Лика норовила сделать из меня няньку. Я должен был присматривать за сёстрами. А дома мачеха старалась обделить меня куском. Притом, откровенно, нагло, жадно. И отец не возражал ей! Мой собственный отец.
Ещё она жаловалась на меня. Ну как же! Нянька-то из меня никакая. Зря только хлеб ем и морским воздухом дышу.
Родители разошлись рано. «Не сошлись характерами». Не сошлись, зачем детей рожали? Точнее, одного ребёнка. Меня.
Нет, вы убедитесь, что с характерами всё в порядке. Полная стыковка. Потом обзаводитесь потомством. Я, конечно, ничего не говорил матери – не хотел обижать. Ей и так было непросто. Мама старалась делать всё для меня. Но мне так остро не хватало именно отца… так вышло, что у всех моих друзей отцы были. Водили их на футбол и хоккей, возили на машине на рыбалку. И всё прочее, отцовское, которого я был напрочь лишён.
— Костя, поедешь на лето к отцу! – заявила мать, когда мне исполнилось двенадцать.
Сердце радостно подпрыгнуло. К отцу!
Мой отец, Сергей Игоревич, после развода с мамой уехал жить к морю. Я знал, что он почти сразу женился, и у него были две дочки-близняшки. Должны были пойти в первый класс. Я видел в своей голове всё это так: отцу скучно с дочками, вот он и пригласил сына на лето в гости. И у нас начнётся история отца и сына, в которой мы будем ходить везде вместе, и ездить. Интересно, а морская рыбалка, она какая?
Это было самое отстойное лето в моей жизни. А попросить мать забрать меня домой я не мог – было стыдно. Мы повсюду ходили с мачехой, Ликой, и сёстрами Алиной и Полиной. Коротко: Алей и Полей. Отец в основном был на работе. При том, какие запросы были у его жены, ему приходилось много работать.
Лика норовила сделать из меня няньку. Я должен был присматривать за сёстрами. А дома мачеха старалась обделить меня куском. Притом, откровенно, нагло, жадно. И отец не возражал ей! Мой собственный отец.
Ещё она жаловалась на меня. Ну как же! Нянька-то из меня ни к чёрту. Зря только хлеб ем и морским воздухом дышу. Отец и тут не защищал меня. Правда, и Лику не поддерживал. Старался свести конфликт на нет. А я думал, как хорошо, что мне не придётся жить в этой семье. Лето уж я как-нибудь дотерплю. Очень не хотелось огорчать мать.
Иногда, по вечерам или выходным, Сергей с Ликой куда-то выходили вдвоём, а я, опять же, должен был присматривать за девчонками. Которые были такими же вредными и заносчивыми, как их мать.
— Пап, а когда мы сходим вдвоём куда-нибудь? – заикнулся было я.
— Как это, вдвоём? – прикинулся дурачком отец. – У нас же семья.
— Но вы-то с Ликой уходите!
— Это другое… слушай, чем ты недоволен? Тебя вывезли к морю на целое лето…
— Чего мне ваше море? Если я даже купаюсь с ними! Приглядываю, чтобы не утонули.
— Ну, тише, тише! Они твои сёстры.
Я едва дождался конца каникул, и приехав в Москву, сообщил маме, что всё хорошо.
— Понравилось? – обрадовалась она. – Ещё поедешь?
— Ни в жизнь!
По мере взросления я убедил себя, что отец мне не особо-то и нужен. Раз я спросил маму:
— Почему ты не выходишь замуж? Была бы семья. Ты красивая.
— Я думала, что тебе будет некомфортно. Да и потом, мало ли… чужой человек в доме.
— А есть кто-то на примете?
Мне к тому времени было уже четырнадцать, почти пятнадцать.
— Ну… есть один знакомый. Алексей.
— Приглашай. Знакомь. Я скоро вырасту, а ты чего, одна сидеть будешь?
Алексей, мамин коллега, оказался добрейшим человеком. Он трогательно звал маму Марусей, и пытался интересоваться моей жизнью. Мне было лестно, но и смешно. В моём возрасте уже было всё равно, есть ли рядом мужчина. Неважно, отец, или отчим. Всё интересное было давно пропущено.
Маме я сказал:
— Нормальный Алексей. Одобряю. Если нравится тебе – я бы не тормозил.
Мать покраснела. Я смотрел на этого человека чистой души, и не понимал, как после неё можно жениться на какой-то Лике. Тьфу!
Алексей оказался именно таким, каким я его и воспринял. Добрым и интеллигентным. С матерью они жили душа в душу, а у нас с ним сложились спокойные ровные отношения. Главное, матери было хорошо. А значит и мне.
Гром грянул, когда я уже получал диплом в институте. Мать принесла мне письмо от отца. Начиналось оно со слов: «Здравствуй, сынок…» а дальше был какой-то мрак.
