– Какая я тебе мама? – равнодушно, даже без раздражения, ответила женщина Аленке, маленькой восьмилетней девочке. Та, занятая уборкой кухни, забылась и обратилась к женщине с просьбой: «Мама…». Глаза девочки наполнились слезами, но плакать нельзя, тетя Наташа будет ругаться.
Тетя Наташа, Аленкина мачеха, сидела на табурете посреди кухни и держала на руках восьмимесячного пухлого малыша, самозабвенно мусолившего молочную бутылочку. Наталья безразлично наблюдала за девочкой, которая, помыв посуду, тщательно подметала пол. Ей даже не приходило в голову похвалить свою маленькую помощницу. Может быть от того, что она так и не смогла полюбить эту девочку, «свалившуюся ей на шею», п ее словам.
– А что делать? Я думала, Мишка отправит девчонку к бабке, но он заупрямился и ни в какую. Пусть с нами живет, и все тут! – рассказывала Наталья подругам, которые иногда забегали к ней на чай. Им, любопытным, не терпелось узнать, как замужняя подруженька устроилась на новом месте, покинув их комнату в общежитии. Пока что ей единственной, из всей компании приезжих девчат, удалось выйти замуж за городского.
«Не смотри, что намного старше, а живет Наташка лучше всех, – рассказывала ее закадычная подружка Нина женщинам из хлебобулочного цеха, в котором до недавнего времени работала и Наталья, – двушка, вся обставленная. Мишка шоферит, хорошо зарабатывает, Наташку одевает, как куклу. Все золотые цацки, какие у него остались от жены, все ей отдал». При этом Нина закатывала глаза и прижимала руки к груди, не в силах передать свой восторг словами.
– Ну да, а еще ребенка чужого подкинул в довесок к золотишку. Это называется «хорошо устроилась»? – усомнилась самая молодая из присутствующих, – говорят, девчонка непростая, капризная. Вот Наталье-то радость большая!
– Подумаешь, довесок! Она же еще маленькая, Наташка ее быстро в чувство приведет. А девчонка и за малым присмотрит, и по хозяйству поможет. А как же? Пусть помогает, раз мать померла, значит, Наташка ей мать заменит…
– Ага, Наташка заменит…, – с усмешкой проговорила все та же недоверчивая женщина, – у Наташки не забалуешь.
Истинную причину таких резких изменений в Аленкиной семье знали только взрослые. Ей было всего пять лет, когда случилась беда, и она даже не догадывалась, почему мама, такая добрая и ласковая, вдруг ни с того ни с чего исчезла из ее жизни. Позже бабушка скажет, что мама улетела на небеса и оттуда смотрит на Аленку.
Аленкина мать, Маша, ушла из жизни по своей воле, выпив слишком много снотворного и не проснувшись утром. Была на то своя причина: муж Михаил загулял, да так крепко, что никакие уговоры на него не действовали. А в последнее время еще и поколачивать Машу стал. За то, что вставала перед дверью и не пускала, когда он уходил вечером к разлучнице. А потом среди ночи вваливался домой, весь пропахший женскими духами и вином. Маша кричала, умоляла, но ничего не помогало. И однажды, промаявшись полночи, уложив маленькую дочь спать, она не справилась с отчаянием. Поспешила сама уснуть так, чтобы уже не просыпаться и ничего не видеть. «Даже про дочь не подумала, – плакала ее мать, – и мне ничего не сказала. Ах, Маша, Маша, на кого ты нас с Аленушкой покинула?»
Михаил в первое время горевал по жене, часто ходил на кладбище и просил прощения, чувствуя свою вину. Особенно тяжело было, когда Машина мать, приехавшая из деревни на похороны единственной дочери, бросила ему лицо: «Ты мою дочку загубил за что? Отдай мне хотя бы внучку. Одна я по твоей милости осталась».
Но отец дочку не отдал: «Нечего ей у вас в деревне делать. Пусть в городе живет и учится, а к вам, теща, Аленка на лето приезжать будет».
Вскоре он привел в дом Наталью, ту самую разлучницу, и велел быть матерью его дочке. Надо отдать ей должное: она пыталась подружиться с девочкой. Правда, своеобразно, сюсюкала и, нарядив в красивое платье, таскала в кафе-мороженое, где попутно с подружками встречалась. Но Аленка после смерти Маши замкнулась и не доверилась незнакомой тетеньке. Утомившись быть «хорошей матерью», женщина оставила все попытки подружиться с падчерицей.
А вскоре родился свой ребенок, сынок Валерка. Тут уже и отпала охота любить чужую девочку: «Ну живет себе и живет, а мне-то что, у меня свой ребеночек есть. Зря, конечно, Мишка не отдал ее бабке. И у нас посвободнее было бы. Ну да ладно, мне помощница будет».
– Ну-ка, Аленка, иди, Валерика покачай. Нечего в куклы играть, девка уже здоровая, а все с игрушками возишься.
