За окном грустно плакал дождь. Тоскливые слезы скатывались по стеклу. Антонина лежала на тахте и старалась не слушать это монотонное шуршание, эти непрекращающиеся тихие удары капель по подоконнику. Они словно тупым молотком били её в грудь ощущением боли и отчаяния. Она не плакала, лежала с открытыми глазами и старалась не смотреть в окно. От этого становилось еще тоскливей, еще больней.
О боли в плече и пояснице она вообще не думала и не вспоминала. Болела душа. Преданная и растоптанная, скомканная и выброшенная, как кусок ненужной оберточной бумаги. Её душа. И нет никакой возможности хоть что-нибудь изменить. Нет сил бороться, просить унижаться, взывать к чувствам, которых, как оказалось, и не было никогда…
Антонина старалась не думать, но мысли сами крутились в голове, лезли в память, выкапывали воспоминания. В голове пульсировал один вопрос. Как же так? Как он так мог? Антонина не могла понять и принять этого предательства. Не могла найти ему причину. Ведь в каждой ситуации, в каждом поступке есть причина, есть тот, кто в этом виноват.
А тут ей было не понятно. Точнее, её мозг просто отказывался верить в такое низкое предательство человека, которого она считала родным, которому доверяла все, с которым строила всю свою жизнь, которого любила…
Она же его любила! И он её любил… Они были так молоды, так счастливы тогда. Память услужливо подсовывает картины теплых солнечных майских дней. Друзья-студенты, шампанское, белая фата, влюбленные глаза молодоженов, бескрайнее синее небо над головой, безграничные просторы раскинувшейся перед ними дороги жизни. Их совместной семейной жизни, по которой они шли рука об руку столько лет! Конечно, чтобы идти «рука об руку» с Геннадием, Антонине пришлось освободить эти самые руки. От многих не помещавшихся в них вещей. Например, от диплома о высшем образовании, который ей так и не пригодился.
Родители любили свою единственную дочь и дали ей возможность учиться той профессии, которая ей нравилась самой, хоть она и не была такой прибыльной и востребованной, как хотелось бы… А вот замужество быстро опустило Антонину с небес на грешную землю. Ей пришлось оставить свои девичьи розовые мечты и взяться за работу, которая бы смогла прокормить семью.
Геннадий получил диплом инженера и поначалу устроился на предприятие. Но недолго продолжалась его трудовая карьера. Вместе с закрытием его предприятия закрылась и его трудовая книжка. Жизнь менялась стремительно. Еще вчера такая почетная и востребованная профессия сегодня была уже редкостью, как редкостью стали заводы и фабрики, которые смогли удержаться на плаву и не обанкротиться, не закрыться, не сокращать своих рабочих, и не выплачивать им задолженность по зарплате килограммами гвоздей и другой продукцией.
Геннадий остался без работы, а новую никак не мог найти. По его специальности совсем ничего не было. Идти грузчиком в овощной магазин было не для него. Должность охранника тоже унижала гордого инженера. Но кушать хотелось каждый день, а не ждать, когда же появится заветное место где-нибудь на другом предприятии. И Антонина старалась заработать за двоих, прокормить семью сама, пока любимому мужу не везет с работой.
Она искала любое место, любую возможность, а лучше несколько. Ей удалось по знакомству устроиться посудомойкой в школьную столовую недалеко от дома. А по вечерам она мыла кабинеты в офисном здании. Так и работала — с утра моет стаканы и тарелки в школе, а потом бежит к пяти вечера на вторую работу и там уже орудует шваброй.
В этой частной фирме дела шли неплохо. Оптовая торговля всем и вся удавалась на славу в такое мутное время. Уборщица получала в два раза больше за пару часов работы, чем за неделю официальной работы в школе.
Зато там была трудовая книжка, шел стаж для пенсии… Да и лишние знакомства не помешают. Подрастают две дочурки. Сейчас они ходят в садик и в ясли, но скоро старшая уже пойдет в школу. Антонина очень хотела, чтобы дочери хорошо учились. Она уже заранее прислушивалась к разговорам и выбирала, к какой учительнице записывать старшую Настеньку в первый класс.