Почерк отца был неровным, каким-то уставшим. Всё письмо было криком о помощи. Оказывается, десять месяцев назад у отца случился инсульт – перегорел на работе. Левая часть его была теперь парализована. Лика, помаявшись немного с инвалидом, забрала детей и сбежала – спасибо, не стала жильё отбирать. Развелась с отцом, вышла замуж и уехала. А отцу трудно жить одному. Страшно. Больно. Мрачно. Ему нужен кто-то свой, родной, чтобы помочь встать на ноги. Вот он и написал: «Помоги, сынок».
Ясно. «Здравствуй, сынок… помоги, сынок». Но почему я?
— Ты вполне можешь не ехать. – сообщила мать. – Но родители его умерли. В семье он был один. Так вышло, что сейчас Сергей остался в полном одиночестве.
— Что значит, но… что значит, мама, твоё «но»? У меня вон не умер отец, а как будто бы умер. Именно так я рос. Как сирота наполовину. А теперь что-то случилось, и я сразу «сынок».
Мама растерянно смотрела на меня. Алексей покашлял и сказал:
— Маруся. Костя. Это не моё дело, но разрешите я выскажусь…
— Конечно. Да, Костя?
— Да, Лёша. Говори, конечно. – кивнул я.
Этот чужой дядька был мне не особо близок, но уж точно ближе родного отца.
— Костя, ты сам должен решить. Мама права. И я, полагаю, ты имеешь право злиться на отца. Полное право. Только когда будешь решать, задай себе один вопрос: не появится ли у тебя сожаление, если случится непоправимое, а ты будешь знать, что мог что-то сделать, и не сделал.
— Задать вопрос, и что?.. – угрюмо спросил я.
— Ну, если сожаления не возникнет. Или, ты сможешь с ним жить, — это одно. А вот если ты, как добрый мальчик – а ты, безусловно, добрый мальчик, — будешь потом мучиться всю жизнь, что проигнорировал просьбу о помощи от больного человека, своего отца – это уже другой разговор. Я считаю, съездить надо. А там ты уже на месте посмотришь, как тебе эта перспектива.
— Не, ну классная перспектива-то! В двадцать три года стать нянькой для инвалида. Чего у меня такой поганый опыт вечно на этом море! Почему я там всё время в няньках!
— Как? – ахнула мать. – Ты о чём?
Ну, да. Я матери-то ничего и не рассказывал. Рассказал теперь. Она была возмущена поведением отца и его противной жены.
— Решено! Пусть сам решает свои проблемы. А ты молодой, тебе жить надо! Нет, но почему ты мне не сказал?! Вот я бы поехала туда, и устроила бы им там!
— Хорошего сына воспитала, Маруся! Не в его правилах жаловаться. – заметил Алексей.
Всю ночь я не спал. В ушах звенело «Хорошего сына воспитала…», а перед глазами нет-нет, да и вспыхивали, как лампочки, слова из письма отца: «Сынок, помоги!» Нет, но какая наглость всё-таки.
Потом я подумал, что это человек, который поспособствовал тому, чтобы я появился на свет. Не просто дядя чужой. Хоть и вёл он себя всю жизнь именно так. А вдруг Лёша прав? И я потом не прощу себя? Отец писал, что ему нужна помощь на первых порах. Научиться по новой ходить. «Хоть как-то криво» — так он выразился. Нет, а Лика-то какова! Смылась, и вряд ли будет мучиться каким-то чувством вины. Да она уж и забыла про него, как и драгоценные близняшки, Аля и Поля.
— Я поеду. – сказал я с утра.
— Ты спал вообще? – ахнула мать.
— Нет. Лёша прав, если не поеду – не прощу себя потом.
Отоспался я в поезде.
Отец лежал дома. Рядом стояло инвалидное кресло. В углу костыли. Мне его с рук на руки передала сиделка – разбитная девица, непрерывно жующая жвачку.
— Звони, если что. – она оставила телефон.
Я поставил в угол к костылям свою сумку. Прошёл к кровати, присел на край. Отец всхлипнул и отвернулся.
— Чего?
— Ты приехал, всё-таки…
— Ты ж попросил. Я не хотел.
— А чего ж приехал? Кровь – не вода?
— Да нет, не в этом дело. Просто, говорят, я хороший человек. Стараюсь соответствовать. Слушай, а чего ты с сиделкой ходить не учился?
— А оно ей надо? Она так, по минимуму. Самое необходимое делала. А денег заплати, и немалых.
— У тебя нет денег?
Он помотал головой.
— Почти уже нет.
Лицо отца, что интересно, инсульт почти не задел. Так, совсем немного перекосило рот на одну сторону. Если не всматриваться, то и незаметно. А левая часть тела подчиняться ему не хотела совершенно.
Я начинал злиться на себя. На собственное благородство. За каким чёртом я, действительно, приехал? Я ж даже ничего не чувствую к нему! Ничего… кроме досады.
