Летний день хотя и долог, но Мария управилась с хозяйственными делами только к позднему вечеру, и невероятно устала.
Шутка ли: ещё до восхода солнца встала! Подоила козу Ждану, по пути к сараю поставив миску с супом старому псу Лёвке. Кинула корма полусонным ещё курам. Налила молочка приблудившемуся к дому котёнку, припутила оставшийся надой. Сбегала в тепличку, собрала холодненьких огурчиков, подвязала рвущиеся ввысь томаты. Завернула и на огородик. Пока рвала зелень, успела немного сорняков повыдергать. Заворачивая урожай, чтобы сдать на кухню гостиничного комплекса, на бегу выпила чашку холодного, ещё вчера заваренного, чая и проглотила бутерброд с оставшимся куском козьего сыра. Новую голову с тмином начинать было жалко. Пусть ещё зреет. Вот приедет дочка с внучкой и мужем – тогда все вместе отведают.
Женщина открыла лаз для кур, вывела Жданку из сарая, привязала к колышку под ранетом. Плеснула воды в опустевшую Лёвкину миску, потрепала старичка по голове, и, наказав быть за главного, стала собираться на работу. Сумка получилась довольно увесистой, но Маше было не привыкать. Уже 10 лет вдовствует, и привыкла всё на своих плечах таскать.
На рейсовом автобусе женщина добралась до работы. Отпахала там, как шутили с коллегами, у мартена. Хорошо, что какому-то высокопоставленному гостю свежих деревенских продуктов срочно, вынь да положи, захотелось. Владелец комплекса приказал своему водителю в деревню сгонять. Так что Мария была избавлена от необходимости ждать автобуса. Собрав заказанные продукты, женщина отдала корзинку водителю, и принялась за домашние дела.
Зато теперь, когда солнце скрылось за горизонтом, наступило любимое время Марии. Можно бросить на крылечко круглый пёстрый коврик, его дочка сделала, когда вязать училась, сесть и спокойно пить чай, поглаживая то ластящегося котёнка, то пса, который седой мордой отодвигал от хозяйки хвостатого конкурента. Маша рассеяно ласкала питомцев, и с грустью отмечала, что стала быстрее уставать. Хотя, конечно, это было понятно и вполне предсказуемо. 55 лет. Не девчонка уже давно, но отказываться от работы или от личного подворья не хотелось. До пенсии ещё – как до Китая ползком, а исключительно продажей овощей, яиц и молочной продукции прожить трудно будет. На шею дочери и зятю тоже садиться не хотелось.
Размышления женщины прервал глухой отрывистый лай спящего, казалось, Лёвки. Не иначе, как пришёл кто-то. Только кому на ночь глядя не спится? Мария уже шла к калитке в сопровождении верного ворчащего пса, когда услышала голос местной фельдшерицы, своей бывшей одноклассницы Нинки, которую много лет величают Ниной Михайловной:
– Машка, пойдём. Тётя Шура Федоскина совсем плохая. Я ей пытаюсь в вену попасть, а она требует, чтобы я тебя привела. Вот же упрямства Господь ей дал – так и выпроводила из дома. Сказала, что пока ты не появишься, лечиться не будет. Хотя, какое там лечение. Простое продление существования. Стадия у неё уже запущенная. Её даже в хоспис не взяли. Бесплатно мест нет у них, как будто бы, и ведь заступиться за бабу Шуру некому. Если бы Юрка был живой, он бы уж мать в лучшую клинику устроил, а так – ступай, бабка, помирай, не мешай людям работать.
О том, что у односельчанки обнаружили неизлечимое заболевание, Мария, конечно, знала. Нинка же с языком без костей рассказала, но идти в дом Федоскиных женщине совершенно не хотелось, и она попыталась отказаться:
– Да ну, Нинок. Ты же знаешь, что она со мной уже лет 40 через губу разговаривает. На черта я ей понадобилась? Зайди, молока Жданкиного ей передам, но сама не пойду никуда! Устала – сил нет!
Однако Нина стала совестить бывшую одноклассницу:
– Ой, не по-людски это, Машка! Тётя Шура уже и глотает с трудом. Не сегодня – завтра, преставится. Нельзя в просьбе человеку, который умирает, отказывать. Одна в доме смерть свою встречает, даже воды ей подать некому. Врагу такого не пожелать. Зайди, чай, не убудет от тебя!
Мария с неохотой согласилась:
– Ладно, Нина. Завтра с утречка забегу.
Нина возмутилась:
– Ты чего, меня не слышала? Может, тётя Шура до рассвета и не доживёт. Сейчас иди! Ну, пожалуйста!
