— Как так можно! Семнадцать лет! Да ты должна в куклы еще играть и об уроках думать! – Миле казалось, что у завуча сейчас лопнет вена на виске.
— Ты даже не подумала, что о таком надо помалкивать. Ты же девушка! Не стыдно было ТАКОЕ сказать в глаза взрослому человеку? — К завучу подключилась классный руководитель, нависая над школьницей, словно скала, норовящая вот – вот рухнуть.
— Что за воспитание? Девушка в таком юном возрасте и уже вступает в отношения с мужчиной! – тучная фигура директора школы колыхалась от каждого слова, словно море в шторм.
От каждого слова взрослых Мила все сильнее и сильнее вжимала голову в плечи, стараясь исчезнуть, стать маленькой и незаметной.
— Мне восемнадцать, — едва смогла вымолвить девушка, почти шепотом.
Однако, крики учителей, их обидные слова и унижения не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывала Мила, изредка поднимая глаза на маму, сидящую рядом. В отличие от дочери, мама сидела с прямой спиной и высоко поднятой головой. Мила с опасением смотрела на маму и думала, какое наказание будет ждать ее дома за то, что она заставила ее испытать такой стыд и позор! Лицо ее было непроницаемо, но Мила знала, какие грозовые молнии и бури бушуют у нее внутри.
Мила воспитывалась в неполной семье. Папу она не помнила и не любила о нем спрашивать. Еще в детстве девочка по – взрослому здраво рассудила, что если мама сама не рассказывает о папе, значит и спрашивать о нем не стоит.
С мамой у Милы всегда были близкие и доверительные отношения. Однако девочка всегда боялась расстроить маму, разочаровать, вызвать чувства стыда и брезгливости.
— Ты можешь рассказать мне о любой проблеме. Первым делом я, может быть, и поругаю, но потом обязательно постараюсь придумать выход из сложившейся ситуации. – повторяла мама.
Мила, которая видела, как мамы подруг ругают их за малейшую провинность, долгое время опасалась рассказывать маме о своих проблемах. Подружки активно поддерживали Милу:
— Ты что, разве можно раскрывать свои тайны матери? С ума сошла? Мамки все одинаковые! Сначала говорят, что тебе ничего не будет, а потом до ночи в углу стоишь. – вздохнула Маша.
— Это еще хорошо, если в углу! Меня моя ремнем однажды так отходила, я неделю сидеть не могла. – Почесала бок Аня, самая бойкая подружка Милы.
Мила слушала, открыв рот. Мама никогда не поднимала на нее руку, не ставила в угол. Страшнее всего для девочки была фраза, сказанная мамой:
— Милослава! Ты меня очень сильно расстроила!
Мама почти никогда не называла Милу полным именем. «Дочка», «дочурка», «ягодка», «Милашка» — были ее обычным обращением. Полное имя было что-то вроде индикатора. Означало, что девочка очень сильно проштрафилась.
Однако, раз подружки говорили, что мамы непременно наказывают, Мила решила, что и ей следует молчать. Однажды такое молчание чуть не стоило девочке жизни.
Они с подружками играли у Милы дома. Развеселившись, одна из них неаккуратно бросила мяч, он отскочил и угодил в любимую мамину вазу. Изящная хрустальная ваза, которую мама берегла, как зеницу ока, покачнулась и со звоном разбилась об пол. Мила похолодела, девочки замерли, и стали быстро собираться домой, переговариваясь между собой:
— Ну все, Милке сегодня страшно попадет!
— Точно, даже не сомневаюсь, что будут пороть! А то и прибьют! Ох, и жалко ее, но лучше я домой убегу. А то и мне достанется.
Позже Мила поймет, что их дружба не выдержала и разрушилась именно в тот момент, когда они убежали, оставив ее одну, наедине с проблемой, решения которой девочка не видела.
Немного придя в себя, она быстро смела осколки и отнесла их в мусорный бак. Однако, страх наказания заставил мозг работать втрое активнее и придумать выход из ситуации. Мила почти смирилась с тем, что будет бита, но не могла поверить, что за вазу ее могут прибить. Поняв, что проверять такое не стоит, Мила решилась на побег из дома.
