Юра вляпался в любовь, как самодовольный шмель в паутину, но с радостью растворился бы в этом чувстве без остатка. Мешала тайна ― так запросто и не расскажешь. И чем больше проходило времени, тем сложнее было завести разговор на запретную тему. Как же он мечтал признаться Ларисе во всем! Случайная связь стремительно переходила в серьезные отношения, так что подробности должны были всплыть, это лишь вопрос времени. И он понятия не имел, что делать, если дорогая сердцу женщина его не поймет.
Думал ли он, что вытянет счастливый билет у собственной парадной?
Давайте не будем вилять и надевать белое пальто.
У мужчин-холостяков есть потребность в определенного склада, скажем, подруге. Желательно такой, которую можно навестить в любой момент или вызвонить к себе, а потом забыть до следующей встречи. Поэтому мужики поумнее стараются найти таких девочек где-нибудь подальше от дома, не всегда дают свой адрес, не встречаются с официантками в любимых барах и под страхом казни не заводят романов на работе.
― Ведь надоест, расстанетесь, и ты потом уже не сходишь в любимый кабачок, ― поясняли опытные разведенные товарищи вернувшемуся в ряды холостяков приятелю.
Юра слушал, мотал на ус, но все вышло строго наоборот.
Сначала подхватил во дворе тяжелую сумку хрупкой молодой еще женщины, доволок до двери в квартиру, подивившись совпадению (одна парадная, одна площадка) и убежал к себе, смутившись порыва. Потом отметил знакомое лицо на аватарке в подъездном чате и зачем-то сохранил номер. «Хорошая все-таки идея была перезнакомиться соседям по площадке, ― отметил про себя, ― после эпидемии как одичали все, даже словом не с кем перемолвиться было».
Чуть позднее Лариса сама разыскала его номер в этом же чате. Юра угодил в госпиталь с производственной, так сказать, травмой. Пока лежал в отключке в реанимации, голодный пес выл и разносил квартиру. Лариса решила дозвониться до нерадивого хозяина, но ей рта не дали открыть:
― А вы кем приходитесь пациенту…
И Лариска на всякий случай ляпнула, женой…
Ей рассказали, куда прийти, что принести. Она тут же примчалась с пакетом и забрала ключ от квартиры: собаку нужно было срочно вывести на улицу. Так и началось: бульончики, разговоры, поддержка…
Не устояв перед живой и обаятельной Лариской, Юра думал, как все мужчины: ну что я, не человек? Затягивать роман не планировал, но радовался, как мальчишка, каждому ее смайлику в мессенджере.
Лариска оказалась своим парнем: не выносила мозг занудством, не пыталась перехватить управление Юриной жизнью и даже не метила его территорию забытой косметикой или контейнерами с едой. Но уют и тепло словно сами возникали там, где она проходила. Ну так растягивай этот волшебный период, когда ничего еще не требуют, но уже всё с радостью дают!
Нет, надо же было ему ляпнуть:
― Так хорошо, когда ты рядом, ― проболтался он, зарывшись лицом в самую привлекательную часть ее тела. ― Не хочу, чтоб ты уходила вообще…
― Мне с тобой тоже очень хорошо, ― Лариска деликатно не стала ловить любовника на слове. ― Может быть, когда-нибудь мы с тобой съедемся. Квартиру мою сдадим или твою, месяца три-четыре арендной платы ― и можно будет махнуть на море. Когда там у нас авитаминоз по графику?
Юра хмыкнул: главное, чтоб не поругаться на этом море, а не то и возвращаться некуда будет. А Лариса чутко подметила, что ее возлюбленный начал вдруг переводить разговор при малейшем намеке на чувства или совместную жизнь. Как-то подсобрал эмоции, слова не вытянешь лишнего.
Подметила, но уточнять не стала.
Что ж, у нее давно уже достаточно мозгов и жизненного опыта, чтоб брать от жизни, что дают, быть благодарной и не требовать большего. Давить она не собиралась, но вот прояснить ситуацию стоило. А значит, нужно было как-то напроситься на совет к Маше, точнее, к ее картам.
Только вот карты не спешили говорить ни с Машей, ни с Ларисой.
― Да не нужно мне половину колоды раскладывать, зачем мне его секреты? Мне бы просто понимания, что он такого скрывает. Если там что серьезное, я его просто не буду беспокоить и всё. Я не понимаю, он одной рукой обнимает, другой отталкивает.
