— Мам, а тебе обязательно рожать этого ребенка? – спросил Степан у матери и тут же увидел перед своим носом кулак.
— А это нюхал давно? – грозно спросила Мария Петровна, с недовольством глядя на сына. – Oxaмел вообще!
— Мам, я просто спросил, — Степан обиженно поджал губы, — потому что нас и без этого ребенка много.
Мария Петровна опять показала сыну кулак, после чего мальчик замолчал. Степану было десять лет, и последние два года своей жизни мальчик являлся ребенком из многодетной семьи. Мария Петровна вышла замуж в третий раз, считая своим долгом обязательно рожать от каждого мужа по ребенку, а то и по два.
У Степана были две младшие сестры: Лене было семь, а Гале – два года, и вот, выяснилось, что Мария Петровна снова беременна.
— У нас что, будет еще один ребенок? – шепотом спросила Лена у Степана, а тот подавленно кивнул. Потом перевел взгляд на довольное лицо отчима, который смотрел на свою супругу с обожанием и считал само собой разумеющимся то, что в семье, где все любят друг друга, наличествует много детей. И неважно, что мужчина не мог толком содержать всех, а мать работала сразу на трех работах, зато Петр Сергеевич был горд тем, что мог продолжать свой род.
— Вот, будет у меня еще один наследник, — говорил мужчина с гордостью в голосе, а Степана так и подмывало спросить, что же такого особенного должен будет унаследовать его второй ребенок. Сам Степан имел другого отца, с ним он не общался. У Лены тоже был свой папа, он поддерживал связь с дочкой, но без фанатизма. Мария Петровна умела находиться таких мужей, которые не особенно утруждали себя исполнением своих отцовских обязательств.
Теперь ее мужем был Петр Сергеевич, художник, который рисовал портреты прохожих, сидя на набережной круглый год. Наверное, мужчина считал, что его детям перейдут по наследству его многочисленные картины, которыми была завешана скромная двухкомнатная квартира, в которую незадачливый художник с одним только чемоданом, явился после развода с первой супругой.
— Лиза меня не понимала! – горячо жаловался на свою первую супругу Петр Сергеевич. – Не видела во мне того, что ты, Машенька, разглядела с первого же взгляда!
Степан слушал своего отчима и не до конца понимал, что же такого в нем разглядела его мать. был Петр самым непримечательным человеком, зарабатывал копейки, и даже в сравнении с его собственным отцом и отцом Лены, навряд ли стал бы выплачивать Марии Петровне алименты на своих детей после развода. Не потому, что не хотел, а потому, что официального и более или менее постоянного источника дохода у мужчины попросту не было.
Теперь мать ждала четвертого ребенка, и он должен был стать вторым ребенком от Петра Сергеевича. Степан понимал, что их и без того скромные условия жизни станут еще более стесненными, над мальчиком опять будут потешаться в школе, потому что донашивал он одежду своего старшего двоюродного брата, а отчимом был и оставался художник, которого между собой все соседи и знакомые называли «мазилой». И только Мария Петровна была влюблена в этого человека, боготворила его и считала очень талантливым.
После того, как в семье появился младший брат, все стало меняться. Тяжелые времена наступили в стране, грянул кризис, мать осталась с одним местом работы, а мазня Петра Сергеевича и вовсе стала никому ненужной.
— Как теперь жить? – хватаясь за голову, спрашивала Мария Петровна. В семье было четверо детей, денег почти не поступало, жили исключительно на подаяния от дедушек и бабушек, на одну скромную зарплату матери и на детские пособия, которые пока еще могло выплачивать государство.
— Как жить – я не знаю, — отвечал жене супруг, а сам не особенно стремился что-то менять.
Маленький Ваня, которому только исполнился год, стал вдруг никому ненужным будущим наследником неизвестно чего. Трехлетнюю Галю забрала к себе мать Петра Сергеевича, на воспитание Лены денег подкидывал ее отец, а вот отец Степана и вовсе исчез, перестав помогать Марии Петровне с воспитанием старшего сына.
— Висишь у меня на шее как камень, — говорила сыну мать, и Степану было стыдно и неудобно за свою ненужность, — где твой папаша? Где деньги? Чем мне тебя кормить? На что одевать?
Как назло, родная сестры Марии Петровны, от сына которого Степану перепадала кое-какая одежда, переехала в Москву, и теперь мальчика было не во что и не на что одевать. Степан перерос из всей своей одежды, нашел подработку, и теперь по вечерам разносил по подъездам бесплатные рекламные газетки и раздавал на проспекте рекламные буклеты, напичканные всякой ерундовой рекламой.
На эти деньги Степан мог позволить себе к школе новые кеды, потому что старые были изорваны и зашиты со всех сторон, а еще он дал матери оставшиеся деньги, чтобы она не считала его мелким прихлебателем, как любила называть Степана, горячась и переживая за будущее.
Петр Сергеевич начал выпивать, а вскоре оказалось, что он вообще запойный человек, который мог пить неделями без остановки. Мария Петровна, поняв это, схватилась за голову, но было слишком поздно. На руках были трое детей, самому младшему из которых не было и двух лет, не работать она не могла, а с Ванькой сидели по очереди то Степан, то Лена.
