Тонька сызмальства неказистая была. Нос картошкой, лицо круглое, волосенки жиденькие, росточком тоже не вышла.
Серая и неприметная, словно мышка.
Мамка все ругала, что замуж Тонька не выйдет, причитала, что внуков не покидает. А куда внуков, когда у самой восемь по лавкам горластых ребят? Тонька старшая была, пока мамка работала, за младшими ходила. С малых лет сестер да братьев нянчила. Когда школа началась, с младшими под мышкой на занятия бегала. Малые спят, а она учится. Учителя с понимаем относились, старались помогать девчонке, как могли. Одноклассники не задирали, и тоже старались Тоне помочь, кто чем может, тем более у неё единственной семья была такой многодетной.
Причитания матери по поводу женихов начались, как Тоне шестнадцать лет стукнуло. В деревне-то в таком возрасте уже девицы на выданье считаются, а она всё дома сидит — то учится, то с детьми возится. Нет времени у Тоньки на гуляния, хотя и хочется, особенно когда по вечерам за околицей девичий смех слышится. Но Тоня девушка умная, да и отражение своё в зеркале видела. Ну какие женихи? Тут уж надеяться, что хоть кто-то на такую красоту неземную позарится!
И чем дальше — тем хуже. Мать как с работы вернётся, так пилить Тоньку начинает. Всё ей не так и всё ей не этак! Девушка уже зубами скрипит от злости — и чего только прицепилась? Она что ль виновата в том, что пока воду таскала, так младшие подрались? Или в том, что средние двоек в школе нахватали? Ей самой учиться надо, а ещё за домом следить, младшим сопли подтирать! И такое ощущение было, что мать от старшей дочери избавиться норовит, словно мешает она ей чем.
И так Тоню мать заклевала, что в один прекрасный момент девушка не выдержала и подскочила:
— Вот сама за своими детьми и следи! Нечего на меня заботы перекладывать и папку нового нам искать! — Накопленная обида выплёскивалась в крике, и девушка уже совсем себя не сдерживала: — Пилишь и пилишь меня, так ты хотя бы сама раз с ними уроки сделала? Или по душам поговорила? Спасибо хоть помнишь как за хозяйством ухаживать! А моё замужество тебя совсем не касается! Может стоило мне отца покрасивее выбирать?! Или думаешь, что тебе легче станет, если ты меня из дома выгонишь?! Так я сама уйти могу!
Прокричав последнее, Тоня схватила свою сумку, фуфайку старую отцовскую, да выскочила из дома. Мать вслед ей ещё что-то кричала, но девушка её уже не слышала, быстрым шагом выходя за калитку. В ушах звучали недавние слова упрёков, в груди больно жгла обида, а на глаза то и дело наворачивались слёзы. Она ведь так старается! И по дому работает, и за сёстрами с братьями приглядывает, а матери всё мало! Теперь вон, песни про замужество запела, да так обидно говорит про её внешность! Разве ж Тоня виновата, что такой родилась? Какая есть, такая и есть!
Погружённая в свои мысли, девушка совсем не обращала внимания на то, куда её несут собственные ноги. Очнулась она только тогда, когда пришла к излучине реки. Плюхнувшись на зелёную траву, Тоня дала волю горьким слезам. Понимала она прекрасно, что придётся ей возвращаться к матери — куда ей пойти-то? Родни по деревне нет, к соседям стыдно просится, отца и вовсе не знает. Наплакавшись, Тоня почувствовала себя опустошённой, и подтянув колени к подбородку, одёрнув платье, она стала смотреть на спокойную, речную воду. Мыслей особых в голове не было, только обида, да усталость, которая растекалась по всему телу.
— Ты чего тут озеро развела? — Голос заставил Тоню подпрыгнуть от неожиданности, и она обернулась, с удивлением смотря на старика, который стоял прямо у неё за спиной. Густая белая борода была длиной до самого пояса, волосы тоже были белые, лицо тёмное от загара, всё в морщинах, а глаза светлые и такие… добрые, что ли? И очень мудрые. Да и стариком Тоня его назвать наверное не могла, скорее мужчина на закате лет, но ещё крепкий и бодрый. Был он одет в простую рубаху с вышивкой по рукаву и вороту, высокие сапоги да простые штаны из льняной ткани. Опирался он на посох, от которого шёл крепкий, сосновый дух. Одет более чем странно, словно из совсем глухой деревни приехал. Может бродяга какой? Хотя выглядит опрятно и чисто.
