Осень выдалась очень дождливой. Дачный посёлок погрузился в мокрый сумрак, дороги размокли и всем жителям пришлось переобуться в резиновые сапоги или калоши. Воспоминанием лета догорали сникнувшие золотые шары в палисадниках и стойкие бархатцы, словно губки, набравшие в себя воду.
Ирина готовила чай на большую компанию. Первой пришла соседка Анастасия Львовна.
— Мда, похоже, что и бабьего лета в этом году не будет, — вместо приветствия заворчала Анастасия Львовна, — Как ты, Ирочка, справляешься?
Она поставила на стол свежеиспечённые ватрушки и дом сразу наполнился ароматом уюта, радости и праздника.
— Конечно. Сейчас все подтянутся, Марина обещала клубничного варенья, а Степаныч шоколадных конфет.
Степаныч – пенсионер, как и все «девчонки» их улочки, с кем он коротал дождливые дни. В ясную погоду дачники и сельчане не встречались так часто, а только «пересекались» у продовольственного ларька или на источнике, куда все ходили непременно, словно совершали ритуал.
Источник Степаныч облагородил за последние три года. Он углубил чашу, куда стекала вода из природной кладки известняка, обложил её плитками камня, поставил самодельный кованый крест и приладил иконочку Богоматери.
Ирина, как самая ближняя к источнику жительница, соорудила вокруг небольшую клумбу. Там она посадила принесённые из оврага незабудки.
— Каково смотрится, а, Степаныч? Как будто тут и были…
На источник стали приезжать и гости из соседних поселений и города.
Степаныч полюбил местных жителей за добродушие и гостеприимство. Сам он, недавно вышедший на пенсию, с удовольствием стал жить в посёлке по полгода, начиная с ранней весны и до осени.
С Ириной, его ровесницей, они познакомились на источнике. Вместе они взяли над ним шефство и стали друзьями. Ира жила в посёлке уже более двадцати лет. Дочку выдала замуж в город, с мужем у Иры не заладилась жизнь и развелись несколько лет назад.
— Что ж ты замуж снова не вышла? – допытывался Степанович, — такая ловкая, хозяйственная и симпатичная?
— Это что за допрос? – улыбалась Ирина, — а вот не нашла себе подходящего, — В посёлке на мужиков большой спрос. Всякого завалящего и то подберут. А мне хороший нужен. Завалящего не надо…
Работала раньше Ира в городе, каждый день ездила на автобусе почти тридцать километров туда и обратно.
— Ой, как же хорошо на пенсии, — говорила всем она. – Свобода! Делай что хочешь, время теперь всё твоё. И денежку платят.
— А я вот зимой работаю, — говорил Степаныч. – Не могу дома сидеть. Как остался один, так снова работать пошёл. С людьми надо общаться, иначе – тоска…
— А что в посёлок насовсем не переезжаете? – спрашивала Ирина. – Тут и зимой много домов постоянных, жилых. И дороги чистят, и автобусы ходят.
— Да, зимой тут не легче, чем в городе. У окна сидеть? — опять говорил Степаныч, — я, пока есть запал – поработать хочу. А заработок летом нужен – крышу перекрыть на доме надо, в бане печь заменить.
— Это верно. Дело говорите.
К чаю подходили соседи. В основном пенсионерки, их гости – дети и внучата. Собралось больше десяти человек. Стол, накрытый белой скатертью, был уставлен вазочками советской поры, в которых красовались конфеты, розовело варенье Марины, ватрушки Анастасии Львовны, а в центре на почётном месте стоял самовар, отражая на своих жарких зеркальных боках всё угощение стола.
— Эй, народ, — позвала Ирина, — к столу милости прошу.
Друзья усаживались на свои привычные места. Чай всем разливала хозяйка, в торце стола сидел на стуле со спинкой Степаныч, словно председательствовал на колхозном собрании.
— Итак, друзья мои, — сказал он, — можно подвести итоги нашего летнего дачного сезона. Урожай собран, и не плохой. Сена кому надо, люди тоже насушили.
— Старый колодец на нашей улице почистили, — добавила Ирина.
— Источник закончили благоустраивать – вот что самое главное, — радостно отметил Степаныч.
— Теперь это – достопримечательность нашего посёлка, — подтвердила Анастасия Львовна, — уже люди потянулись за водой.
