Баба Лиза была городской жительницей, но жила в частном домике почти у самого леса. Улица так и называлась – Лесная.
— Вот и не было у меня никого в роду из деревни, — говорила она своим новым соседям, — Но я словно деревенская. И огород у меня, и сад, и коз держу уже сорок лет.
— Да неужто сорок лет с козами? – поражались её новые знакомые. Молодая женщина, недавно переехавшая на улицу неподалёку от бабы Лизы, брала козье молоко для своей дочки.
— Да, вот такая же как ты сейчас я тогда была. Родила сына, потом дочку. И завела коз, ведь надо детей выкормить. А козье молоко – оно самое полезное для маленьких… — говорила баба Лиза.
О пользе козьего молока баба Лиза могла рассказывать часами, так же, как и о том, как умны, хитры её козы – «благородные животные».
Старушке было уже за восемьдесят лет. Но она каждое утро, начиная с весны до осени, выходила со своими двумя козами на окраину, которая начиналась прямо за их домами. До ближнего леса тянулись поля с разноцветными травами, небольшими прудами, где водилась мелкая рыбёшка.
Детвора купалась летом в прудах, мальчишки ловили рыбу для кошек. Баба Лиза рассказывала, что в её молодость на окраине городка было приличное стадо, как в деревне. Пастух выгонял по утрам коровушек. Но потом пастух заболел и умер, а самим хозяевам скота некогда было пасти своих коров, и мало-помалу стадо уменьшалось.
Последние годы лишь баба Лиза со своими козами выходила в поля. Каждый год она нанимала косца, который ей скашивал приличное поле травы. После полудня старушка приходила ворошить сено. На это время к ней приезжала дочка из Москвы, помогала матери.
— Ну, что вы мучаетесь с этим сеном? – вздыхали соседи. – Не проще ли купить готовое? Это ж трудно в ваши-то годы…
— Разве покупное такое, как у нас? – возражала баба Лиза. – Наше-то зелёное, душистое, пушистое. Полезное! Что у козы на языке, то и в молоке. А покупное может и плесневелым оказаться. Где его косили, как сушили?
Люди кивали, уважительно смотрели на бабу Лизу и про себя поражались её здоровью, терпению и выносливости.
Но после восьмидесяти лет баба Лиза сдала. Ноги её стали болеть, ходила она уже с палочкой, покачиваясь из стороны в сторону.
Однажды весной увидела баба Лиза, что её любимое ближнее поле, где она провела с козами столько лет, делят на участки – раздают под строительство частных домов.
Очень скоро по зацветающему полю поехали трактора, давя гусеницами золотые шары купальницы и кустики ромашек.
— Что делается, что делается, — горячо говорила баба Лиза соседям. – Полюшко наше бороздят тракторами… Уже и котлованы копают. Неужели других мест не нашлось по краю города? Тут ни газа, ни света. Даже столбы собираются только ставить… Эх…
Люди кивали, но всем было безразлично где будут строить новые дома. И почему бы не тут? Баба Лиза чувствовала, что её не понимают, а внутри её жгла боль, досада. Ведь её любимое поле, красивейшее место погибает от наступления строительства.
— Мама, ну, не убивайся ты так. Давно тебе пора заканчивать с козами. Куда столько молока? Его не раскупают. Ты кошкам выливаешь…
— И ты меня не понимаешь… — грустно отвечала баба Лиза.
— Да я понимаю, но каждое лето беру отпуск, приезжаю к тебе, чтобы ломаться с этим сеном. Давай уже покупать. И я не молода. Скоро на пенсию. Не жалеешь себя, так пожалей хоть меня, — просила дочь.
Баба Лиза сжимала губы, молчала. И в это лето сено для коз было куплено и привезено из деревни.
Пасти коз бабе Лизе пришлось идти теперь чуть дальше, чем прежде. Она узнала от строителей, что в следующее лето и весь остаток поля будет осваиваться под строительство.
Баба Лиза загрустила, осунулась, стала болеть. Два раза её клали в больницу – лечили сердце. Каждый раз приезжала из Москвы дочь. Она и смотрела за козами, и ходила в больницу к матери.
Наконец, дочь уговорила бабу Лизу продать коз. Делать нечего, погоревала старушка – и козочки уехали в деревню к новым хозяевам.
А баба Лиза через полгода ушла в мир иной.
— Без своих коз и жить не смогла, — шептались соседи. – Вот привычка-то что с людьми делает…
— А я думаю, что наоборот. Из-за коз она так долго и продержалась. Поэтому я до последнего ей помогала, — сказала дочь бабы Лизы. – Продали бы коз раньше, то неизвестно было бы лучше или нет…
Нет теперь коз и бабушки в поле. И поля тоже нет. Поднимаются дома на новой улочке, упирающейся в лес. Дома крепкие, не чета домику бабы Лизы. У всех огороды, сады, породистые собаки. Только вот коз, коровушек никто не держит. Не для всех этот труд под силу… Не всем так дано и животинку любить.
Елена Шаламонова