Ведь от того, как начнет учиться ребенок, как она полюбит школу и занятия, будет зависеть очень многое в жизни. Понравится ей с первых дней учиться, так и будет потом стараться и добиваться всего в жизни. Вот и работала Антонина в школе, хоть и зарплата была копеечная, а усталость нешуточная.
Но денег все равно было мало, чтобы прокормить семью. Антонина быстро сориентировалась, что торговля может приносить дополнительный доход. Таких масштабов, как на фирме, где она мыла полы, ей, конечно, не достичь. А вот на рынке на выходных можно было и приторговывать.
Антонина воспользовалась той небольшой информацией об оптовых складах, которую услышала во время мытья полов. Она для начала попробовала торговать бытовой химией. Наценку ставила не очень большую, так что товар разбирали. Но через год она поняла, что со стиральными порошками и кондиционерами придется завязывать — начиналась аллергия.
Тогда она перешла на детские товары — гипоаллергенные стиральные порошки, шампуни для детей, косметику по уходу за новорожденными малышами, разные массажные масла и присыпки, пенки для ванн. Как мать к тому времени уже троих детей, она знала в этом толк. А в дополнение к основному товару пошли всякие погремушки, банные мочалки и полотенца, уголки для грудничков…
Антонина старалась использовать любую возможность чтобы заработать. Ведь не так-то просто прокормить такую большую семью. Старшая Настенька уже ходила в четвертый класс, Наташа была в первом. А Никита родился в начале августа, когда в школе были каникулы, а на фирме почти все сотрудники во главе с руководством были в отпусках.
Так что ни о каком декрете Антонина даже не мечтала. Она просто потеряла бы работу. Осталась без копейки денег с тремя детьми и безработным мужем. Поэтому все сложилось очень удачно. В офисе на тот момент оставался только завхоз и еще несколько сотрудников. Они спокойно обошлись без ежедневной влажной уборки, пока Антонина была эти несколько дней в роддоме.
А как только её выписали, она сразу же взялась за привычную работу, хоть это и было нелегко. Новорожденный сыночек тихонько спал в коляске в коридоре, пока она елозила шваброй полы. Он не мешал маме работать, просто никто и не помогал. А ей было еще тяжело таскать ведра с водой, прилагать такие физические усилия…
Но другого выхода не было. Девчонки за неё эту работу сделать не могут, хоть очень просились пойти помогать маме. А Геннадий считал, что такая работа не для мужчин, не для него с его дипломом инженера. Он не собирался позориться и быть поломойкой. Антонина не огорчалась отказом мужа на её просьбу о помощи. Он был прав. Разве это мужская работа?
Она просто взяла себя в руки и постаралась как можно быстрей снова прийти в нормальную физическую форму. Времени на восстановление после родов не было. Хорошо хоть Никитушка был славным малышом и не отвлекал маму от работы. Она присаживалась и кормила его грудью уже в самом конце, когда заканчивала все мыть. И он спокойно сытенький ехал домой в колясочке, доставшейся ему по наследству от старших сестер.
Геннадий не мог оставаться дома один с грудничком. Поэтому Антонине приходилось брать сына и в офис на мытьё полов, и в выходные на рынок. А в школьной столовой пришлось оформить декретный отпуск на первый год, пока Никитушку не взяли в ясли.
Антонина справлялась. Правда, ей пришлось сократить время торговли. Те зимние месяцы были самыми неприбыльными. Ведь она выходила вместе с малышом в коляске и могла торговать только до обеда, пока он спокойно спал на свежем воздухе. А потом ей приходилось быстро сворачивать торговлю и спешить домой. Из-за Никитушки, которому пора было менять памперс, кормить и снова укладывать спать, только теперь уже в тепле, в квартире.
Антонина лежала на тахте и с грустной улыбкой вспоминала то нелегкое время. Сейчас она бы так уже, наверное, не смогла. А тогда крутилась как белка в колесе. Как только сын подрос и был оформлен в ясли, Антонина вернулась к своему обычному расписанию.
Встать часиков в пять утра, сварить еду на обед, приготовить полуфабрикаты и заготовки к ужину, пожарить яичницу на завтрак, разбудить и собрать девчонок в школу, а сына в ясли. Накормить и одеть всех. Отвести детей в ясли и в школу. Проработать в школьной столовой почти до вечера, зная, что дочери придут домой и пообедают тем, что она сделала утром.