Зная, что настырная Нина не отстанет, Мария успокоила:
– Ладно, сейчас соберусь, и схожу.
Нина обрадовалась:
– Вот и ладушки! Ты там с ней немного посиди, а я до своих сбегаю. Посмотрю, поужинали они, или ждут, пока я приду, на стол накрою и накормлю. Потом я к тёте Шуре забегу. Уколоть-то она себя так и не разрешила.
Мария, преодолевая нежелание, собралась, и отправилась к дому своей несостоявшейся свекрови. Почти целую жизнь назад она встречалась с Юрой, сыном тёти Шуры, и мечтала стать его женой. Да только не судьба.
Любовь между Юрой и ней вспыхнула после несчастного случая. Мария чуть не утонула, когда судорога свела ногу на середине небыстрой, но глубокой речки. Юра, отдыхавший на берегу со своей компанией, первым заметил неладное, и бросился спасать девушку. Ему удалось её вытащить, и, применив искусственное дыхание, вернуть к жизни. Маша, конечно, влюбилась, но и не думала, что будет интересна 17-летнему парню. Ведь в подростковом возрасте разница в 2 года – почти пропасть. Однако Юра, наверное, что-то рассмотрел в её глазах, и предложил встречаться. На дискотеках в клубе все медленные танцы Маша растворялась в объятиях любимого. Юра сочинял девушке стихи, провожал её до дома и сдавал родителям, как говорится с рук на руки. Однако идиллия длилась недолго. Однажды Машина мама вернулась с работы чернее тучи. Она настрого запретила дочери встречаться с Федоскиным. Маша кричала, что на дворе – не 19 век, но ничего не добилась. Отец, обожавший дочь, неожиданно встал на сторону жены, и девушка фактически оказалась под домашним арестом.
Юрка пытался пообщаться с любимой, но безуспешно. В один из безрадостных дней к Маше в гости забежала Нина, и тайком передала записку. Юркиным почерком было написано, что срочно необходимо срочно уехать в город к какому-то маминому родственнику, который договорился о его зачислении в военное училище. Парень обещал, что обязательно поговорит с Машиными родителями, и добьётся разрешения с ней встречаться.
Позже Юра отправлял Маше письма, полные обещаний и ласковых слов. Примерно через год желанные весточки перестали приходить. Сколько ни отправляла любимому посланий – все они оставались без ответа.
Преодолев свою гордость, девушка как-то, набравшись смелости, обратилась к отцу Юры с просьбой сообщить: как у парня дела, и почему он не отвечает. Мужчина тогда сильно удивился:
– А он чего, тебе даже не сообщил, что жениться собрался? Он уже давно со своей невестой живёт, и вот, наконец, узаконить отношения собрался. Мы с Шурочкой в гости через месяц едем! Можем открытку передать!
Маша кивнула, и опрометью кинулась домой. Как же она ревела! Думала, что сердце оборвётся! Проклинала судьбу-злодейку, которая её разлучила с любимым. Злилась на Юру, обещания которого оказались пустыми словами. В порыве ярости сожгла все письма, листочки со стихами и засушенные цветы, которые парень ей дарил. Девушка мечтала, что узнает новый Юркин адрес, и однажды, вся красивая, появится на пороге его квартиры. Девушка представляла, как он будет говорить, что совершил ошибку, и просить прощения. Непременно на коленях!
Маша отвергала всех поклонников, потому что никто и близко не мог сравниться с Юрой. Она верила, что он вернётся, и готова была простить ему всё: и молчание, и женитьбу на другой. Однако фантазии были разбиты неожиданным поворотом судьбы, распорядившейся жизнью Юры по-своему. Мужчина погиб в горячей точке. Для Марии как будто солнце погасло. Не осталось никаких шансов снова увидеться с любимым. Девушка даже не знала, где место его последнего приюта. Отец Маши ушёл из жизни, сорвавшись с электрического столба, и девушке с её мамой пришлось бы непросто, если бы не приехавший в деревню тракторист Семён.
От безысходности Маша согласилась на его предложение, и жалеть об этом поступке не пришлось. Мужчина оказался верным мужем и замечательным отцом. Он был сиротой, и тёщу уважал особо. Семён и при жизни её почитал, и в последний путь достойно проводил. Руки у Машиного мужа были золотые, и он один из первых установил на участке стационарную теплицу. А уж как дочку баловал! Жаль, что рождению внучки порадоваться ему не довелось. Однако, нет-нет, да представляла себе Маша, как бы сложилась её жизнь с Юрой.
