Варвара Петровна несколько дней не выходила на скамейку к подъезду. Ее «товарки», как называла их дочка, регулярно интересовались причиной ее отсутствия.
С каждым днем ей труднее стало вставать с кровати, болели коленные суставы. Кажется, уже все мази испробовала, примочки всякие – ничто не помогает. Участковый терапевт разводит руками: все что можно при Вашем больном сердечке — назначала, пейте пока обезбаливающее, лекарство действует не сразу, должно пройти некоторое время. Дочка тоже измучилась: ничем помочь не может.
Все-таки, увидев подружек у подъезда, превозмогая боль, решила «спуститься». Подниматься ей по ступеням легче, а вот спускаться – тяжело.
Семеновна даже вскочила, увидев соседку, кинулась ей навстречу, придержала тяжелую дверь. Глоток свежего воздуха – и вроде боль чуть утихла. Посадили ее подруги в середину – и «полилась» беседа. Не очень нравилось Варваре Петровне, когда речь заходила о молодежи. Время-то сейчас другое, а молодежь в любое время живет по «законам» общества или модно уже говорить по законам социума. И ругать ее не стоит. Когда мы были молодыми… Нет такой машины времени, чтобы перенести нас « в наши лучшие годы».
Федоровна, чуть картавя, произнесла:
— Девчонки, я скажу, что молодежь хорошая, вот вчерась возвращалась от дочки, она опять наложила мне продуктов целый пакет, еле до остановки доплелась, отдыхала через каждые сто метров. Подошла маршрутка. Молодой человек, увидев меня, еле поднимающей пакет, выскочил из маршрутки, предложил свою помощь и место свое уступил. Потом помог выйти из маршрутки. Я так ему благодарна.
— Это единицы, — вмешалась Катерина Ивановна, — а мне вот в автобусе никто место не уступил. Как ни кричала кондукторша – все уткнулись в свои телефоны, будто глухие и слепые. Так одна мамашка еще и возмутилась, что цена билета у всех одинаковая, не нравится стоять – пусть сидит дома. Нет, такси вызывает, будет сидеть, как барыня. Дети тоже устали, она, небось, весь день провалялась на диване, а в час пик вспомнила, что ей срочно нужно куда-то. Вы знаете, я даже прослезилась, но ничего не смогла ответить этой хамке.
— Это же не молодежь, а наши с вами дети, — вступила в разговор Варвара Петровна, — мы их такими воспитали, а теперь пожинаем плоды. Посмотрите, идет девушка, прилично одетая. Что в ней плохого? А вон еще группа молодых людей, оживленно разговаривающих, но ни мата, ни других плохих слов я не слышу
— Посмотри на детскую площадку, утром уборщица целый мешок пустых бутылок вынесла, — не унималась Катерина Ивановна. – Вчера весь вечер оттуда доносилась нецензурная брань. Кто – то сделал им замечание с балкона, так они его облили грязью с ног до головы. А если бы прохожий что-нибудь сказал, точно побили бы. А под нами молодая семья снимает квартиру, вы не знаете, что там творится. Устали стучать по полу и по трубам. Зять уже и разговаривал с ними, и стращал, что вызовет полицию, пожалуется хозяйке квартиры, — и словно не им это было сказано, музыка и ругань до утра. Никакого уважения к старшим.
— Что мы про чужих все, возьмите наших внуков,- продолжила до сих пор молчавшая Семеновна. – Не знаю, как ваши, а мои, чтоб ни попросил, только и слышу: «Отстань», «Сама возьми», «Не перетрудишься». А ответить не могу, сноха рот закрывает: «Что вы к ним придираетесь». Порой есть желание съехать, да некуда, мою-то однушку продали, чтобы сделать евроремонт в квартире. Бывает, и плачу, жалуюсь своей подушке. Сама молчу, боюсь, как бы в Дом престарелых не отправили.
— Не переживай, — перебила Варвара Петровна, — сын у тебя хороший, он не пойдет на это. Я же вижу, как он к тебе относится: с сыновней заботой и каким-то особым почтением.
Мимо проходят возвращающиеся с работы и учебы люди и все почтительно приветствуют сидевших на скамейке. Некоторые приостанавливаются, интересуются их здоровьем. Старушки повеселели. «Не современная молодежь виновата, а их воспитание», — тихо промолвила Семеновна.
Помогли подруги подняться Варваре Петровне на третий этаж и разошлись, пожелав друг другу на жизненном пути только хороших людей.
