— Молодой человек, на этой скамейке сидят, а Вы с ногами на нее забрались, — обратилась Тамара Никитична к Грише.
— И чё? Мне так удобно! — с вызовом ответил Гриша.
— Вы пачкаете скамейку! — возмутилась Тамара Никитична. — К тому же это не культурно!
— Я сказал: мне так удобно! — повысив голос сказал Гриша. — Мне плевать на вашу культуру-шмультуру. Я живу как мне нравится! Моя жизнь — мои правила, гы-гы.
— Боже мой, ну что за молодежь пошла, — покачав головой, сказала Тамара Никитична и зашла в подъезд.
А Гриша продолжал сидеть с ногами на скамейке, грызть семечки и тут же сплевывать шелуху. Он чувствовал себя хозяином жизни — ему досталась квартира в наследство от бабушки в этом доме. Смерть бабушки он воспринимал не как горе в семье, а как счастливый случай иметь свою квартиру в 19 лет!
Избалованный ребенок, воспитанный в духе «он же маленький», вырос неуправляемым и эгоистичным. Родители поздно спохватились, что вседозволенность сделала из их чада грубое невоспитанное быдло. Но принимать меры они не умели и продолжали любить его со слезами на глазах. Поэтому, когда умерла бабушка, он больше был рад, чем опечален.
Несмотря на сопротивление родителей, что ему еще рано жить отдельно, Гриша переехал в квартиру еще до вступления в наследство. И теперь считал, что имеет все права жить так, как считает нужным.
Из подъезда вышла Катерина, старшая по дому. Увидев такое безобразие, она громко возмутилась:
— Молодой человек, немедленно уберите ноги со скамейки и прекратите сорить! Здесь, между прочим, дворник убирает!
— И чё? — с вызовом спросил Гриша, демонстративно сплевывая шелуху. — Это работа дворника: убирать, он за это деньги получает.
— Это не дает Вам права здесь мусорить! — грозно сказала Катерина. — И сейчас же уберите ноги со скамейки!
— Ага, щас, — продолжая сплевывать шелуху, ответил Гриша.
— Вы вообще откуда тут взялись? — удивилась Катерина такой дерзости.
— А живу я теперь тут! — гордо ответил Гриша, нехотя слезая со скамейки.
— В какой квартире? — спросила Катерина. Она знала всех жителей, а этого маргинального элемента видела впервые.
— А тебе какое дело? Ты кто такая, чтоб я перед тобой отчитывался? — спросил Гриша, но все же слез со скамейки.
— Не «ты», а «Вы»! — поправила его Катерина. — Я старшая по дому и безобразничать здесь не позволю!
— Как хочу, так и говорю. Где хочу, там и сижу. Моя жизнь — мои правила! — глядя ей в глаза, нагло сказал Гриша.
— На своем горшке будешь свои правила устанавливать! — разозлилась Катерина — А здесь — жизнь-то твоя, а вот жить будешь по правилам социума!
Ага, щас! — — дерзко сказал Гриша и для пущего эффекта подошел к Катерине вплотную и навис над ней.
Катерина, тренер и мастер спорта по дзюдо, расценила приближение как угрозу и резким движением перекинула его через плечо. Гриша лежал на земле и не мог понять, что произошло. В его голове не укладывалось, как могла женщина невысокого роста старше 50 лет, уложить его одним движением. Теперь уже Катерина, нависая над ним, жестко сказала:
— Чтоб через 10 минут тут чисто было!
— Ага, щас, — сквозь зубы сказал Гриша, вставая с асфальта. — Я не дворник.
— Так ясное дело, что ты не дворник, — ответила Катерина, — ты же свинья. Но предупреждать больше не буду. Не уберешь за собой, применю воспитательные меры. Если тебя родители не воспитали, значит государство займется твоим воспитанием.
Катерина знала, что говорила — половина ее воспитанников работают в полиции и по первому ее «зову» спешат на помощь. Гриша ощутил такую беспомощность, что ему тут же захотелось вернуться в родительский дом, где безопасно, где его любят, где его жизнь — его правила. А еще он понял, что не хочет жить в этом «недружелюбном» доме.
В тот же день Гриша вернулся в родительский дом, где рассказывал, какие плохие люди там живут. А мамка ему искренне сочувствовала и жалела свое нежное ранимое чадо.