«Ты уже приехал! – сцепив зубы, сказал я себе. – Возьми себя в руки!»
Так началась моя жизнь с отцом недалеко от моря. День я ухаживал за ним, как за капризным ребёнком. Несколько часов мы тренировались. Отец пытался ходить. Получалось не слишком. Вечером я помогал отцу сесть в кресло и катил его к морю. Правда, только на набережную – для прогулок по песку его коляска не была пригодна.
— Надо купить кресло, которое по песку катается.
— Надо учиться ходить! – парировал я.
И мы учились. Отец злился, что у него не получалось. Я злился, не понимая, зачем мне вообще это надо. Вечерами звонила мать и говорила, что я – герой, и всё такое. Но должен помнить, что имею право отказаться в любой момент. Я чувствовал себя не героем, а дураком.
Однажды утром я пришёл в комнату и сказал:
— Хватит уже! Вставай и ходи. Не дам кресло.
— Я не могу ходить. – упрямо сказал отец.
— Не можешь – не ходи. А мне надоело тебя таскать. Я уезжаю!
— Я так и знал, что ты только и смотришь, как бы уехать. – он был готов заплакать.
— Да. Да! Потому что я не могу до гробовой доски сидеть с инвалидом! Я молодой, я хочу жить свою жизнь!
— До моей. – обречённо сказал отец.
— Чего?
— До моей гробовой доски. Это уже недолго. Потерпи.
Я вышел из комнаты, хлопнув дверью, и пошёл в кухню, готовить завтрак. Я и сам не понимал, чего вдруг так взбеленился именно сегодня. Ну, не получается у него пойти! Боится он. Дети тоже не сразу делают шаги без поддержки. И, кстати, когда я учился делать свои шаги, Сергей был рядом! Это позже уже они обнаружили несовместимость характеров. Мне стало стыдно, что я наорал на больного отца. Надо пойти и извиниться.
Скрипнула дверь. Я обернулся. В дверном проёме, держась за косяк правой рукой, стоял отец. Левая рука висела плетью, а левая нога стояла позади правой. Отец напрягся и подволок её. Он был весь красный, я перепугался, что отца снова разобьёт инсульт.
С моей помощью он дошёл до стола. Я помог ему присесть на стул.
— Видишь? – выдавил отец из себя. – Хожу.
Видно было, что на этот маршрут он потратил все силы. Да ещё и с кровати надо было встать. И не упасть. А он не упал – я бы услышал. Мы это уже проходили.
— Вижу. – сдерживая улыбку, сказал я.
— Ну, что? Уедешь теперь?
У отца был совершенно несчастный голос. Я поставил перед ним чай, подвинул бутерброды. Сергей сидел, опираясь на стену. Видно было, чего это ему стоит с непривычки, да с одной живой стороной, но он героически сидел.
— Не уеду. Пока. Но ты давай, учись. Чтобы я мог не сидеть возле тебя. Заняться чем-то.
— Чем?
— На работу, например, устроиться.
Отец откусил от бутерброда и спросил:
— Права есть?
— Да.
— Машина в гараже. Там, дальше, по дороге гаражи. Видел?
Я видел. Я знал, что раньше у отца всегда была машина. Просто сейчас, за эти несколько месяцев, ни разу не подумал об этом. Не до того было.
— Сгнила, поди, машина твоя.
— А чего ей в гараже будет? – удивился отец, и отодвинул тарелку. – Спасибо. Я устал, Костя. Поможешь дойти обратно?
— А сам что?
— Не торопи ты меня, Бога ради! Будет и «сам».
Вечером мы пошли пешком к морю. Конечно, не дошли. И даже до набережной не дошли. Посадив отца на лавку, следя, чтобы он не завалился на парализованный бок, я подумал, что уже не так раздражает всё это. Первое время сильно раздражало, как в рабство попал. В добровольное. А теперь уже и не раздражает почти.
Всё детство я хотел быть рядом с отцом. Бойся своих желаний! Неизвестно, когда и в какой форме они могут исполниться.
— Костя, может привезёшь кресло? Так на набережную охота. – попросил отец.
— Ладно. Сиди тут, никуда не уходи!
Мы посмеялись. Когда я уходил, отец позвал:
— Костя!
— Что?
— Прости меня, пожалуйста! За всё прости.
— Ну, ты нашёл время… — растерялся я.
— Мне надо сейчас. Я так чувствую. – упрямо сказал он.
— Я подумаю. – пообещал я отцу.
Мы приехали на набережную. Когда смотришь на море, это успокаивает. Когда поступаешь правильно, это примиряет с реальностью. Я больше не злился на своего отца. Не таил никаких обид. Каким бы он ни был, это мой отец.
Подул ветер. Я обошёл кресло и потянул молнию на кофте отца наверх. Одной рукой это не так-то удобно сделать, а мне нетрудно.
— Спасибо, сынок. – сказал он, глядя на меня влажными глазами.
Пожалуйста, папа.
