Антонина Петровна сняла трубку и быстро проговорила:
— Леночка, кто следующий? Приглашай.
— Антонина Петровна, следующий Спесивцев. Зайдет через минуту.
Антонина Петровна положила трубку и только теперь поняла, что разволновалась не на шутку. Несколько месяцев она ждала этой минуты, а теперь вдруг пасанула перед самым визитом Антона Спесивцева.
«Тоня, возьми себя в руки!» — сама себе сказала Антонина Петровна, а потом похлопала себя по щекам, что больше походило на пощечины. Нужно было срочно привести себя в форму, иначе можно было жутко оконфузиться перед человеком, который пока не знал всей правды о том, для чего был приглашен и как вообще смог попасть в это место.
«Этим местом» был филиал одной из самых крупных в стране кондитерских фабрик. Генеральный директор фабрики, а он же по совместительству супруг Антонины Петровны, по ее большой просьбе согласился открыть филиал фабрики в одном из уральских областных центров. Несколько месяцев ушло у Антонины Петровны на то, чтобы доказать мужу финансовые перспективы такого мероприятия.
— Петя, сейчас, когда в стране вовсю идет импортозамещение, следует как можно быстрее открывать филиалы во всех возможных крупных городах. Ты представляешь, сколько людей живут за пределами западной части нашей страны? Там миллионы людей, которые любят сладкое и готовы платить деньги за удовольствие!
— Я это понимаю, — ответил Петр Олегович, — но и ты пойми, что мои финансовые возможности не безграничны, и я не могу строить в каждом городе по целой фабрике. Это скорее разорит меня, чем обогатит.
— А ты подумай об этом с другой стороны, — Антонина Петровна была настойчива, — скольким людям ты дашь не только возможность попробовать качественные конфеты, но еще и дашь рабочие места. В глухих деревушках люди спиваются, потому что нет работы и дела нет, а тут появится возможность и заработать, и удовольствие получить.
— Какая ты у меня хитрая, — усмехнулся Петр Олегович, — не зря ты рыжая у меня, как лиса.
Антонина Петровна улыбнулась и прильнула к мужу. Как же она его любила! как увидела двадцать три года назад, так и поняла, что будет Петр Шалев ее мужем. Мужчина к тому времени был в разводе, он строил бизнес, был старше Антонины на пятнадцать лет, но все равно не смог устоять против той, которая была настроена решительным образом. Очень уж хотелось Антонине Петровне быть рядом с этим мужчиной, и она этого искусно добилась.
Совместных детей у Антонины Петровны и Петра Олеговича не было. У мужчины была дочь от первого брака, а в новой семье детей так и не появилось. Сколько ни пыталась лечиться Антонина Петровна, так и не вышло у нее победить бесплодие. Теперь ей было сорок пять и рожать было поздно. С финансовыми возможностями семейства Шалевых можно было позволить себе и эко, и суррогатное материнство, но Антонина Петровна была против этого.
— Бог не дал, значит, так и должно быть.
Сама про себя она думала иначе. Женщина все чаще размышляла о том, что невозможность родить от любимого мужчины была лишь последствием ее ошибки молодости. Той ошибки, о которой она не любила вспоминать, но про которую и забыть не получалось. А чуть позже из-за этой ошибки молодости и оказалась Антонина Петровна в одном из уральских областных центров, где начинала набирать персонал на недавно открытую кондитерскую фабрику «Шалевские сладости».
Антон Спесивцев появился в кабинете Антонины Петровны Шалевой не просто так. И не просто так она нервничала накануне его появления. Вообще все это: и строительство кондитерской фабрики, и приезд жены генерального директора лично для подбора персонала, и даже эти бесконечные собеседования, все это было организовано ради этой встречи.
— Добрый день! – в кабинет к Антонине Петровне вошел молодой человек. На вид ему было двадцать пять лет, и ровно столько должно было быть по документам.
— Здравствуйте, Антон, присаживайтесь.