Потом бежать на вторую работу и пахать, как лошадь. Спешить домой, понимая, что муж хоть и забрал сына из яслей, но сам им дома заниматься не будет. Дочурки могут покормить братика в крайнем случае. А уж все остальное должна делать мать. Отец только спросит у старших, сделали ли они уроки, и на этом его родительская роль закончена.
Зато Антонина должна и проверить все задачки, и просмотреть тетрадки, и послушать стихотворение, заданное наизусть. Должна проверить одежду и быстренько постирать все, что нужно срочно. Перестирать одежду для яслей, позаниматься с сыночком развивающими играми, а не только покормить…
Хорошо, что уборку дома помогали делать Настюша и Наташа. А Никитушка игрался тихонько своими игрушками и не мешал девчонкам помогать матери. Геннадий занят просмотром свежей прессы. Конечно, его в первую очередь интересуют объявления на последней странице. Там целый раздел посвящен вакансиям.
Но раз уж за газету деньги заплачены, то и все остальное стоит внимательно изучить. Надо быть в курсе всех событий, о то пойдет на собеседование и будет выглядеть отсталым и не следившим за политическими событиями в стране. Хоть в этом ему еще и телевизор помогает. Муж ходит на собеседования почти каждую неделю. Уже и на другие должности, но ему по-прежнему не везет. Он даже курить начал от всех этих переживаний и нервов. Зато теперь может хлеба купить, когда бегает в магазин за сигаретами.
Все остальные продукты Антонина покупала на рынке в выходные. И молоко, и крупы с вермишелью, и овощи, и фрукты… Загружалась на неделю и тащила домой, надрывая усталую спину. Но все равно это были, пожалуй, самые лучшие годы в её нелегкой жизни.
А потом закончилась её работа уборщицей на фирме. Хозяин перебрался в столицу, офисы опустели, долго не находились новые арендаторы. А те, которые пришли, не нуждались в услугах Антонины. На зарплату посудомойки и небольшую базарную выручку от торговли на выходных семью уже было не прокормить.
Надо было что-то срочно менять. И Антонина уволилась из школы, забрала трудовую книжку, так и не доработав до пенсии, как думала когда-то. Она перешла на рынок совсем. Открыла второй ларек, в котором торговала овощами. Работа тяжелая, зато каждый день. А в детском ларьке торговала только по выходным, но там торговля постепенно сошла на нет. Такие товары были почти во всех супермаркетах, а с ними было трудно конкурировать.
Так Антонина осталась при одной работе — торговле овощами и крупами. Что-то брали больше в летний сезон, а что-то лучше шло зимой. Она уже заранее просчитывала что и где будет закупать по сыпучим. А вот с морковкой и свеклой так не закупишься. Да и тяжко ей было крутиться между ночным оптовым рынком и её ларьком. Нелегки товары, которые ей приходилось самой грузить, тащить, везти, разгружать, поднимать и раскладывать на прилавок, нагружать покупателям…
Тут она и подорвала свое здоровье. Поначалу это были просто усталость и боли. Потом стало тяжелее — то мышцу потянет какую-нибудь так, что руку не может поднять. А что уж говорить о мешках с товаром? Летом жара пекучая, осенью пронизывающие ветра и ледяной дождь, зимой морозы студеные.
Разве думала она когда-то что будет так работать? Так жить? На робкие просьбы к мужу о помощи хотя бы с закупками, она получала всегда неизменное возмущение:
— Ты что, хочешь чтоб я надорвался? Ты обо мне совсем не думаешь! Только и мечтаешь угробить мое здоровье!
И Антонина начинала извиняться и как-то сглаживать назревающий скандал. Зато дети кричали наперебой, что хотят с мамой на оптовый рынок, хотят помогать ей с картошкой и гречкой. Но она их успокаивала и объясняла, что для неё лучшая помощь от них — это хорошая учеба, отличные оценки, правильная профессия и нормальная работа в будущем. Чтобы им не пришлось и в жару и в мороз стоять на базаре, как ей каждый день…
И вот она достоялась, доподнималась и доразгружалась… Резчайшая боль в спине приковала её к постели. Она не могла даже на бок повернуться, встать без посторонней помощи. Тут не только о работе, о привычных домашних делах пришлось забыть!