— Что толку оставаться, если мама меня все равно прибьет, — рассудила десятилетняя девочка. Взяла любимую куклу и пошла к старой стройке. Мама строго – настрого запрещала гулять там. Значит, искать там не станет, поэтому Мила успеет спрятаться, а ночью выбраться и уйти подальше.
Девочка не знала, какие опасности таит в себе заброшенная стройка, работы на которой были остановлены много лет назад. Мама просто запретила туда ходить и послушная девочка не допускала мысли, что маму можно ослушаться.
Подойдя к полуразвалившемуся зданию, которое должно было стать жилым домом когда-то, Мила остановилась, внимательно рассматривая место, где можно было войти и спрятаться за стеной. Наконец, среди крапивы и кустов она увидела проем, зияющий чернотой. На улице уже начинало смеркаться, поэтому идти было очень страшно. Но слова подружек о том, что Милу непременно прибьет мама, заставляли переставлять ноги и двигаться вперед.
Пройдя через заросли, Мила оказалась внутри большой комнаты, которая должна была быть холлом, но сейчас посередине насыпана куча мусора, а вдоль стен росли кусты и крапива. Не успела девочка сделать и пары шагов, как почувствовала, что пол под ней затрещал, как стекло. Через секунду он проломился. Дальше была только темнота и боль от удара о что-то жесткое. От страха и боли девочка потеряла сознание.
Сколько прошло времени, она не знала. Очнулась Мила в полной темноте. Над головой были смутно видны очертания отверстия, в которое она провалилась. Страх погибнуть здесь оказался сильнее страха наказания, и девочка начала плакать и звать на помощь.
В это время мама успела вернуться домой, обнаружить открытую дверь и отсутствие дочери. Первым делом женщина обежала все близлежащие дворы, но ни на одной площадке или качелях девочки не оказалось. Пришлось идти к подружкам дочери. Мила была чересчур общительной, поэтому мама потратила около часа на расспросы многочисленных друзей. Все девочки говорили, что не видели Милу сегодня.
— Она после школы домой пошла с Машкой и Анькой! – вспомнила одна из подруг.
Аню, которая первым делом сказала, что не была у Милы в гостях, родители быстро «приперли к стенке». Девочка, пряча глаза, сказала, что Мила разбила вазу и решила уйти из дома.
— Давно? – только и смогла вымолвить мама Милы Ольга.
— После школы. Еще светло было.
Не слушая дальше, Ольга бросилась на улицу. Сумерки сгустились настолько, что в неосвещенном дворе было сложно что-либо разобрать. Даже если Мила сидит где-то в беседке, мама просто не разглядит ее.
— Милашечка! Зайчик, дочка! Ты где? Отзовись! – Ольга металась из одного двора в другой, не понимая, куда могла пойти ее дочь, которая всегда слушалась и никогда не хулиганила, и совершенно не знала ни город, ни свой район.
Наконец, пробегая с криками мимо одного дома, она услышала, как ее окликнул пожилой голос.
— Вы не девочку ищете? Маленькая, с косичкой, в красном платье?
— Да! Это она! Вы ее видели?
— Видел в окно, как прошла в сторону стройки. Хотел окликнуть, да не успел окно открыть, а догнать не могу – не хожу уж пять лет! – старичок выглянул в приоткрытое окно, указывая, в какую сторону пошла девочка.
— Спасибо вам! – на ходу крикнула Ольга и бросилась в сторону стройки, не переставая звать дочь.
Подбегая к первому зданию, она остановилась и прислушалась. Тишина здесь стояла гробовая. Казалось, даже ветер не шевелил кусты. Вдруг женщина услышала слабый голос, который звал на помощь.
— Помогите! Пожалуйста!
Не чувствуя от страха и ужаса ног и рук, Ольга бросилась внутрь и едва не упала в ту же яму, в которую угодила дочка.
— Милашечка! Ты здесь? Ты в порядке?
— Мамочка! Я упала! Прости меня, я вазу разбила! – девочка не смогла договорить, голос сорвался на рыдание.
Ольга с трудом вытащила дочь. Самым серьезным повреждением был перелом руки, который на всю жизнь будет напоминанием для Милы, что от мамы ничего нельзя скрывать. Какой бы страшной не была тайна — в первую очередь надо рассказать маме.