Антонина Петровна, что было сил, старалась держать себя в руках. Она перелистывала резюме Антона, делая вид, что вчитывается в информацию. На самом деле, все написанное на двух листах резюме Спесивцева ей было давно известно, даже его семейное положение и домашний адрес. Антонина Петровна даже группу крови Антона знала, потому что не могла не знать ее.
— Вы являетесь соискателем на должность финансового директора, — сказала Антонина Петровна, — и я вижу в вашем резюме неплохой опыт работы в данном направлении. Вы работали сначала экономистом на обувной фабрике, потом пошли на повышение и стали руководителем планово-экономического отдела. После этого уволились и перешли работать в пищевую промышленность старшим специалистом по экономической безопасности. Почему вы ушли с обувной фабрики?
Антон спокойно смотрел на Антонину Петровну, а его губы подрагивали в едва заметной улыбке. Молодой мужчина был уверен в себе, а вот она вдруг занервничала еще больше.
— Я захотел сменить область деятельности, — ответил молодой мужчина, — кроме того, на фабрике маячило сокращение, а мне не хотелось стать его жертвой.
— Вы очень удачно попали в пищевую промышленность, это увеличивает ваши шансы на получение должности в нашей компании. Все же обувь – это одно, а питание – совсем другое.
— Я в курсе, — снова спокойный и даже несколько холодный тон. Антонина Петровна опустила руки вниз, чтобы не было заметно, как они подрагивают. На нее смотрели синие глаза Антона Спесивцева, и у женщины вдруг возникло ощущение, что это она пришла на собеседование, а не он. Как будто экзаменуют ее, а не этого потенциального финансового директора филиала.
— Вы готовы приступить к работе? – поинтересовалась Антонина Петровна, а Антон посмотрел на нее так странно, что женщине снова стало не по себе. Как будто он знал всю правду, а теперь попросту издевался над ней своим вызывающим поведением.
— А вы готовы взять меня на работу вот так просто, прочитав мое резюме?
Антонина Петровна кивнула:
— Не только. Я собирала рекомендации, служба безопасности нашей фабрики звонила на предыдущие места вашей работы. Вы молодой и целеустремленный человек, который отлично разбирается в экономике, умеет не только исполнять поставленные задачи, но и самостоятельно их ставить. Разве я не права?
Лицо Антона расплылось в улыбке:
— А еще у меня рыжие волосы.
Антонина Петровна вздрогнула. Посмотрела еще раз на лицо молодого человека, пытаясь сообразить, говорит ли он всерьез или просто шутит. Взгляд холодных синих глаз ее смутил, сбил с толку, поставил в затруднительное положение. Если бы она заранее знала о том, что Антон Спесивцев окажется таким дерзким и проницательным, вряд ли она бы вот так просто согласилась с ним встретиться.
— Да. это еще один плюс, — с трудом выдавила из себя Антонина Петровна, — вы можете идти, с вами свяжутся из отдела кадров.
— Это точно все, что вы хотели мне сказать? – спросил Антон, а его собеседница едва удержалась на своем кожаном кресле, в котором принимала кандидатов на должность финансового директора. На другие должности собеседования проводили другие люди, приехавшие вместе с ней из Москвы, а вот Спесивцева и других кандидатов на должность финансового директора Антонина Шалева собеседовала лично.
— Это все, — сказала она и сглотнула.
После его ухода, она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Жутко разболелась голова, хотелось подскочить, догнать Антона и взглянуть в его глаза еще раз. Задать вопрос:
— Ты знал обо всем?
А потом, если он ответит отрицательно, рассказать ему все. А, если подтвердит то, что знал все о визите Шалевой, тогда… тогда она встанет перед ним на колени. Как иначе искупить свою вину перед сыном, оставленным ею двадцать три года назад ради лучшей жизни?
В кабинет заглянула Леночка.
— Антонина Петровна, там еще два кандидата. Приглашать?