От воспоминаний на глаза Марии навернулись слёзы, и, смахнув их, она переступила порог незапертого дома Федоскиных. Постучала в дверной косяк, и вошла в комнату, где лежала угасающая женщина. На столе возле кровати горела лампочка, и в её неярком свете лицо тёти Шуры казалось восковым и лишённым жизни. Маше стало страшно. Хотелось развернуться, и бежать, но она переборола себя, и заговорила:
– Тётя Шура, здравствуйте. Это Маша. Я вот, молочка вам принесла. Целебное, вкусное. У моей Жданки оно и не пахнет козой совсем.
Маша смотрела на заострившееся лицо мамы своей первой любви, и даже не знала, что ещё сказать. Однако женщина тихонько позвала её:
– Спасибо, Машенька, что пришла. Сядь вот тут на стул. Повиниться мне перед тобой надо. Прощения попросить. Виновата я. Кругом виновата. Разрушила судьбу всем, кто мне был дорог. Ты знаешь, когда я узнала, что Юрка в тебя влюбился, чуть с ума не сошла. Встретила мамку твою, да скандал устроила. Тебя обзывала по-всякому. Ольга-то, царство ей небесное, вспыльчивой была, и на мою провокацию поддалась. Домой, как ужаленная побежала, а я и порадовалась, представляя, что она тебя дома закроет.
Александра замолчала, набираясь сил, и продолжила своё признание:
– Развела я тебя с Юрой не потому, что ты – плохая. Наоборот, видела, что ты и красивая, и работящая, и сын-то, когда о тебе говорил, даже светился весь от счастья. Да вот только Юрку-то я от твоего, Мария, отца прижила. Один раз-то всего его и соблазнила, обидившись на своего супружника, которому только первач интересен был. От единственного раза понесла. Женским чутьём поняла: не от мужа ребёнок, но молчала. Зачем две семьи рушить? Ох, как я боялась, что ты с Юркой сойдёшься по-взрослому. Дело-то молодое. Кровь горячая, но нельзя никак вам было вместе быть. Мне бы тогда честно признаться влюблённому сыну, что и к чему, но стыдно было сказать, что ты – его младшая единокровная сестра. К тому же, если бы муж мой про измену узнал, отмолотил бы до полусмерти. Увезла Юрку в город, и радовалась. Почтальоншу подговорила, чтобы она все Юркины письма к тебе мне отдавала, и твои к нему чтобы перехватывала. Думала, что ловко блуд свой прикрыла, а судьба меня наказала по самой строгой мере. Юрке, видимо, жизнь не мила стала, несмотря на молодую жену. Сам в горячую точку напросился.
На похоронах я с невесткой поссорилась, да так, что она меня и знать теперь не хочет. Сколько раз я мысленно прощения у Юры просила! Ведь, скажи я всё тогда, он бы, наверное, жив остался. Письмо невестке покаянное отправила, чтобы она за злые слова меня простила. Да только, видимо, та слишком обиделась на меня. И не ответила, и не приехала. Спасибо Нине, что она тебя помогла уговорить прийти. Прости меня, Машенька! Отпусти грех!
Шокированная Мария смутилась:
– Что вы, тёть Шура! Не священник я, чтобы грехи отпускать. Горько, конечно, что так всё получилось, но чего уж теперь… Не могу я на вас зла держать.
Уставшая от разговора больная женщина протянула тонкую руку, обтянутую кожей сероватого оттенка, и дотронулась до Машиного запястья:
– Спасибо тебе! Будь счастлива, и не поминай меня лихом!
Мария попрощалась, и на крыльце столкнулась с молодым мужчиной, удивительно похожим на Юру. Женщина охнула, и незнакомец извинился:
– Простите, что напугал. Мне бы Александру Михайловну увидеть! Я – её внук. Письмо получил, и решил приехать.
Мария обняла мужчину, который, получается, приходился ей племянником, и проводила к хозяйке дома.
– Тётя Шура, вы только не переживайте. К вам сын Юры приехал, внук ваш.
На лице пожилой женщины появилась улыбка, противоречившая слезам, покатившимся по впалым щекам:
– Спасибо, что приехал. Господи, ох, и натворила я дел…
Как и обещала, к больной пришла Нина, и Маша пояснила удивлённой приятельнице:
– Внук к тёте Шуре приехал, сын Юркин. Вот такая приятная неожиданность для неё. Ладно, Нина, я пойду. Правда, с ног валюсь.
К вечеру следующего дня тётя Шура тихо отошла, сжимая руку внука. Судьба сжалилась над женщиной, и в свой последний день за ней ухаживал единственный родной человек.
Автор: Любовь Лёвина