— Хочу я памятную табличку у источника поставить, — предложил Степаныч. – Ведь старинный он. Не один век людям служит. Напишем, что и как, чтобы люди читали.
— Верно, вот бы хорошо, — поддержали соседи.
В комнате стало шумно, дети, напившись чая, ушли играть в сторонку, а взрослые запели по обыкновению народные песни. По этому случаю Ирина раздавала певцам тетради, куда заботливо переписала все тексты любимых песен.
— Девчонки, сколько поём, а всё слов не помните, — смеялась она, — держите тетрадки.
— Девчонки-то мы престарелые, откуда взяться памяти? – шутили соседки и доставали очки из карманов.
Сумерки взяли власть над посёлком, дождик не переставал нудно сеять водяную пыльцу. Ирина провожала гостей. Степанович, будто что-то забыл на кухне, мялся у двери, поправляя кепку.
— Ну, вот и всё, — со вздохом сказала Ирина, — а вы? Может, ещё чайку на посошок?
Не дожидаясь ответа, она пошла к самовару. Он был пуст. Ира поставила чайник на плиту, он скоро зашумел на все лады. А она задёргивала накрахмаленные занавесочки на маленьких окошках.
— Ирочка, я, наверное, уже на этой неделе в город подамся. На свои заработки, — задумчиво произнёс Степаныч.
— А надо? – вдруг спросила Ира.
Степаныч вздрогнул и посмотрел на неё. Он молчал, изучая рисунок скатерти на столе. А потом тихо добавил:
— И сам не знаю.
Ира понимала, о чём не договаривает её друг. За это лето их отношения стали ещё теплее, чем раньше. Не было дня, чтобы сосед не заглядывал к ней по какому-нибудь делу. То совета спросить, то помочь по хозяйству, то вместе шли к источнику за водой или спешили в лес по грибы, пока дождь не сгноил молоденькие белые.
— В этот раз тяжело мне уезжать, — наконец сказал Степанович. – Прирастаю я к ласковой земле этой. И не только…
Он выразительно посмотрел на Иру, и было совершенно ясно, что он имел ввиду. Ира опустила ресницы.
А Степаныч помедлил, ожидая хоть слова от Иры, и не дождавшись, встал слегка поклонился и пошёл к двери.
— Не уезжай, Степаныч… — вдруг послышалось ему. Он повернулся и посмотрел на Иру.
Она встала и подошла к нему вплотную, обвила руками его шею и уже чётко сказала:
— Прошу, не уезжай… И я не знаю, как зиму жить. Без тебя…
Степаныч обнял Иру.
— Как долго я этого слова ждал от тебя, Ирочка… Как хотел услышать.
— А чего ж сам молчал? Почему первый не сказал? -спросила Ирина.
— Сам? Не знаю…Боялся, что откажешь. Хотел только одного – чтобы ты была счастлива. Без принуждения. Понимаешь?
— Не очень, но да ладно… Так ты останешься?
— Поеду ненадолго, чтобы уладить дела. Скорее всего квартиру сдам жильцам. Вот и заработок будет.
Ира ждала Степановича, ничего не говоря соседям. Уехал и уехал.
Но, когда он вернулся с букетом алых роз, и не спеша шел по улице к дому Иры, то тут уже положение дел было не скрыть. Смышлёные соседки быстро поняли по какому поводу цветы и возвращение.
Посиделок Ира и Степаныч по их личному поводу не собирали. Они стали жить на два дома, тихо, мирно, боясь спугнуть своё счастье. Столько нежности, ласки и заботы Степанович не получал, наверное, никогда в жизни. Ира стала ему и женой, и подругой, и словно заботливой матерью в одном лице.
Она горела тем огнём, который греет в любую погоду, даже в сырую и хмурую осень. На щеках её появился румянец, глаза блестели, Ира стала носить платья дома вместо привычного старенького халата и укладывать с утра волосы в прическу.
Степаныч смотрел на неё в эти утренние часы и не мог налюбоваться.
— Ты что? – спрашивала Ира, хотя видела и без ответа, что он любит её.
— Дурак я дурак… — говорил Степаныч. – несколько лет присматривался, прицеливался, заходил с разных сторон. Чего-то ждал… Столько времени потерял, столько счастья…
— Не потерял ты. Всё ещё впереди, — смеялась Ира, — Поживём, порадуемся ещё, милый мой…