Спустя много лет, когда Мила в одиннадцатом классе начала встречаться с парнем, именно мама стала первой, кто узнал о том, что отношения перешли на «взрослый уровень». Мама — как и обещала когда-то — не стала ругать или критиковать, приняв выбор дочери.
Однако, как оказалось, принять его не смогли люди, совершенно посторонние Миле. Которых данный вопрос не касался вовсе.
На очередном медосмотре девушек выпускного класса должен был смотреть гинеколог. В отличие от одноклассниц, Мила этого доктора не боялась. Мама сама водила ее на прием, чтоб убедиться, что новая, взрослая жизнь не получила продолжения.
— Ой, как страшно идти! Это ж ТУДА будут заглядывать! – перешептывались девочки перед дверью кабинета.
— Ну и что такого? Чего у вас там врач не видел? – Мила искренне не понимала их страха. Почти все в классе уже давно не блюли себя, а значит – должны были знать, что происходит на приеме у женского доктора.
— Можно подумать, ты у такого врача уже была! – закатив глаза, выдала Маша.
— Конечно! Странно, что вы не были. – пожала плечами Мила.
— Да меня мать прибила бы, если б узнала, что я к такому врачу ходила. Это ж она сразу догадается, что у меня уже все было. – со страхом проговорила Аня, та самая, которая когда-то убедила Милу сбежать из дома из –за разбитой вазы. Мила с тех пор не дружила с ней, между девушками были довольно натянутые отношения.
— А ты что, сама ей не рассказала?
— Я что, совсем без мозгов. Кто ж матери ТАКОЕ рассказывает?
— А кому такое нужно рассказывать? Мама – самый близкий человек. – улыбнулась Мила.
— Ой, хватит заливать! Никто матери такое не рассказывает.
Мила молча пожала плечами и первой вошла в кабинет врача.
Тучная пожилая женщина, уже с утра уставшая от всех и всего, не глядя на вошедшую девушку, с ходу начала опрос.
— Лет сколько?
— Восемнадцать.
— Половой жизнью живешь?
— Да.
Врач от удивления даже подняла глаза от бумаг.
— И вот так нагло мне говоришь? Бесстыжая, даже не краснеешь.
— Вы же сами спросили. Я должна была соврать? – Мила не поняла реакции врача.
— Совестно должно быть с этих лет ноги – то раздвигать! Сейчас начнешь, а дальше что? В подворотню продаваться пойдешь? Эх, вот молодежь пошла! Я директору доложу! Мать в школу вызовут! Это ж надо! С мужиками спит и не стесняется!
Медсестра, сидевшая рядом, осуждающе покачала головой, глядя на Милу, словно на преступницу.
— Я не с мужиками сплю. У меня парень есть, мы три года вместе. Полгода назад у нас все было. Я не понимаю, почему вы так со мной разговариваете?
— Она еще хамит! Это ж надо? Свет, ну-ка, вызови мне их учительницу. Пусть на педсовет ЭТУ вызовут, пропесочат как следует! Бесстыжая. С ней по – доброму, а она в глаза хамить будет! Да я тебе в матери гожусь!
— Скорее в бабушки, — тихо заметила Мила, но дама услышала. Схватив девушку за рукав, багровая от возмущения врач выволокла Милу из кабинета и потащила в конец коридора, где учеников ждала классная руководительница.
— Эта ваша? Да я ее! Да она! Немедленно заберите эту бессовестную! В пдн ее, бессовестную!
Женщина трясла рукой Милы, словно тряпичной куклой. Учитель не могла понять, что случилось. Тихая хорошистка впервые попала в подобную ситуацию.
— Что произошло? Что она натворила?
Врач жестом указала на кабинет, приглашая учителя войти. Спустя десять минут оттуда вылетела пунцовая учительница и, схватив Милу за рукав, поволокла на крыльцо.
— Завтра чтоб в школе была с матерью. Не допущу до уроков, если не придет! Весь педсовет на тебя соберу! – шипела женщина, едва не бросаясь с кулаками на девушку.
— Что я сделала не так? Она спросила…
— Замолчи! Не смей повторять все эти мерзости! Завтра при директоре и завуче все повторишь, если осмелишься. А заодно, как ты нахамила этой чудесной женщине!
