– Да пошли вы все!
Муж громко хлопнул дверью и ушёл.
Люба дрожащей рукой перемешивала кашу. Надо было кормить внуков, надо постараться быстро спрятать это мрачное выражение лица из-за ссоры с мужем, натянуть радость, чтоб они ничего не узнали. Надо, но …
***
Дед Андрей был старше своей жены на пять лет. Она к нему, к начальнику тогда, работать пришла. Юная, шустрая и красивая. Уклад их жизни так и сложился – Андрей, как-будто бы, был за старшего.
Любу это очень даже устраивало. Потому что понимала, что по глобальным вопросам в большинстве случаев она на своё повернёт. Потихоньку — полегоньку, но будет так, как она хочет. Но Андрей должен думать, что это его решение, это он сам его принял. Но вот в бытовых мелких вопросах Андрей был этаким царём, а Люба как-бы прислужницей.
В общем, когда живёшь тридцать с лишним лет об этом даже и не задумываешься. Просто живёшь, просто притёрлись, привыкли жить именно так, и все советы и указиловки со стороны, что так вот можно, а так нельзя, уже ни к чему. Меняться поздно.
Когда росли дети, Люба как-то и не замечала, что одним из детей в быту стал и Андрей. Она ему под нос подставляла тарелку и убирала её, если он сидел перед телевизором, приносила ему чай, с утра давала в руки свежие носки, а когда вечерами сидели во дворе, бежала в дом за сигаретами, если он надумал покурить.
Наверное, не стоит даже и говорить о том, что практически всё домашнее хозяйство было на ней.
Но и бездельником Андрея было назвать трудно. Он всё время работал на начальственной должности, занимался домом и двором по строительной части, и, конечно, огородом: сажал и копал картошку, перекапывал землю под зиму, когда-то держал свиней. В общем, хозяйственный такой мужик.
Бытовые мелочи казались такими незначительными, и Любе все это было делать даже приятно и совсем не трудно.
Потом у Андрея наступил пенсионный период. Сын и дочь уже завели свои семьи, жили отдельно. Андрей продолжал работать, но уже в дежурствах – сутки/трое.
Люба тоже работала, она ещё и на пенсию не вышла.
Заботой дед Андрей стал избалован ещё больше. Люба всю свою энергию любви обратила только на него.
Только вот к детям ездить он не очень любил. Что там делать в этих маленьких квартирах куче народу, да ещё с грудными детьми? Да и не нужен он там. Один раз съездил – не понравилось. Там вокруг новорожденного внука крутились все.
А вот Люба была нужна. Сначала у снохи были проблемы со здоровьем, сын помочь попросил, потом дочка в няньки позвала. Люба начала уезжать одна. Отпрашивалась с работы, уходила в отпуска или за свой счёт, но детям с внучатами помочь — это святое.
И вот тут начались конфликты. С работой уладить было гораздо проще, чем с Андреем.
– Зачем ты поедешь? Они что! Сами вообще ничего решить не могут? Мы вот сами …, – кричал он, кидая аргументы в пользу того, чтобы Люба осталась дома.
Она пыталась поговорить спокойно, понимая, что причиной такой нервозности мужа является простой эгоизм: жена уедет, а за ним кто ухаживать будет? Он так не привык! Это надо готовить даже самому!
Но все разговоры на эту тему заканчивались скандалом. И Люба, настоявшись у плиты, дабы муж не остался голодным, просто упрямо собиралась и уезжала. На прощание она перечисляла наготовленное, а он молча сидел обиженный у телевизора и делал вид, что не слушает. Даже не провожал.
Но через некоторое время сама звонила, и все постепенно налаживалось. Он уже спрашивал, как там дела у детей и внуков и рассказывал о себе. Слава Богу, отошёл! Камень, давящий на сердце таял, и Люба понимала, что делает всё правильно.
А когда возвращалась, баловала вниманием деда ещё больше. Вот только возраст начал сказываться, и за сигаретами она уже не бегала, как раньше, а ходила поскрипывая.
А тут как-то приехали в гости сразу две семьи, и сын, и дочь. Сам же дед и начал уговаривать оставить уже подросших троих внуков в гостях.
– Оставляй! – говорил он сыну, – А то пацану восемь, а он удочки в руках не держал. Будем с ним на рыбалку ходить.
Дети согласились. И вот внучата 4-х, 5-ти и 8-ми лет остались впервые с дедом и бабушкой.
Люба была рада очень. Но ответственность-то какая! Присмотреть, накормить не абы как, развлечь, искупать…
Надеялась, конечно, на помощь деда в вопросах развлечения. Но, увы….деду это надоело быстро.
– Да ничего они не хотят! Только бы мультики смотреть, да в телефоны пялиться!
На этом старания деда Андрея как-то увлечь детей и завершились. Зато претензии на особый уход за собой – нет.
Он, по-прежнему, требовал чай – на диван, особое питание, сигареты – по первому требованию. А ещё добавились капризы по здоровью и требования тишины в доме! Люба постоянно одёргивала детей:
– Тише, дед новости смотрит!
– Пошли на улицу, пусть дедушка отдохнёт.
В общем, когда Андрей уходил на дежурство, все расслаблялись и Любе было вдвойне легче.
Люба уставала очень. Со свойственной ей неимоверной старательностью, она пыталась делать всё идеально. Она варила разносолы, водила детей на реку купаться, играла с ними вечерами.
И вот сегодня, когда внуки ещё спали, Люба уже варила кашу им на завтрак. Ночью покашливала младшая внучка, Люба почти не спала, распереживалась, трогала лобик. Из спальни выполз сонный Андрей. Сел за стол:
– Кефиру дай!
И тут Люба поняла, что вчера совсем забыла в магазине про кефир. Если раньше она только и думала, что о желудке мужа, то теперь, в заботах о внуках и об их пристрастиях, про утренний кефир Андрея просто забыла.
– Андрюш, я забыла купить, — Люба присела на табурет, – Давай позже схожу, вот накормлю внучат …
Но по багровевшему лицу мужа, Люба поняла, что будет очередная ссора и ей стало как-то дурно.
– Да пошли вы все!
Муж громко хлопнул дверью и ушёл.
Люба дрожащей рукой перемешивала кашу, надо было кормить внуков, надо постараться быстро спрятать это мрачное выражение лица из-за ссоры с мужем, натянуть радость, чтоб они ничего не узнали.
Но тот самый камень, который всю жизнь давил и давил понемногу, как будто потяжелел стократно. Он так нажал на сердце, что оно охнуло и провалилось.
***
В областной больнице, в женской кардиологической палате лежало пять женщин. От одной только что вышел муж. Он сидел около нее долго и тихо причитал:
– Ты прости меня, Любонька, прости! Я дурак такой, прощенья мне нет. Прости! Поправляйся только. Я там дома уборкой занялся, придёшь — чисто всё. Калитку покрасил, помнишь, ты просила. Прости меня, дурака!
Женщина гладила его по руке, улыбалась и отвечала:
– Конечно, Андрюша, не переживай! Конечно, поправлюсь.
А когда он ушёл, любопытная соседка спросила:
– Люба, а за что простить то должна? Вон как мужик кается. Изменил чё ли? Или побил?
Люба повернула голову и удивлённо посмотрела на соседку:
– Нееет, что вы! Так … бытовые мелочи, – Люба махнула рукой, – Совсем мелочи, даже и не объяснишь.
