Есть у меня старый приятель. Знакомы давно, но общаемся редко, потому что разные интересы. Он рыбак почти профессиональный: все расскажет и покажет. И с уловами все хорошо. А я к этому делу равнодушен, никогда не увлекался: душа молчит.
А этот встанет в четыре утра и на рыбалку – наслаждаться любимым занятием.
У них дома рыба не переводится. И уха, и пирог, и просто так – на сковородке. Привозит много. Жена обрабатывает и ругается – дело муторное. Но за все годы привыкла. И даже полюбила – готовить – не чистить.
Он обычно делает так: рано уезжает на электричке. Идет пешком с километр. Ловит и возвращается. То ли озеро, то ли пруд – не знаю.
Недавно на юбилей подарили ему друзья палатку. Это чтобы можно было на берегу ночевать. Дело привлекательное, заманчивое.
И вот собрался, взял удочки, еду и все, что в таких случаях полагается. Дело было в середине недели. Значит, народа на берегу не будет. Значит, лови и лови. Вечером можно у костра посидеть и помечтать. На рассвете – на берег. После обеда в обратный путь.
Приехал, идет потихоньку. Вещей много – тяжело нести. Часто останавливался и отдыхал.
Добрался, лагерь разбил. Приготовил дровишек, а сам на берег. Что такое? Около воды разбитые бутылки, мусор. Никогда такого не было. Откуда ни возьмись – мужик.
Подошел и рассказал, что вчера на этом самом месте были двое молодых мужчин. С большой собакой. Оказывается, она у одного из них кого-то покусала. Может, даже ребенка. Была смирная и послушная. И вдруг – такое.
И так они были обозлены, что решили от животного избавиться. Не через ветеринара, а сами.
Я рассказывать не хочу. Вы меня поняли. Сложно передать. Короче говоря, уехали мужики без собаки.
Рассказал и ушел. А мой приятель сместился немного влево, принялся рыбку ловить. Так прошел день, стемнело. Вернулся к палатке, разжег костер, поставил на огонь котелок. Тушенку туда и картошку, немного крупки. Приготовил другой котелок – для чая.
Снял супчик, налил в походную тарелку. А уже темно сделалось. Перед ним круг огня. За ним почти неразличимые силуэты деревьев. А воду вовсе не видно. Темный ночной мир.
И вдруг из темноты – со стороны пруда – собака показалась. Белая, и будто светится. Остановилась в шагах десяти от костра, уселась и смотрит – пристально. Не подходит и не двигается, замерла.
Неестественно белая, словно из снега.
В груди сразу же холодно стало. Он забыл про суп, ни ложки не съел. Смотрит на собаку, глаз отвести не может. Она его словно к себе приковала.
Не встанешь, в палатку не уйдешь, ничего не сделаешь. Остается одно – сидеть и смотреть.
Начал читать молитву «Отче наш». Сначала про себя, затем шепотом. Молится, а глаза — на собаку. А она как каменная, никаких признаков жизни.
После он говорил, что подобного ужаса в жизни своей не испытывал. Потому что догадался, что собака не из мира живых. Не ведут себя так живые собаки. Здесь что-то нереальное, пугающее и непредсказуемое.
Так и сидели. Он у костра с молитвой на губах. Она в метрах десяти – белое неподвижное пятно среди ночного мрака.
Час, наверное, друг на друга смотрели. Затем она ушла. Может, исчезла, растворилась. Он не мог сказать – как. Потому что душа была переполнена страхом.
Досидел до восхода. Кое-как встал на онемевшие ноги. Руки тряслись. На автомате свернул палатку. Вылил суп, скидал вещи в большие пакеты.
Нужно было дойти до воды, чтобы удочки собрать. Преодолел страх. Дошел, сделал.
Приехал домой, лег на диван, говорить долго не мог, пока жена не налила ему стопочку.
И всё! Как отрезало! Палатку в кладовку. Долго не мог на рыбалку ездить. Потом, конечно, отпустило. Только место пришлось сменить.
Георгий Жаркой