— Нет, Леночка, направь их к Горбуновой. Пусть уже она сама с ними разговаривает. На сегодня мой лимит по болтовне исчерпан.
Она поднялась с кресла, вышла из кабинета, потом спустилась вниз, села в машину, которую взяла в этом городе в аренду, чтобы спокойно перемещаться в пространстве, а после этого поехала по уже давно известному адресу. Армейский переулок, дом десять, квартира три. Этот адрес Антонина Петровна выучила наизусть, повторяла его про себя и, наверное, никогда бы не забыла его.
Дом выглядел старым и полуразвалившимся. Наверное, скоро жильцы будут переселены в новые дома по какой-нибудь государственной программе по переселению из ветхого и аварийного жилья, а пока все жили на своих местах. Антонина Петровна прошла мимо единственного подъезда, ведущего внутрь дома, и сидевшие на скамейке старушки с любопытством посмотрели на хорошо одетую женщину.
— Цаца какая! – услышала вдогонку Антонина Петровна, но говорить ничего не стала. Прошла за угол дома, а потом аккуратно выглянула из-за него, разглядывая сидевших на скамейке старушек. Так и есть, одна из знакомых ей пожилых женщин сидела там же. Она что-то рассказывала другой, та ее внимательно слышала, а внутри у Антонины Петровны боролись сразу несколько чувств: стыд, презрение и желание закричать.
Там, на этой скамейке у полуразвалившегося дома сидела ее мать. Женщина, которая воспитывала Антонину, которая любила ее по-своему, а еще нещадно лупила и наказывала за любую провинность. Это потом мать Антонины Петровны призналась дочери в том, что делала так для того, чтобы дочь даже в мыслях не допускала никаких плохих поступков. А Антонина все равно совершила поступок: забеременела от женатого соседа, который дорвался до молодого и доступного тела.
— Как ты могла! – орала на дочь София Егоровна. – Какая же ты дура! Я столько сил и времени потратила на то, чтобы научить тебя жизни, а ты! Ты просто наплевала на все, поступила, как последняя идиотка!
Антонина плакала и просила у матери прощения. Она боялась делать аборт, она бы не отважилась на него, хотя мать чуть ли не насильно заставляла свою дочь идти к врачу и ложиться под нож. Потом, когда на свет появился Антон, это именно София Егоровна заставила Антонину ехать в Москву и устраивать свою жизнь.
— Я останусь с внуком, а ты езжай и ищи хорошую работу. Выходи замуж, устраивайся так, чтобы нам с Антошкой было куда ехать. Исправляй свои ошибки, оставляя нас в нищете и глуши.
Антонина не хотела уезжать и оставлять двухлетнего сына матери. Она боялась того, что София Егоровна воспитает Антона также, как и ее: битьем, криками и постоянными наказаниями. Но София Егоровна и тут одержала победу, и Антонина собрала вещи и уехала в Москву. Уже там она познакомилась с Петром Олеговичем, но про сына ему не рассказала, ей было стыдно признаться в том, что мать заставила ее уехать и оставить ребенка ради красивой жизни в столице.
Антонина Петровна звонила домой регулярно, а однажды, позвонив, чтобы поздравить сына с четырехлетием, услышала от матери то, чего меньше всего ожидала услышать:
— Не звони сюда больше. Хахаля своего обихаживай, а про Антошку забудь.
— Мама, но он – мой сын.
— Вспомнила? Ты уже замуж выскочить успела, а мужу до сих пор про ребенка не рассказала? Дрянь ты редкостная, Тонька. Бог тебе судья!
— Мама! Я хочу видеть сына!
— А когда ты видела его в последний раз? Полтора года назад, еще когда в твоей жизни этого хмыря богатого не было? Стоило ему появиться, ты и про сына, и про меня забыла. Не светит нам ничего с тобой. Дрянь.