― Ларис, ну вот смотри: берем одну карту ― что скрывает ― и выпадает Суд. Ну, что это может быть? Какие-то события созрели, но я не могу собрать в единую картину остальные дополнительные карты. И как бы мы ни крутили с вопросами ― полная ерунда. Все хорошо, но все плохо. Хочет, но не хочет. Может, но не может. Бывает так, что закрывают информацию, может он и впрямь судится с кем?
― А почему тогда ангел на карте?
― Ну. Как вот ухватить смысл? Тут обнаженные люди, открытые. Тут воля высших сил, приговор, освобождение. Может, чего-то дождался? Но у меня интуиция крутится: вроде как должен к чему-то прислушаться? Или, может, слушают, что он там вещает? Плохая из меня гадалка еще пока, Лариса…
Карты-то не врали, но откуда было знать Маше, что Юру испортили еще в детстве. По крайней мере, так орал Юрин отец:
― Испортила мне пацана, дурища! Не хватало ему бабского воспитания! Ремнем выбью всю дурь!
Юрина мама, отличница из музучилища, вышла замуж не по любви. Ей элементарно некуда было деваться, а после защиты общежитие захлопывало перед ней двери. Поэтому выпускницы активно наводили мосты в военных училищах и семинариях: уехать с мужем к месту службы казалось неплохим вариантом. Она согласна была на любые гарнизоны с любым завалящим лейтенантом, тем более, ее персональный жених поначалу относился к ней с нежностью, ждал наследника и обещал небо в алмазах. А потом началось стандартное: это ваши бабские дела, я офицер, а не прачка, решай сама, у меня секретность, учения…
Пропадал «в командировках», не давая о себе знать, но Юрина мама не возмущалась: знала ― муж военный, этим все сказано. Переезд, так переезд, ждать полгода ― значит, будет ждать. Устраивалась в очередной садик музработником, ждала и молилась. Сынок был рядом. Не везло с садиком ― в дом набегали ученики, хоть какое-то развитие для соседских детишек. Унаследовавший от мамы пусть и не абсолютный, но верный слух и чувство ритма, сынок еще дошколенком отправился в музыкальную школу по доброй воле.
Но на годовом концерте Юра не появился.
Потому что из командировки вернулся долгожданный папа.
― Ты что тут, собралась из моего сына бабу воспитывать? Какой еще, перемать, хор? Какой, перемать, инструмент? Ты сдурела?! В пианино он будет брякать! Ты ему еще дудку засунь с обратной стороны! Кудри отрастил, еще не хватало!
Пианино после скандала удалось восстановить, это был все же рабочий инструмент. А вот Юра после воспитания дедовским ремнем про музыкалку больше не заикался.
Он был обречен на армию: служили прадед, дед, отец. Другого мира ребенок не знал. Однако и в этом не чувствовал себя своим. Потому отцу не удалось добиться энтузиазма: Юра наотрез отказался связываться с военными вузами.
― Отец не отвяжется, мам, ― пояснял подросток. ― Придется служить в армии, потом оставаться там, но еще до сорока у меня будет военная пенсия и полжизни впереди. И ты еще молодая будешь. А если будут академия, карьера, звания ― то вся эта бодяга затянется надолго. Нет уж, я перетерплю в каких-нибудь прапорах, потом пенсия, свое жилье дадут, и заберу тебя.
― Юрочка, зачем же молодость терять? Поступай, уезжай, как-нибудь устроишься…
― Мам, сама все знаешь. Не к кому ехать. Ну даже если дадут общагу ― что дальше? А тебя отец заклюет тут за неправильное воспитание наследника. Я уеду, а тебе некуда бежать.
Все наследство ― офицерский ремень, но и он не помог загнать сына учиться. Юра успел немного погулять после школы, а потом понеслось: срочная служба, контракт… Жениться он не планировал, но короткая его вольница успела принести плоды, пришлось оформлять отношения. Впрочем, юная его жена по гарнизонам мотаться не собиралась. Ее вполне устраивал муж где-то далеко, безотказная свекровь, сидевшая с ребенком, и собственная квартира. Дед был счастлив: их семейные гены дали о себе знать, на свет появился будущий маршал, не меньше. Главное, не дать испортить ребенка.
Так и не пожив вместе, молодые развелись, ребенок осел у деда с бабушкой. А Юра, как и планировал, вырвался на волю еще до сорока.