Хорошо, что дети уже выросли и были достаточно самостоятельными. Настенька уже заканчивает школу и будет поступать дальше. Она молодец, отличница. Как и Наташенька, которой до окончания школы еще несколько лет. Они не только помогали Никите учиться, но и сами занимались и уборкой, и стиркой. А Настя даже неплохо готовила, учила младшую сестру… и они все втроем дружно ухаживали за больной, фактически лежачей матерью.
Втроем. Только втроем. Геннадий сильно возмущался, что жена так не берегла себя и теперь не может работать, не может содержать семью. На какие деньги они будут жить? Антонине нужно лечение, дорогое лечение. И это не только обезболивающие уколы. Нужен целый курс реабилитации, массажей, тепловых расслабляющих процедур, помощь дорогостоящих специалистов…
— Завтра есть будет нечего! А ей массажистов подавай! Неужели не могла нормально работать? Обязательно доводить до всего этого было? Кто теперь семью кормить будет? А о детях кто думать будет!
И он подумал о детях. Не стал объедать… Ушел. Да. Просто ушел. К любовнице, с которой у него оказывается давно были отношения. Просто развернулся и захлопнул за собой дверь. Не прощаясь. Дети были в школе, пока он запихивал в чемоданы свои пожитки. Торопился успеть, пока они не вернутся с занятий. А с Антониной прощанье было коротким:
— Не вздумай искать меня и пытаться требовать какие-нибудь алименты на детей. Я все равно официально безработный, так что платить будет не с чего. Только себя опозоришь! Столько лет потратил на тебя, на эту жизнь в нищете, на постоянные твои упреки, пусть и не вслух… Детей против меня настраиваешь. Я что, не вижу, как они на меня смотрят? С какими упреками в глазах! Мол, отец не зарабатывает. А что я могу? Если по моей специальности работы сейчас нет. Вот ты чего со своим университетским дипломом добилась, а? Много по специальности поработала? Неужели надо было заканчивать столичный университет, чтоб потом полы мыть да на базаре торговать? Чего стоит твой диплом? Если ты теперь валяешься бревном… какой теперь с тебя толк?
Он только зло махнул рукой и вышел, громко хлопнув за собой дверью. И вот теперь лежит Антонина, думает обо всем, вспоминает прожитую жизнь и не может понять. Не находит ответа. Ну, в чем же она виновата? Она же делала все, как он хотел. Рожала детей, находила средства к существованию. Работала изо всех сил. Не нагружала его никакими заботами. Даже когда дети были маленькие. А теперь-то и подавно…
И как же он мог бросить их вот так в самую трудную минуту. Ну ладно её. А детей-то? Как? Зная, что деньги скоро закончатся, как и те продукты, что она успела закупить на продажу, а теперь дочери готовили им самим на еду. И чем платить за квартиру? На лечение денег они действительно тратить не будут. Уж как-нибудь постарается собраться с силами, как-то попробует без лекарств и дорогих процедур…
Но надо срочно приводить себя в порядок, срочно. Надо выходить на работу. Никто не придет и не поможет. Родителей уже давно нет, еще до свадьбы. Спасибо им, хоть эта квартира есть, осталась тогда в наследство. И даже мебель еще родительская. Вот эта тахта любимая отцова. Он так же лежал на ней, когда хотел отдохнуть. А теперь это место его дочери. И она даже когда отдохнет, все равно не может подняться сама, без посторонней помощи, закушенных до крови губ и тихих еле сдерживаемых стонов боли.
Открылась входная дверь. Наташа с Никитой вернулись с занятий. Настя будет позже, она собиралась сегодня в библиотеку. Даже по такой погоде пойдет. Знания важнее дождя. Она умница, пробьется в жизни…
— Мам, мы не одни. Тут к тебе Евгений Андреевич, его попросила помочь тебе Клавдия Марковна.
