Без впечатлений тяжело жить. Душа зевает и дремлет. Нельзя так. Женщина устала от однообразия: одно и то же, одно и то же. И как люди так живут? Наверное, все немножко отупели.
Позвонила сестре, чтобы выведать, как она? Не требует ли у нее душа впечатлений?
Сестра сказала, что пропускает воду через фильтр. Нужно заполнить пятилитровую бутылку, чтобы чай заваривать. И добавила, что одна за неделю пять литров выпивает.
— А что еще? Что еще? Ты же не будешь весь день водой заниматься, если, конечно, не станешь наливать и выливать.
Сестра обиделась, что ее за дурочку принимают. Как чем заниматься? Есть две тряпки, ими со стола хорошо стирать – так удобно. Запачкались, в руки противно брать. Так вот, надо в тазике замочить. И постирать: «Понимаешь, постоянно забываю. Протру что-нибудь, положу и тут же забуду».
Какие тут впечатления? Это что, радость жизни? Ей говоришь, вопросы задаешь, а она не понимает. Мозги у нее не работают. Фу, как противно.
Решила узнать, как брат поживает. Он зевнул в трубку. Оказывается, бессонница была. Полночи промучился. А сейчас поел горячего супа, и разморило. Нужно из шкафа достать подушку и одеяло, поспать часок.
А затем – до аптеки дойти. Купить что-нибудь от изжоги: замучила, проклятая. Ну, и к дочери заглянуть: она на уху к себе звала.
Что тут скажешь? Плюнешь и ничего не скажешь. Понимаете, нет у людей эстетических запросов. Не хотят бытию радоваться. Одна с тряпками, другой с изжогой. Опустились, отупели. Ничего им не надо.
А она так не может. Противно! День да ночь – сутки прочь. Жизнь для живота. Грустно это.
Где взять добрые милые впечатления? Где? Почему жизнь такая скучная и серая?
За последнее время не помнит, чтобы ее что-нибудь обрадовало. Это жизнь такая, мир такой, как старое сморщенное яблочко.
Хотела позвонить подруге. Но испугалась услышать что-нибудь про болезни, про фарш, про ссору с мужем. Эх, тоска.
И на родные стены смотреть уже невозможно. Как будто отталкивают, как будто выдавливают.
Вышла из дома. Навстречу двое подростков. Идут и матом ругаются. За ними старушка – что-то в сумке несет. Наверное, из магазина. Скучно смотреть, невозможно. Все в обыденности погрязли. Нет на свете радости. Понимаете, нет!
На остановке две женщины бранились. Что-то не поделили. Поэтому прошла мимо них – до следующей.
Подъехал троллейбус. Кое-как поднялась на среднюю площадку. Надо проехать, чтобы льготные поездки не пропали.
Через пару остановок женщина вошла. С ребенком. Села впереди. Малыш совсем маленький. Годика полтора. Ёрзал у мамы на коленях, вертелся. А потом вдруг взглянул – на нее – на уставшую скучную женщину — ясными светлыми глазками. И улыбнулся широко и чисто-чисто. Искренно. Говорят же, что дети – это ангелы.
И эта ангельская небесная улыбка сердце пронзила теплом. И растаял лед, копившийся годами. Побежали весело весенние ручьи. Боже, как хорошо! Хорошо-то как!
Заулыбалась ему, приветливо головой закивала. Солнышко, а не ребенок.
Потом вспоминала, какой у нее дочка была лет сорок назад. И внучка лет четырнадцать назад. Милые детские лица, родные лица.
Домой вернулась. Увидела на халате большое жирное пятно. Откуда это? Вот те раз! Немедленно замочить! Да, надо еще из пакета в банку соль пересыпать. Неделю на подоконнике валяется. А еще обувь помыть.
Георгий Жаркой