— Она чудесная? Да она на меня ни за что…
— Закрой рот, я не буду больше повторять!
— Почему вы разговариваете со мной таким тоном?
— Домой иди. Завтра с матерью в школу. – последнее, что бросила ей женщина, выталкивая на улицу.
На следующий день Мила с мамой с самого утра стояли перед кабинетом директора. Мимо них, бросая презрительные взгляды, уже проплыла завуч, классный руководитель, школьный психолог и социальный педагог.
— Если бы ты мне вчера не рассказала, в чем проблема, я б решила, что ты развела костер посреди кабинета, — спокойно заметила мама.
Мила удивлялась ее спокойствию. Сама же тряслась так, что сердце вот-вот выскочит из груди.
— Войдите, — скомандовала секретарь, выглядывая в коридор.
— Ну что же, давно нам не приходилось разбирать ТАКИЕ дела! – пафосно начала директор.
— Не говорите, Людмила Леонидовна. Стыд-то какой! И это хорошистка! Почти отличница! Господи, теперь на весь город будем «знамениты», поддержала руководителя завуч.
— А в чем, собственно, проблема? – с ледяным спокойствием спросила мама.
— Вам, видимо, не известно, что ваша дочь ведет аморальный образ жизни! Вступает в интимные отношения с мужчинами старше себя. Дерзит врачам, не признает авторитета взрослых, наплевательски относится к школьной дисциплине!
Мила слушала и не понимала, когда успела столько нагрешить. Ведь она всего-то ответила на вопрос врача относительно половой жизни.
Полчаса учителя по очереди и все вместе доказывали Ольге, какую ужасную дочь она вырастила. Как много прекрасного она могла бы сделать, если бы взялась за ум. Как опасно так рано вставать на скользкую дорожку.
— Девушка должна быть целомудренна, скромна, благоразумна. Посвящать время учебе, готовиться к поступлению в вуз. Вместо этого вы попустительствуете разврату! Мы бы рады «замять» это дело. Но ведь она отвратительно повела себя в больнице с врачом! Между прочим, почетным работником с многолетним опытом работы.
Мила не смела глаз поднять, а уж о том, чтоб вставить хоть слово в свою защиту и речи быть не могло. Больше всего девушка боялась, что мама поверит им. Что осудит, поругает, перестанет доверять. Сейчас Мила чувствовала себя так же, как восемь лет назад, когда разбила вазу и решила сбежать из дома. Страх, опустошение, разочарование в себе, ощущение собственной ничтожности.
Вжимая голову в плечи при каждом слове учителей, Мила хотела превратиться в муравья и спрятаться под плинтус. Неожиданно поток унижений прервался. Воспользовавшись минутной заминкой «палачей», мама Милы встала, расправила плечи и произнесла.
— А с чего вы решили, что имеете хоть какое-то право критиковать моего ребенка? Ей восемнадцать лет, ее личная жизнь — не ваше дело. Может, я ошибаюсь, но с каких пор совершеннолетний человек должен отчитываться перед кем – либо за то, в какие отношения он вступает? О том, что у дочери есть парень и они зашли слишком далеко, я давно знаю. Она мне рассказала. Если это не смутило меня, почему смутило вас?
— Она ведет себя аморально! – закипела директор.
— Моя дочь – взрослый человек. Ее личный осознанный выбор должны уважать все. И те, кого это касается и уж тем более те, кого это никаким образом касаться не должно. Она рассказала мне, как обошлась с ней врач. И я вижу, что и вы не далеко ушли от той дамы. Я не позволю оскорблять честь и достоинство моего ребенка никому. Впредь требую не отрывать меня от работы по таким мелочам.
Мама ушла, Мила отправилась на урок, счастливая от того, что у нее есть такая надежная защита и опора.
К сожалению, учителя не простили Миле того эпизода. На уроках ей стали занижать оценки, в классе поощряли насмешки над девушкой. Ольга решительно перевела дочь в другую школу, рассудив, что бороться с ограниченными людьми, наделенными властью над ее ребенком, не стоит.
Прошло много лет, и Мила до сих пор уверена, что может в любой ситуации рассчитывать на маму, ее поддержку и понимание.
Ольга Брюс
