Сегодня ее последний день, она это точно решила. И этот день она выбрала не просто так – в Бога Таня не верит, но на всякий случай, если он все же есть, и сегодня, на сороковой день, душа ее брата окончательно покинет этот мир, он не увидит, как бездарно она распорядилась своей жизнью.
Саша всегда был лучшим, но никогда не хотел таким казаться.
В детстве, когда они были совсем маленькие, стоило маме сказать что-то вроде «Ну, Танечка, сколько можно, смотри – опять всю футболку испачкала. Бери пример с Саши, у него ни пятнышка», и тут же Саша делал все, чтобы они с Таней сравнялись: специально марал свою футболку, рвал новые джинсы, «забывал» строчки из стихотворения.
Когда им было по пять лет, бабушка забрала их на все лето в деревню, и длинноволосая Таня подхватила вшей от соседских девчонок. Бабушка, крепко ругаясь на вырывающуюся из ее рук Таню, обрила ее налысо.
Саша тем же вечером стащил у бабушки ножницы и клочками выстриг у себя волосы, так что бабушке пришлось постричь и его тоже. Но только вот Таня была похожа на сиротку из приюта, а Саша на милого мальчика с детской картинки.
То же самое продолжалось и в школе, и учителя поражались: как такой умный мальчик делает такие нелепые ошибки? Они все равно завышали ему оценки, не поднималась рука ставить тройки. А вот на Таню уже в пятом классе учителя махнули рукой.
Вечерний город пах мокрым асфальтом, автомобилями и сладким дымом кальяна. Таня знала, куда ей идти – на мост, она по телевизору видела, что если прыгнуть с него, то все. Но мост далеко, а ехать на автобусе она не хочет – в его искусственном свете тень брата, которую она четко видит сейчас, когда шагает по темной улице, почему-то пропадает.
Она не говорит с ним. Только иногда зло и надрывно повторят: вернись, вернись, вернись.
Дома ее никто не потеряет: мама за эти сорок дней ни разу не заметила ее, ни разу не посмотрела в ее сторону. Иногда Таня даже сомневалась, что мама помнит, что у нее есть дочь.
Неоновые вывески красиво горят в сгустившейся мгле, Таня всегда любила эти ночные огни, мечтала, как она будет совсем взрослая и сможет ходить по барам и ночным клубам. Сейчас ей девятнадцать, но она так ни разу и не была ни в одном из таких заведений – было страшно одной, а подруг она так не завела. Вот у Саши было много друзей, и он всегда брал ее с собой в свои компании, только вот эти компании предпочитали походы с палатками или волейбол, а вовсе не танцы под оглушающую музыку.
А почему бы и нет? Почему не зайти и не посмотреть, как там все устроено? Деньги у нее есть с собой, в рюкзачке, в который она назло маме убрала свою шапку. Таня решительно дергает дверь за ручку, поднимается по лестнице, изо всех сил делая вид, что она прекрасно знает, как тут все устроено.
Внутри полутьма, мигают разноцветные огни. На танцполе двигаются в такт музыке самые разные люди, за столиками устроились компании.
Таню никто не замечает. Почему-то ей становится плохо в этом месте, и она уже собирается уйти, но тут прожектор света выхватывает из толпы лицо девушки. Ее длинные светлые волосы разметались в стороны, счастливая улыбка озаряла лицо.
Таня не смогла бы объяснить, что в этой девушке было такого особенного, но она, казалась, наполнена красотой и радостью, демонстрирующей, что жизнь – это прекрасно. Странно думать об этом, когда через несколько часов тебя не станет. Девушка внезапно поймала ее взгляд, и Таня смутилась – неловко вот так пялится на незнакомцев. Но девушка улыбнулась еще шире и помахала ей рукой, словно они были хорошими знакомыми.
Таня помахала ей в ответ, а потом вышла из зала, поняв, что просто не может здесь находиться – теперь все ее дурацкие мечты казались абсолютно бессмысленными.
Она вышла обратно на улицу и пошла вдоль дороги, вглядываясь в лица прохожих, пытаясь угадать, счастливы они или нет, возвращаются домой или идут отдыхать, ждет ли их кто-то в этом городе.
Впереди семенила невысокая женщина в длинном пальто, и рядом с ней шла девочка лет пяти в смешной детской шапке, которая была ей маловата и сдвинулась на макушку. Таня задумалась – откуда они идут так поздно? Она часто задавалась такими вопросами и тут же начинала придумывать: например, у этой женщины муж ходит к любовнице, и она специально взяла их маленькую дочку и караулила его возле подъезда, но так и не дождалась, а дочка замерзла и начала капризничать, поэтому они пошли домой.
В этот момент женщина посмотрела на девочку и заохала:
— Ну уши-то совсем открыты!
Они остановились, и женщина принялась натягивать тугую шапку на голову девочки, отчего та раздраженно ворчала.
Сама Таня шла без шапки, хотя перед выходом мать крикнула ей:
— Шапку возьми, там холодно.
Сейчас шапка лежала в рюкзаке, выражая Танин протест против материнских правил, в которых было место для шапки, но не было для того, чтобы спросить, куда она идет. Она со злорадством подумала, как маме будет стыдно, когда ей сообщат о ее гибели, но тут же злорадство сменилось на глухую боль в груди – она вспомнила мамину сгорбленную спину, бледное лицо, пустой потерянный взгляд…
Она остановилась, открыла рюкзак и натянула шапку на голову. И правда, было холодно.
Дойдя до университета, в котором учился Саша, она присела на ступеньки – Таня часто так делала, когда ждала его после занятий. Она прикрыла глаза, и неясная тень, которая сопровождала ее все эти дни, замерла рядом.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас поговорить с ним. Таня вдохнула прохладный воздух, стерла со щеки соленую воду и тихо произнесла:
— Знаешь что? Я тут решила – я буду жить и буду очень-очень счастливой. Поступлю в университет, как ты хотел. Буду такой же умной как ты.
Из ее рта вырвалось облачко пара, и Тане показалось, что она видит еще одно облачко, совсем рядом.
Из внутреннего кармана раздался звонок телефона. Таня поспешно достала телефон и нажала на входящий.
— Ало? Да я тут, недалеко. Гуляю. Я скоро приду, мама…