— Здравствуйте, Антонина Николаевна. Ваша соседка с третьего этажа, Клавдия Марковна, моя постоянная клиентка. Она вам могла рассказывать о наших сеансах. Она позвонила и попросила меня помочь вам. Давайте знакомиться, — улыбнулся приятный коренастый мужчина, проходя в комнату к Антонине.
Клавдия Марковна была очень пожилой старушкой, соседкой с третьего этажа. Антонина часто приносила ей продукты с рынка, чтобы та лишний раз не ходила в такую даль, не надрывалась. Клавдия Марковна жила сама и имела очень хорошую пенсию, а кроме этого еще и получала денежную помощь от внука, жившего и работавшего в столице.
Так что деньги у неё были и на хлеб, и на масло, и на икру, пусть и не черную и только по праздникам. Но все же она могла себе позволить платить за услуги хорошего специалиста, помогавшего ей бороться с ревматизмом, остеохондрозом и другими старческими болячками в меру своей компетенции.
И она действительно часто нахваливала этого Евгения Андреевича. Предлагала его услуги, еще когда у Антонины только начала болеть рука, плечо. А как узнала о беде доброй женщины с тремя замечательными детками, так сразу позвонила Евгению Андреевичу. Попросила помочь хорошему человеку, попавшему в беду.
Ни для кого в подъезде не было секретом, что Геннадий все эти годы нигде так и не работал, что Антонина распиналась на трех работах и тянула сама детей. Что так тяжко зарабатывала на рынке. Что смогла обеспечить свою семью всем необходимым. И что теперь так расплачивается за это.
— Вы не переживайте за деньги. Клавдия Марковна объяснила мне вашу ситуацию. Давайте договоримся так: я вам помогаю встать на ноги, а когда у вас будет возможность, вы мне заплатите, вернете долг. Не важно, когда. Я вам доверяю. Клавдия Марковна за плохого человека просить не станет.
Видя смущение и желание отказаться от его помощи, Евгений постарался сразу успокоить и уговорить Антонину согласиться на его услуги.
— Если лечение окажется действенным, то вы сможете снова вернуться на работу и оплатить мои услуги. А без помощи вы будете еще долго лежать и мучиться. И за что же вы тогда будете жить?
— А мама у нас художник. Она картины рисовать будет! — выпалил Никита.
Он слышал разговоры родителей, в которых отец с сарказмом высказывался о художественном образовании жены. О том, что может ей пора сдуть пыль с диплома и продавать не только капусту с луком, но и натюрморты с картошкой и редиской. Геннадий часто с издевкой упрекал жену в том, что она когда-то выбрала себе такую «неденежную» профессию и потратила столько лет на получение никому не нужного диплома.
— Вы действительно рисуете? — приятно удивился доктор.
— Давно уже не рисовала. После замужества было не до этого…
— А может, стоит вспомнить? Вам теперь никакие физические нагрузки нельзя еще достаточно долгое время. А вот кистью работать — это пожалуйста. Кстати, вы умеете рисовать портреты? Или только пейзажи и что-нибудь абстрактное?
— Я любила рисовать и пейзажи, и натюрморты, и животных, и людей если лица интересные.
Антонина лежала на животе и прислушивалась к осторожным мягким прикосновениям к плечам, спине, особенно в болевых местах. Она подумала, что Евгений просто отвлекает её разговорами на разные темы. А он вдруг предложил:
— А не хотите сделать портрет на заказ. Это платная работа. У одного уважаемого человека скоро юбилей. Так коллектив его хочет поздравить чем-то памятным и необычным. Они собрали хорошую сумму на подарок. Я могу принести его фотографию. Вы же сможете нарисовать портрет по фотографии?
— Конечно, смогу! — Антонина оживилась и даже забыла про боль.
— Ну, вот и замечательно. Сейчас мы вам положим теплое шерстяное одеяло на спину. Полежите так хотя бы пол частика, а лучше часик. А потом можете очень осторожно переворачиваться как вам будет удобно.
Доктор укрыл её сначала махровой простыней, а потом теплым одеялом. Пошел мыть руки от резко пахнущей мази, которую он втирал ей в спину. Вернувшись, он приветливо улыбнулся и сказал:
— Ну и договорились. Завтра зайду.