Раньше Тоня его никогда не видела, и поспешила вытереть лицо от слёз.
— Ничего. Извините. — Проговорила она, усаживаясь обратно на траву, в полной растерянности и не зная, как перед незнакомцем оправдаться. Да и нужно ли? Мужчина неожиданно уселся неподалёку от неё, и тоже принялся смотреть на реку. От его молчаливого присутствия Тоне неожиданно легче стало. Долго они так просидели, любуясь спокойным течением реки. Тоня сама не заметила. как незнакомец с ней разговор затеял. Задал вопрос, она ответила, и вот так слово за слово и разговорились они.
Тоня сама не заметила, как свои печали ему поведала, а незнакомец её внимательно выслушал, и сочувствовал он так искренне, что девушке на душе легче стало! Ведь так важно иметь возможность выговориться кому-то. А когда вслух всё проговариваешь, то и проблему легче обдумать.
— Мать твоя, конечно и не права в некоторых вопросах, но просто тревожится она за тебя. Видит же всё прекрасно, работает, дабы семью прокормить. Вас всех-то от одного мужа родила, к лучшему то, что семья такая большая. Хоть и тяжко, зато здоровые все и крепкие. Разве не так? — Тонька послушно кивнула, соглашаясь с чужими словами и шмыгая носом. — А заботу она свою, да ласку по-другому выразить не может, вот и попрекает тебя. Сердце у неё очерствело от работы. Ты лучше помоги ей, приласкайся, когда нужно будет. Да ещё и тревожит её, что внешность у тебя якобы не вышла. Так я тебе совет дам, как побыстрее всё исправить. — Тонька удивлённо на дедушку посмотрела, а тот улыбается, по-доброму так, что ей действительно на сердце легче стало.
— Как, дедушка?
— Через три дня, как луна полная взойдёт, собери берёзовой коры. У дерева предварительно разрешения спроси, коль зашуршит листвой, так бери, сколько сможешь. Кору в свежей колодезной воде замочи, и перед тем как петухи запоют, умойся хорошенько. И всё на лад пойдёт, а ещё. не забрасывай своё занятие с вышивкой. У тебя дар этим заниматься, при должном старании будет толк большой.
Тонька удивленно на дедушку вытаращилась — ведь ни слова про вышивку не говорила! Да и времени почти не было ею заниматься. так если урвёт часок — так и счастлива. Но на дедушкины слова согласно закивала она и снова они примолкли. Девушка размышляла, глядя на реку, а потом спохватилась, и вновь к старику обернулась, чтобы что-то спросить — а его и нет нигде!
Покрутила Тонька головой, не увидела своего знакомого. И как только так бесшумно ушёл? Передёрнув плечами, поднялась она на ноги, да домой пошла, где её мать заплаканная встретила.
Обнялись они крепко, друг у друга прощения попросили. да снова мир в семье воцарился. Тонька как и посоветовали ей — к матери мягче стала, обнимать больше не стеснялась, улыбалась ей. и мать оттаивать начала, перестала всё на себе тащить, словно обеим полегчало на душе знатно. Да и Тонька помогала как могла, младшие уже подрастать начали.
Как дедушка и советовал, стала вышивкой больше заниматься, и словно ей кто-то узоры в голову вкладывал! Такие рубахи чудесные у неё получались, что нарасхват шли! Даже заказывать ей начали, видимо действительно призвание у Тоньки были. А ритуал, который ей так же дедушка советовал, она тоже сделала, хотя и не до этого ей было.
Ровно через год посватался к ней хороший парень из их же деревни, и семья у них вышла крепкая, да ладная.
***
Уже много лет спустя, Тоня отправилась на ярмарку, взяв с собой внуков. Пока ребятня лакомилась леденцами, рассматривала она деревянные лики старых богов, что были на соседнем прилавке. Всех она по именам помнила, но тут наткнулась взглядом на смутно знакомое лицо. Пряталась в бороде добрая улыбка, а глаза словно пристально на Тоню смотрели. Женщина оторопела, и аккуратно вырезанный лик взяла в руки, а после к груди прижала.
Конечно, столько лет прошло, неужели ей и правда Велес явился, дабы поддержать? Верилось конечно с трудом.
Но лик всё таки купила. да поставила на видном месте в доме, помятуя, что если бы не добрый совет, то наверняка сбилась бы она с верной дороги.
КОНЕЦ