– Девчонка прямо в работницах у тебя, мала еще, а ты на нее столько дел навалила, – жалеючи девочку, говорили ей подружки, в отсутствие Михаила зашедшие в гости.
– Нечего меня стыдить, сама в своей семье разберусь, – отмахивалась от них Наталья. При муже она старалась девочку не шпынять и не нагружать делами, натужно хвалила, когда та играла с маленьким Валеркой. Михаил радовался, что, наконец, в семье наступила тишь да благодать. Не хотелось думать, что Аленке несладко живется с мачехой. Сам он частенько отправлялся даже в незапланированный рейс, чтобы заработать побольше, поэтому редко бывал дома.
А вернувшись, много времени возился с сыном. С дочкой уже не поиграешь, на ручки не возьмешь, она школьница, да и диковатая какая-то, вся в мать, с отцом ведет себя, как чужая. Маша была очень непростая, хотя родом из деревни. Правда, закончила университет, много читала и умела интересно рассказывать о том, о чем Михаил даже не догадывался. Тем и зацепила парня, это потом стало ясно, что они разного поля ягоды. Но в семье уже появился ребенок, и он думал, что как-то оно само собой «рассосется». Вот и «рассосалось», Маша так чудовищно распорядилась своей жизнью и освободила его от тягостных семейных уз.
С новой женой ему живется проще и спокойнее. Вот только с дочкой никак не получается отношения наладить: ну нет у него горячей отцовской любви к ней. Другое дело – сын Валерка, мужик растет.
Он отмахнулся от тягостных дум: «Надо сказать Наталье, чтобы Аленке новую одежду купила. Скоро каникулы, отвезу ее к теще. Пусть отдохнет в деревне и сил наберется на свежем воздухе. И мы развлечемся, съездим в какой-нибудь пансионат с Натальей и сыном».
***
Лето пролетело, как всегда, быстро и незаметно. Аленка не хотела уезжать от бабушки. Плакала, просила взрослых оставить ее в деревне, хотя уже в свои восемь лет отлично понимала, что бабушка – старенькая. И школа далеко, в соседнем поселке, ездить придется на школьном автобусе, отец никогда не согласится на это.
Только не понимает он, что бабушка – единственный человек, который любит ее, с которым ей по-настоящему тепло и уютно. Днем они вместе возились в огороде и варили варенье, ходили на речку или в гости к бабушкиным подругам. Аленка весело играла с их внуками, ее ровесниками. А по вечерам они с бабушкой часто разглядывали старые альбомы с фотографиями, на которых мама была такой же маленькой девочкой, как и Аленка. Она замучила бабушку просьбами рассказать о маме, это давало ей ощущение, что мама где-то рядом и любит ее, а мачеха – это так, временно, побудет-побудет, да и денется куда-нибудь, как в сказках.
К началу учебного года отец привез дочку домой, а сам, как обычно, укатил в рейс. Стояла ранняя осень, и природа неохотно расставалась с летним теплом. Дни все еще были наполнены солнцем, хотя листва постепенно меняла свою окраску, и даже в городе летали легкие паутинки. Аленка пошла уже во второй класс и считала себя совсем взрослой. В семье ничего не изменилось, девочка чувствовала все то же равнодушие со стороны мачехи и отстраненность отца. Один только Валерка искренне радовался сестренке. Да она и сама с удовольствием возилась с ним, охотно соглашаясь присмотреть за мальчиком, пока мачеха ходила за покупками.
В этот погожий день Наталья, как обычно, вышла на послеобеденную прогулку с сыном. Укачав его, стояла у детской площадки в кругу таких же беспечных мамаш, оживленно рассказывая, как они классно всей семьей отдохнули в пансионате.
– А девочка с вами ездила? Стала тебя звать мамой? – любопытничали соседки: все в многоквартирном доме знали о трагедии, случившейся в этой семье, догадывались о непростых отношениях мачехи и падчерицы. Наталья сама по простоте своей душевной сообщала обо всем, не скрывала, что девочка так и не стала ей дочкой. Обижать она ее не обижает, но и любить не получается: «Ничего страшного, других, вон, в детские дома сдают, а наша живет, как принцесса. Отец какие только подарки ей не покупает!»
Все было, как обычно, ничто не предвещало никаких происшествий. Дети постарше съезжали с детской горки и качались на качелях, а малышня возилась в песочнице. Двор был забит машинами, даже на тротуаре нашли место для парковки. И ничего сделать нельзя, где-то же надо ставить свои сокровища, поэтому жильцы и не возмущались: подумаешь, придется немного полавировать между машинами и оглядываться постоянно, чтобы никто ненароком не наехал на тебя. Все это – мелочи жизни, главное, почти в каждой семье есть «стальной друг на четырех колесах».