К тому времени бывшая жена купила квартиру в северной столице. Сюда же, в небольшой городок поблизости, перевелись родители. Тут же будет учиться сын после школы. А значит, и Юре предстояло привыкать к белым ночам.
Привыкнуть не получалось, он чувствовал этот ранний рассвет даже за плотными шторами. Давали о себе знать воспоминания, ныли раны. Юра сидел в маленькой студии и зверел от одиночества, неустроенности. Не было понимания, что дальше. Матери не стало, сыну авторитет дед, а не отец. Бывшая никогда его не ждала.
В одну из таких бессонных ночей Юра бродил по Васильевскому острову, когда на глаза попалась реклама: научим взрослых играть на гитаре и ударных. Не пианино, конечно, но и слух у Юры уже не тот, что в детстве. Армия, чтоб ее.
Старая контузия оказалась даже плюсом: Юра отлично себя чувствовал за ударной установкой. В памяти легко вспыли мамины уроки по сольфеджио. Мелодии в голове просились на нотный лист.
― А ты норм, ― одобрили его на занятиях, ― хочешь попробовать в нашей группе? Все петь хотят, стучать некому. Что предпочитаешь по стилю?
― Никаких амбиций, ― развел руками Юра, ― зато времени вагон.
Поиграли в метро и на улицах, в парках и на фестивалях, по барам и свадьбам… Писали своё, но в основном играли хиты. Юра не афишировал свою деятельность, да и кто видел его за тарелками? Он натягивал капюшон поглубже, отдавался музыке и был полностью счастлив. Домой приползал расслабленным, уставшим, кошмары больше не снились. А потом появилась Лариска ― и чего еще было желать мужику?
Только остановить мгновенье.
Но прекрасное мгновение и без того тянулось, как могло. Однако у Лариски в глазах зрел вопрос, да и Юра спрашивал себя: а дальше-то что? Жена у него уже была, сын почти взрослый. Но как сказать женщине, которая нравится ему до безумия: не хочу жениться? А хочу бренчать по тарелкам остаток жизни в кабаках. Это ж верный способ ее потерять, а терять Лариску Юра не хотел категорически. Только не сегодня. И не завтра. А та отдалялась, и что делать ― Юрий понятия не имел. Отказаться от музыки значило будто бы снова уступить офицерскому воспитанию.
После очередной смены Лариска постучалась к Маше.
― Привет, у меня тут гора эклеров с работы, ставь чайник! Я после корпоратива, вымоталась, но ты не представляешь, что видела!
― Опять интрига, да?
― А ты мне можешь еще раз ту карту показать? Я тебе все расскажу!
Лариска хохотала и всхлипывала. Тайны мадридского двора оказались никакими не тайнами. Ангел дудел в медный горн ― вот и Юра стукал по медным тарелкам, а люди вокруг тянули к музыкантам руки, с восторгом слушали и танцевали. Вот и всё объяснение.
― Картинка один в один. Свет этот неоновый, гости полуголые от жары, в открытых платьях. Юра наш оказался ударником. Ударником, представь себе! В группе, что наши газовики на корпорат позвали! «Ударник, ритм, соло и бас»!
― И, конечно, ионика? ― расхохоталась Маша. ― А что, он не говорил тебе, что в группе играет?
― Сказал, что боялся. Что мне замуж надо, детей, а у него, можно сказать, только сейчас молодость началась, он же ничего не видел кроме гарнизонов и армии! Боялся, что я уйду.
Маша насторожилась: может, на картах посмотреть, что делать? Почему боялся-то?
― Да не надо ничего смотреть, ― хохотала и плакала Лариска. ― Ты не думай, это ж я от радости. У него, оказывается, сын есть, а я ни сном ни духом. Думала, ему детей надо, а я-то вряд ли смогу. Придется, значит, уходить, он ведь однажды захочет ребенка. А теперь можно выдохнуть и просто жить. Напридумывали друг о друге лишних сложностей, а ведь все хорошо!
― И что, будешь к нему на концерты ходить?
― Да я себе еще косуху куплю, мне всегда нравились!
Вскоре выяснилось, что не надо сдавать ничью квартиру, денег на отпуск удалось заработать выступлениями. А на парковке заблестел черным лаком байк, на котором парочка отправилась в первое совместное путешествие.
Маша на всякий случай разложила карты: какие риски, как пройдет дорога… Заметила, что вернутся они уже втроем, но говорить ничего не стала. Ее ведь об этом не спрашивали…
Автор: Мария Миронова