И зашел. Сначала с первым заказом, потом еще и еще. И спина уже совсем не болела, а Антонина увлеченно рисовала. И заказанные картины, за которые платили очень неплохие деньги. И просто для души. Детей своих, Евгения, который поставил её на ноги и оказался не просто лекарем.
Он излечил и тело, и душу. Дал любимое дело, которое теперь кормило её семью. Её счастливую семью. Дети с радостью приняли Евгения как родного. От него они увидели за это короткое время намного больше заботы и душевного тепла, чем от родного отца за всю жизнь.
Не сразу, ох не сразу, Антонина поняла, что ждет Евгения Андреевича. Спохватилась лишь тогда, когда поняла, что укладывает волосы, подкрашивается именно к его приходу. Ей стало так стыдно. Ну, что она себе напридумывала? Кто он, и кто она. Она загнанная, далеко не молодая баба. А он.. Знаменитый на весь город массажист, мануал. У такого рядом совсем не такие женщины, как она. И она стирала помаду, краснела, злилась сама на себя. Но поделать ничего не могла. Ждала и ждала.
Даже, когда уже спокойно передвигалась, когда у нее появились свои клиенты, когда холодильник, кстати, новый, чуть ли не лопался от еды, она все равно прислушивалась, может быть звонок, может быть, его голос в прихожей?
И он не обманывал ее ожиданий. Он приходил. Извинялся, спрашивал, можно ли посмотреть, как она рисует. Садился рядом и тихо наблюдал. Иногда они болтали, а иногда просто молчали, но это было тоже необычно. Дети, как по мановению волшебной палочки, как только появлялся Евгений, куда-то испарялись. Все вспоминали, что нужно в библиотеку, в магазин за хлебом, к подружке за конспектом. Антонина понимала, что они стараются для нее, и от этого было еще стыднее.
Геннадий смог просидеть на шее у любовницы почти год. Но она не стала долго терпеть бездельника, кормить его просто так… Выставила за дверь. Он решил заглянуть к своим бывшим. Небось, последний табурет из квартиры вынесли на продажу… Мать-то навряд ли поднимется.
Ну ничего, можно же комнаты сдавать… Или продать её квартиру и снимать что-нибудь недорогое. Девки же скоро поступать будут. Вот пусть и живут в общаге. Ничего, что он развелся тогда сгоряча. Все еще можно будет правильно повернуть… Она ему еще благодарна будет, что вернулся к жене-калеке…
Ключ не подходил к замку. Он позвонил. Открыл незнакомый солидный мужчина. За его широкими плечами виднелся коридор с красивым ремонтом и новой мебелью. Неужели продала сама? Он опоздал? Так хоть деньги у неё можно попросить…
— А Антонина?
— Проходите, — хозяин впустил Геннадия и сказал в комнату, — Тонечка, тут к тебе. Наверное, новый заказчик.
Геннадий ошарашено оглядываясь прошел в комнату и не узнал её. Не узнал комнату — светлую, красивую, с новой мебелью и ремонтом. Не узнал женщину — молодую и красивую, сидевшую у окна за мольбертом. Даже когда она повернулась к нему, это была не его Антонина, вьючная лошадь на трех работах. Это была прекрасная легкая женщина с мягкой улыбкой на спокойном счастливом лице.
— Это не заказчик. Это Геннадий, — сказала она мужу. — И что тебя привело сюда? Ты сам ушел, сам оформил развод. Теперь тут не твоя жена и не твоя семья.
— А дети?
— Суд лишил тебя родительских прав. Ты же не платил алименты, не интересовался детьми. Теперь можешь спать спокойно. У них замечательный любящий и заботливый отец.
— Но мне надо… Я хочу… — растерянно мямлил бывший муж.
— Нам уже не важно, что тебе надо, что ты хочешь. Тебя уже нет в нашей жизни. И больше никогда не будет. Прощай.
Геннадий смутно понимал, что этот крепкий мужчина спокойно взял его за плечи и мягко, но настойчиво выставил за дверь. Он ступал неохотно, ноги не слушались, хоть Геннадий уже и сам видел, что ему нет места в той красивой обеспеченной жизни, полной спокойствия и умиротворенного нежного счастья.
Автор Кристинка