В какой-то момент Наталья отпустила ручку коляски, хвастаясь перед соседками фотографиями в телефоне, сделанными на отдыхе: «Вот, смотрите, это мы шашлыки жарим, это я в купальнике на пляже, а это Мишка Валерку учит плавать. Ну как вам?»
Никто не заметил и не спохватился, когда коляска со спящим ребенком медленно стала удаляться под уклон от женщин, увлеченно рассматривающих фото. В это время от соседнего подъезда начал отъезжать автомобиль. Хотя водитель старался двигаться медленно, но тем не менее коляска катилась тоже именно навстречу машине. Видимо, коляска находилась в «слепой» зоне, потому что водитель не только не остановился, а продолжал двигаться задним ходом, пытаясь развернуться и выехать из двора. Женщины слишком поздно заметили опасность, Наталья рванула за ребенком, крича и размахивая руками. Но мужчина, сосредоточившись на развороте, не видел и не слышал криков. Когда до столкновения оставалось всего лишь несколько сантиметров, откуда-то из кустов, прикрывавших тротуар, взметнулось маленькое тельце, тонкие ручки крепко уцепились за ручку коляски и пытались вытянуть ее на тротуар, подальше от опасности. Наконец и водитель заметил опасную ситуацию, резко затормозил и выскочил из машины. В это время подлетела Наталья, выхватила ребенка и, всхлипывая от страха, оглядывалась вокруг. Только сейчас взрослые осознали беду, которая едва не случилась: коляска, затянутая под машину, могла быть раздавлена задним бампером и колесами.
Водитель, пожилой мужчина, понявший, что по его вине едва не произошла трагедия, возмущенно накинулся на горе-мамашу:
– Мамаша, вы за ребенком чего не следите?! Вышла гулять, так иди подальше от дороги. Нет, стоит, треплется с подружками, а ребенок сам по себе! Хорошо, что еще девчонка заметила и коляску схватила. Вот ей спасибо говори, раззява! Меня чуть под монастырь не подвела. Тридцать лет за рулем, а такое впервые, чуть коляску с ребенком не раздавил.
Он подошел к девочке, стоявшей на тротуаре и все еще крепко сжимавшей ручку коляски, и приобнял ее:
– Спасибо тебе, дочка! Если бы не ты…, – мужчина даже не договорил, так как не мог сдержать слез. – Подожди, я тебе сейчас шоколадку куплю, ты где живешь?
Тут только Наталья очнулась, она уставилась на Аленку и, движимая каким-то внутренним чутьем, свободной рукой обняла ее и крепко прижала к себе:
– Это моя дочка! Это мои любимые дети, сын и дочка! Мои…, я сама им шоколадки куплю…, – упрямо повторяла она, хотя никто и не возражал ей. Вокруг уже собрались люди и переговаривались между собой, обсуждая событие. Все хвалили за сообразительность маленькую восьмилетнюю девочку в школьном платье. Оказалось, она возвращалась из школы домой и случайно увидела, как знакомая коляска с любимым братом катится прямо под набиравшую ход машину. Позже, когда ее спрашивали, как она так ловко перехватила коляску и смогла оттащить ее на тротуар, она и сама не могла толком объяснить. Просто увидела и поняла, надо быстро бежать, бросила ранец и через кусты ринулась к машине. Она даже не думала, что сама может угодить под колеса: там, в беде, был маленький Валерка.
Женщины ругали мужиков, которые совсем не смотрят, куда едут. Мужчины вяло парировали, что надо лучше присматривать за своими детьми и нечего гулять с детскими колясками около машин. Все сошлись во мнении, что надо писать в управляющую компанию и требовать поставить ограждение, чтобы машины не заезжали на пешеходную часть.
За спорами никто уже не обращал внимания, как к своему подъезду уходили, крепко обнявшись, маленькая девочка со школьным ранцем в руках и полноватая женщина, катившая коляску с ребенком.
***
Вернувшийся из рейса Михаил был сильно удивлен, когда застал свою семью в непривычной ситуации. Никто не смотрел телевизор, никто не делал уроки за компьютерным столом в углу комнаты, никто не гыгыкал в своем манеже. Приведя себя в порядок, он вошел в кухню и застыл в изумлении. За накрытым столом гордо восседала Наталья, рядом с ней нарядные дети: слева сидела смущенная и непривычно изменившаяся Аленка, а справа, в детском стульчике, – маленький розовощекий Валерик.
Он ничего не стал спрашивать, так как сразу все понял. Он просто приобнял за плечи двух дорогих ему женщин, маленькую и большую, и, обращаясь к радостно загыгыкавшему при его виде Валерику, произнес: «А все-таки хорошие у нас с тобой девочки, сынок!»
– Садись ужинать, Миша, мы с дочкой налепили твои любимые пельмени! Дочка мне помогала и салат сама приготовила папе, да, Аленушка?
Автор: Юлия Морозова