Антонина хотела еще что-то сказать матери, но не успела, потому что София Егоровна бросила трубку. Позже Антонина Петровна звонила еще несколько раз, но так и не дозвонилась до своих близких. Приехала в родной город спустя несколько месяцев, но квартира на Армейской была наглухо закрыта, а соседи не знали, куда именно делась София Егоровна с внуком.
Так Антонина Петровна потеряла связь с сыном, постаралась забыть о том, что он вообще у нее был. Начала новую жизнь, попыталась зачать ребенка с Петром, но у нее так ничего и не вышло.
А однажды, сидя перед монитором компьютера, она набрала в поисковике имя Антона Спесивцева. И нашла своего сына, который был точной копией ее самой. Рыжий, с синими глубокими глазами, с ребенком на руках. Выходило, что Антонина Петровна была уже бабушкой. И сердце вдруг так сильно защемило, что захотелось все вернуть и снова почувствовать себя матерью, которой она пробыла столь недолгий период времени.
У нее были деньги, у нее было все, а вот любви собственного ребенка не было. И тогда Антонина Петровна решила все изменить и хотя бы попытаться вернуть себе прощение сына и общение с ним. Ради этого была затеяна работа по строительству филиала кондитерской фабрики, ради этого она пригласила Антона на собеседование, и ради этого потратила кучу времени и денег на то, чтобы вернуть то, что, возможно, не вернется к ней уже никогда.
Теперь, выглядывая из-за угла и окидывая свою мать неуверенным взглядом, Антонина Петровна боролась с собой. Хотелось поговорить с Софией Егоровной, выяснить у нее, для чего она так поступила с ней, и что она наговорила сыну про родную мать.
Через полчаса старушки засобирались по домам, встала со скамейки и София Егоровна. Антонина Петровна дождалась, когда мать зайдет в подъезд, а через десять минут вошла за ней и позвонила в квартиру номер три.
— Кто? – послышался из-за двери голос матери.
— Это я, Тоня.
Тишина. Сначала Антонине Петровне показалось, что мать не откроет ей, прогонит куда подальше, но она оказалась не права. Загремел замок, и дверь открылась. Через цепочку пожилая женщина всматривалась в лицо гостьи, как будто решая, на самом ли деле перед ней стояла ее дочь.
— Зачем приехала?
— Поговорить. Впустишь?
И снова пауза, а потом цепочка соскользнула и дверь приоткрылась шире. Антонина Петровна всмотрелась внутрь квартиры, обратив внимание на то, что там почти ничего не изменилось.
— Входи, коль приехала. Ты одна или с хахалем своим?
— Он мне не хахаль, а муж, — возразила Антонина Петровна и вошла в квартиру. Там пахло сыростью, а обстановка оставляла желать лучшего. Неужели Антон не заботился о своей бабушке, с которой прожил большую часть сознательной жизни?
— Муж он ей, — усмехнулась София Егоровна, проходя внутрь квартиры. Антонина Петровна последовала за ней. Тут тоже мало что изменилось, разве что диван стоял новый, а на полках фотографии уже взрослого Антона с сыном на руках.
— Я приехала поговорить, — сказала Антонина Петровна без лишних отступлений, — и я хочу узнать правду о том, почему ты прятала от меня сына. Где вы жили все эти годы, пока ты не вернулась сюда?
— Узнать она захотела, — снова кривая ухмылка, — а больше ничего не хочешь?
— Хочу. Хочу сына вернуть.
— Вспомнила она про сына! До этого двадцать три года не помнила, а теперь вдруг вспомнила. С чего вдруг?
— Мама, давай поговорим нормально. Я приехала в город не просто так. Я открываю тут кондитерскую фабрику, и я хочу, чтобы Антон работал со мной. Мне важно знать все, что ты ему наговорила про меня прежде, чем исчезнуть.
— Ты сама исчезла, — ответила София Егоровна, — кто заставлял тебя не общаться с сыном? Почему ты не сказала своему хахалю сразу о том, что у тебя есть ребенок? Купалась в богатстве, а мы тут лапу сосали.
