— Это последняя картошка, — сказала Матрёна, громко ставя на стол чугунок с варёной картошкой, исходившей горячим паром.
Четверо детишек погодок, чьи лохматые макушки выглядывали из-за дубового стола, смотрели на отца. Ждали, когда тот перекрестится, пробормочет молитву и возьмёт ложку. А он сидел, крепко сжав руки и низко опустив голову.
— Трофим, дети есть хотят, — тихо сказала Матрёна и поставила ухват в угол.
Трофим, будто бы очнувшись от сна, поднял на детей глаза и, проглотив ком, мешавший ему дышать, медленно перекрестился и, не помолившись, взял ложку.
Дети, опережая друг друга, полезли в чугунок. Картошка обжигала пальцы и губы, но они не обращали на это внимание: быстро чистили и отправляли в рот, чтобы успеть достать ещё одну. Ели без соли, она давно кончилась. Старая корова уже давала мало молока и то было синюшного цвета. Матрёна наливала детям по стакану утром и вечером, вот и весь удой.
Три месяца назад, аккурат в марте, Трофим подрядился строить железную дорогу. Силы ему было не занимать, а детей кормить надо. Долгожданная свобода застала многих врасплох, в том числе и его.
— Никодим сказал, что граф обещал хорошо заплатить. Во, получим деньги, куплю корову. А ежели что останется, то и свиноматку. Ох, и заживем мы с тобой, Матреша, — мечтательно говорил он, обнимая жену в темноте.
А та лежала на плече мужа и прислушивалась к толчкам у себя внутри. Матрёна ждала пятого ребёнка. Хорошо бы девочку, а то четверо сынов есть, а теперь нужна была отрада для глаз, да мамина помощница.
Ей нравились планы Трофима и она предвкушала их сытую жизнь, когда они продадут старую Зорьку, которую и жалко было, да детишек ещё жальче.
Первый месяц Трофим работал весело, играючи. Лом в его руках так и летал, откалывая пласты мерзлой земли. Его грела мысль о деньгах, которые обещал Никодим, поставленный старшим.
Но прошёл месяц и рабочие получили половину обещанной суммы, и той они были рады. Рад был и Трофим, купивший мешок муки.
— На вот, напеки детям белых лепешек, — гордо говорил он, глядя на сияющую Матрену.
Мешок муки кончился быстро. Оно и понятно, четыре голодных рта, которым сколько не дай всё будет мало. Но Трофим не унывал, впереди плата за апрель и долг за март. Ох, и заживут же они!
Он худел и чувствовал, что сила в руках уже не та, ведь еды в доме всё так же было мало. Но и это ничего, впереди светлое будущее, а значит надо собрать всю волю в кулак и работать.
Многие не выдерживали. Некоторые даже умирали прямо с лопатой в руках. Было страшно. Но у Трофима дети и Матрёна, которая скоро должна родить.
В конце месяца Никодим, тряся жиденькой бородой кричал на мужиков:
— Ворьё поганое. Вам бы только бельма свои водкой залить. Волю почувствовали? Кнута давно не кушали? Вот вам, нате-ка выкусите, — и показал толпе кукиш.
Мужики растерянно гудели, не понимая за что они должны расплачиваться и кто мог украсить тяжелые рельсы. А главное, кому они могли понадобиться, в хозяйстве-то вещь не пригодная, да и очень заметная.
Заплатили в апреле ещё меньше, чем в марте. Какая уж тут корова, не помереть бы с голоду.
Трофим стал молчалив и задумчив. Картошка в погребе подходила к концу. Осталось только на посев. Муку теперь надо было экономить и уже было не до лепешек, которые так любили ребятишки.
Работать стало тяжелее и уже не мечталось о корове, а думалось, чтобы поскорее выросла картошка, да капуста, да четыре курицы регулярно несли яйца, чтобы хоть десяток цыплят вывести, да к осени была бы курятина.
Железная дорога строилась, рабочие гибли, а оставшиеся были должны не известно за что.
Вот и Трофим, бывший когда- то косая сажень в плечах, сейчас смотрел на ребятишек, которые выгребли всю картошку в чугунке и голодными глазами глядели на очистки. А Матрёна ворчала, пряча слезящиеся глаза и держась за огромный живот:
— У, оглоеды. Батьке только две картошины досталось. А ему работать ещё целый день.
Трофим горько улыбнулся, погладил чубатую голову одного из сыновей и, встав из-за стола, тихо сказал:
— Не ворчи, мать. Пускай едят, им нужнее.
И взяв картуз вышел из избы.
» Рельсы что ли украсть, да продать «, — думал про себя Трофим и горько усмехался, понимая, что ничего у него не выйдет.
День предстоял тяжёлый, впрочем, как и предыдущие дни. Но все, кто шёл вместе с Трофимом махать ломом и лопатой надеялись на то, что в конце месяца они всё же получат обещанное. И вот тогда заживут. А сейчас надо работать, надо кормить семью.