В один из дней, когда одиннадцатилетний Степан возвращался домой из школы, он увидел у своего подъезда столпившийся народ. Все стояли кучкой и смотрели куда-то наверх. Подходя к подъезду, Степа понял, что соседи и остальные зеваки смотрят на их балкон, с которого кричал маленький Ваня.
Голова мальчика застряла между прутьями балконного ограждения, Ваня не мог всунуть ее обратно, руками схватившись за два прута и держась со всей силы. Лицо мальчика было красным, не то от слез, не то от того, что воздуха ему хватало все меньше. Перепуганный Степан бросился в подъезд, слыша за спиной то, о чем говорили соседи.
— Семейка алкашей! Нарожали детей, а смотреть за ними некому!
— Художник-малявщик! Хоть бы в маляры пошел, вместо того, чтобы водку жрать.
— Стыд-то какой. Бедный ребенок! Живым бы остался!
Степан попытался открыть дверь, но изнутри в замке, видимо, торчал ключ Петра Сергеевича. Степан колотил в дверь кулаками, но никто изнутри не спешил ему на помощь. Мальчик запаниковал, а потом вдруг вспомнил о том, что из соседнего подъезда можно перебраться к ним на балкон с помощью длинной лестницы. Такая лестница как раз-таки стояла на балконе соседки, пожилой бабы Оли, которая недавно делала в своей квартире ремонт, а лестницу после этого вытащила на балкон.
Степан понесся к соседке, долго упрашивал ее зайти к ней на балкон, чуть ли не на коленях стоял. Баба Оля с недоверием смотрела на мальчишку, потому что была женщиной осторожной и недоверчивой. Кое-как Степану удалось ее уговорить, и мальчик полез по перекинутой лестнице с балкона на балкон. Его подстраховывали снизу соседи, растянув широкий плед, но у Степана словно второе дыхание открылось. Ему не было страшно за себя, а было очень боязно за брата.
— С ума сошел! – слышал он снизу слова соседей. – Убьется, и никто ему спасибо не скажет.
Преодолев расстояние между балконами, Степан спрыгнул и оказался рядом с братом. Ваня надрывался от плача, у него уже осип голос, а сил плакать почти не осталось. Голова, как назло, никак не лезла назад. Степан покрутил головой и вспомнил о том, что на балконе в большой коробке мать хранила банки с продуктами. Среди них оказалась бутылка с растительным маслом. Быстро откупорив ее, Степан смазал прутья, а потом осторожно протолкнул голову брата. Она скользнула, и через мгновенье Ваня валялся на балконе, держась за уши и продолжая рыдать.
Как раз в этот момент на балкон вышел, пошатываясь, Петр Сергеевич. Выглядел он сонным, от него разило спиртным, и мужчина не до конца понимал, что же произошло в его доме, пока он отсыпался после попойки.
— Что случилось? – крик матери заставил Степана выглянуть вниз. Он увидел испуганное лицо матери, пьяное лицо мужа, а еще рыдающее и покрасневшее от ужаса и напряжения лицо младшего сына.
Через полчаса все встало на свои места. Мария Петровна рыдала, прижимая к себе младшего сына и просила мужа покинуть ее квартиру. Петр Сергеевич тоже плакал, но уже от бессилия и невозможности что-то исправить. В квартире были еще соседи, которые сопереживали семье и говорили о том, какой геройский поступок совершил Степан. Сам Степан себя героем не считал, зато был рад за то, что все закончилось, и что на балконе так вовремя оказалась бутылка с растительным маслом.
На следующий день Петр Сергеевич покинул их квартиру, а Мария Петровна, хоть и переживала долго, но вскоре поняла, что лучше воспитывать детей в одиночку, а не рядом с таким ненадежным человеком.
— Ты теперь будешь главным в семье, — сказала мать Степану, — я тобой горжусь, а хочу гордиться еще больше. Мне очень стыдно за то, что я тебе говорила, на самом деле, ты – самый смелый и отчаянный мужчина в моей жизни. Ты – мой сын!
Степан не гордился собой, но был уверен в том, что не поступил бы иначе и без этих слов. Он был готов на серьезные поступки и ради матери, и ради своих родных сестер, потому что был так воспитан.
Через несколько месяцев ситуация устаканилась. Галя вернулась домой от бабушки, а Ваню отдали в детский сад. Мария Петровна нашла хорошую работу, а вскоре в ее жизни появился и достойный мужчина.
— Замуж больше не пойду, — сразу сказала она, — рожать тоже не буду.
Валерий и не настаивал. У него была дочь от первого брака, а любил он Марию Петровну и без того, чтобы считать ее матерью своих детей. Степан гордился матерью, потому что она повзрослела. Пусть намного позже своих собственных детей, повзрослеть которых заставили жизненные обстоятельства, но все равно она стала другой, более серьезной и ответственной. Степан наконец гордился своей семьей и думал о том, что ничего в их жизни не происходило просто так. Всему нужно было свое время, и у всех событий были свои, важные последствия.
Автор: Юлия Б.
