
— А что унесли-то?
— Всё! Телек, компьютеры, вещи, даже кофе растворимый.
— Но ведь… там же вроде камеры у вас?
— Полиция сказала, камеры были замазаны. Человек в капюшоне, лица не видно, вот последнее, что видит камера,— вздохнул сын.
— Да, дела! Хорошо, хоть собаку не прибили. Лаяла наверно?
— Да не похоже, иначе точно убили бы. Мася под кровать забилась, мы её еле нашли.
— Я могу чем-нибудь помочь, Егор? Хочешь, мой новый телевизор возьмите, чтобы хозяйка успокоилась, мне и старый сгодится.
— Спасибо, мам! А то после отпуска, с деньгами не очень, сама понимаешь.
Алла Андреевна понимала. Она была готова пойти за сына на Голгофу, что там телевизор. Как только ей совсем стало хорошо, собралась и поехала навестить Егора. Невестка вела себя сносно, не цеплялась и не критиковала привезённые свекровью гостинцы. Они хорошо посидели, Алла Андреевна услышала наконец рассказ об их чудесном отпуске.
Она вернулась домой на такси около полуночи. К её удивлению, на лавочке у подъезда сидел Шерали. Он поздоровался, спросил, откуда она так поздно. Разговаривать с ним Алле Андреевне не хотелось, она устала. Поэтому она вежливо попрощалась и прошла мимо.
Шерали тут же достал телефон, и сказав какую-то бессвязную ерунду по-русски, положил телефон в карман. Алла Андреевна встала перед домофоном, собираясь приложить ключ, но тут дверь резко распахнулась, едва не стукнув её, и из подъезда вышел доставщик еды.
— Смотри куда идёшь! Нахлобучил капюшон! — крикнула ему вслед Алла Андреевна и направилась к лифту.
Ожидая лифт, она увидела лестницу-стремянку, прислоненную к стене, но не придала этому значения, пока взгляд её не упал на подъездную камеру, которую жильцы установили совсем недавно за свой счёт. Камера была повернута к стене.
Наутро в дверь Алле Андреевне позвонили полицейские.
— Ночью в вашем подъезде было ограблено две квартиры. Вы ничего подозрительного не слышали? Может быть, видели что-нибудь?
Ей было что сказать, она открыла рот, но тут вспомнила женщину под раскидистым деревом. Секунду подумав, Алла Андреевна отрицательно покачала головой. Ради неё.
— Нет. Ничего.
Увидев Шерали в следующий раз, она подошла к нему и коснулась его рукава:
— Зря ты связался с домушниками, сынок. Поймают тебя, посадят в тюрьму, и не увидишь мать. Никогда.
Он отвернулся, сказал что-то на своём языке и закрыл руками лицо. Несколько минут назад ему сообщили, что его мать умерла под своей любимой чинарой.