— Я отправляла вам деньги! – почти выкрикнула Антонина Петровна. – И дальше бы отправляла, если бы переводы не начали мне возвращаться. Ты же уехала куда-то, забрав Антона.
— Я тоже имела право на личную жизнь, — поджав губы, ответила София Егоровна, — я встретила мужчину, мы с ним уехали в Новороссийск. Антона же я не могла тут оставить, а ты за ним не являлась. Твоего телефона у меня не было, я и знать не знала, как тебя искать!
— Ты знала мой адрес, он был напечатан на каждой квитанции о денежном переводе! Зачем ты врешь?
Антонина Петровна была готова разрыдаться. Ее разлучили с сыном, и пусть в этом была ее ошибка, все равно самые глобальные решения принимались исключительно Софией Егоровной. Это она захотела выйти замуж еще раз, забрать внука, наказать дочь в очередной раз.
— Антон тебя не простит, — уверенно произнесла София Егоровна, — он знает о том, что его мать – богачка, которая променяла его на деньги и жизнь с богатеньким хахалем.
— Я так и думала.
Антонина Петровна прошла к выходу, оглянулась, увидела хмурое лицо матери. Нет, София Егоровна не изменилась, да и не могла она стать другой. Что могло стать причиной перемен в жизни и характере женщины? Ничего, даже другой мужчина не сделал ее более мягкой и человечной.
Выйдя из дома матери, Антонина Петровна позвонила секретарю.
— Леночка, позови Спесивцева еще раз в офис. На пять вечера.
Она не знала, что именно скажет сыну, но была уверена в том, что поговорить с Антоном обязательно надо. Даже, если он не поймет ее и не простит, все равно он будет знать ту правду, о которой ему не было известно. То, что говорила бабушка – это одно, а то, что знала мать Антона – совсем другое.
В этот раз Антонина Петровна уже не нервничала. Антон вошел в кабинет, присел на тот же стул, на котором сидел еще несколько часов назад.
— Антон, я хотела вам кое-что рассказать.
Он прищурился, потом его лицо разгладилось:
— Наконец, вы скажете мне правду?
— Вы знаете эту правду?
Он пожал плечами:
— Я знаю, что вы – женщина, которая меня родила. Я это понял еще когда меня на собеседование пригласили. Я всегда изучаю информацию о том, куда иду трудоустраиваться, и вам не стоило тратить время на тот спектакль, что вы устроили. Вы – моя биологическая мать.
— Да, — ответила Антонина Петровна и испытала жуткое облегчение, — и я приехала, чтобы поговорить с вами… с тобой… Объясниться. Я хочу, чтобы ты знал о том, что я совсем не хотела того, чтобы мы расставались так надолго.
— Послушайте, Антонина Петровна, — Антон поморщился, — мне двадцать пять лет, я уже не нуждаюсь в матери, у меня самого есть семья и ребенок. Вы мне даете работу, я за это вам благодарен. А все остальное – лирика. Я не знаю, что рассорило вас с моей бабкой, но жизнь с ней была не сахарной, уж поверьте.
— Охотно верю, — вставила Антонина Петровна, — я тоже жила с ней, ведь я ее дочь.
— Мне не нужна мать, а моему ребенку не нужна бабушка. Я вообще просто хочу работать и обеспечивать свою семью. На вас я не злюсь, я не обижен, бог вам судья. Просто дайте мне работу и не лезьте в мою жизнь.
— Хорошо, — Антонина Петровна согласно кивнула, — так и будет. Я не буду лезть, а работу вы… то есть ты, получишь.
— Спасибо.
Антон поднялся из-за стола, и на его лице больше не было того странного выражения, которое так пугало Антонину Петровну изначально. Правда стала известной обоим, и обоим явно стало легче. А дальше жизнь сама все расставит по местам, в этом женщина была уверена. Главное, что первый шаг был сделан, и был этот шаг огромным и многобещающим.
Автор: Юлия Б.
