Когда Борис наконец получил развод, он вздохнул облегченно. Кончились его испытания, он наконец-то по-настоящему счастлив! И поступил благородно: не стал делиться с женой, только машину забрал. Она все равно не научилась водить, а с ребенком, если что, и на такси съездит в поликлинику там, или в театр.
Нет, Ваську конечно жалко. Все-таки растил его до семи лет, он уже первоклассник. Но разговаривать с ним долго пришлось. Как объяснить ребенку, что ты разлюбил его маму. Он-то ее любит. И правильно делает, Надя хорошая мать, даже очень. А вот жена… Все эти семь лет он только и слышал: Васенька, Василек, Василечек. А он Борис, ну иногда Боря.
Жена растворилась в сыне, в заботе о нем. Когда мальчик чуть-чуть подрос, из дома напрочь исчезло спиртное, ребенок не должен его видеть. Курить Борис и так не курил, но рюмашку-то можно иногда пригубить от усталости или по праздникам!
Нет! Исключение составляли редкие приемы гостей, которые постепенно тоже перестали появляться в доме. Сколько бы человек ни пришло, на стол выставлялась одна бутылка сухого, не больше. Мужчины приносили с собой и пили втихаря на лоджии.
Борису было стыдно, но Васенька – это святое. Ребенок должен расти в трезвой обстановке. Борис наконец смирился с женой-воспитательницей. Но и постепенно разлюбил. Нет, конечно, сытные обеды и ужины, чистый, всегда убранный дом, наглаженные рубашки – это все она, Надя.
Но зато ночи превратились в крепкое спанье под отдельными одеялами после редких любовных утех. А он ведь еще молод, сорока даже нет! Поэтому, когда в его жизни появилась Люсенька, он нырнул в этот омут с головой, не задумываясь о последствиях.
Все перевернулось с ног на голову. Веселые компании, вечеринки, песни под гитару. Еда правда покупная, из кулинарии, ну и что? Для компаний и такая сойдет, никто не роптал и съедалось все под чистую. Потом пылкие объятия, нежные признания и просьбы не бросать ее, а то она умрет.
После этих вечеров Борис возвращался домой с целой упаковкой мятной жвачки во рту. Косые взгляды Нади, вопросы сына: ты чего так поздно, папа? Потом слезы жены в подушку. Она совсем отвыкла от мужниных ласк, он ее разлюбил, у него другая.
Долго так продолжаться не могло, и Борис сдулся. Он похудел, стал плохо спать, «косячить» на работе. Надвигался нервный срыв, нужно было принимать решение, которого давно уже ждала Люся, пышногрудая блондинка, его единственный свет в окошке беспросветной и безрадостной жизни. С ней он оживал.
Когда Вася гостил у бабушки, Борис решился. Надя мыла посуду после ужина, он сел на табурет сзади нее и сказал:
— Я намерен развестись, Надя.
Она выронила из рук тарелку, которая с глухим треском разбилась в раковине, и оглянулась на него с глазами, полными слез. Объяснение было трудным, чего уж там. Пришлось все рассказать: и про Люсю, и про свою двойную жизнь, и про прошедшую давно любовь.
— А Васька как же? – спросила жена.
— Только это тебя и волнует, — обреченно ответил Борис и обещал содержать сына, как и положено по закону. – Квартиру вам оставлю, делить не буду. Машину только заберу. Прости меня, если сможешь.
С тех пор прошло двадцать лет. Из которых счастлив с Люсенькой он был не больше года. Ровно до того момента, когда жгучие страсти утихомирились ожиданием ребенка. Тогда же и компании поредели и сошли на нет. Ну и слава богу, надоели, хуже горькой редьки.
Потом родилась Настенька, болезненная, слабенькая. Начались бессонные ночи, коих он не помнил с Васькой. Или Надя оберегала его? А Люся наоборот, выставила условие: она и так с ребенком целый день, а ночи – это его обязанность. Покормит и снова на боковую.
Устал Борис жутко. Настя росла беспокойной девочкой, не знающей никакого уема: что хочу, то и ворочу, что называется. Готовить Люся так и не научилась, питались макаронами и жареной картошкой. На еду из кулинарии денег стало не хватать, разве что по выходным. Наступили кошмарные девяностые.
Зарплату выплачивали редко, какими-то урывками, а Люся не работала. У нее же дочь на руках. За ней глаз да глаз нужен. Васю в доме она тоже не жаловала, приходилось проводить с сыном время либо на улице, ну в лучшем случае в кино сынишку сводить. Но вскоре он и вовсе стал отказываться от этих встреч. Повзрослел, друзья появились, спортом занялся.
Так и протекала жизнь в неуемных заботах, но зато в трепетной любви. В этом Люсе не откажешь.
Шли годы, все менялось на глазах. Борис нашел работу с более-менее ощутимой зарплатой. Правда, машина пришла в полную негодность, а на новую все равно не хватало. Настя школьница, Люся тоже устроилась кассиром в магазине. Продукты с истекшим сроком годности заполонили старенький холодильник.
Сын Вася в институте уже. А когда закончил учебу, подался в Москву, а позже и мать перевез. Так порвалась окончательно эта ниточка. Позвонил, правда как-то. Сказал, что оба обзавелись семьями, он женился, мама замуж вышла. Потом приехал, продал квартиру, отцу на машину денег подкинул.
Борис расплакался. Хотя винить себя было не в чем. Алименты он платил исправно, даже когда зарплату не получал, ходил вагоны разгружать, чтобы и семью содержать, и сыну выплачивать. И вот теперь сын с ним в расчете за его «честность и порядочность».
— У мамы все хорошо, отчим солидный человек. У меня жена замечательная. Все у нас отлично, — сказал ему сын и был таков, обняв отца на прощание.
И Борис слег. Он вдруг остро почувствовал, какую огромную потерю понес в жизни. Но этот кризис нужно было пережить. Люся не терпела его «нюни», а тут и у Насти проблемы начались. Мальчики, сигареты, гулянки.
Учеба в школе подходила к концу, а в голове ветер: ни планов, ни желаний учиться дальше.
— Я к маме в магазин пойду работать, — заявила дочь, и Люся не возражала. Все лишняя копейка в дом, раз уж папаша сам достойных денег заработать не может и живет на подачки сына.
Это был удар ниже пояса, после которого Борис попал в больницу с сердцем. Он лежал на больничной койке, обмотанный проводами, датчик пикал сбоку, а мимо проносилась его жизнь, которую он положил на алтарь своих низменных желаний.
Любил ли он Люсю, когда бросил семью, или это была просто похоть? Люся и сейчас еще была в самом соку, но это его уже не радовало. Сломался какой-то стержень, на котором держатся отношения.
И ему не хотелось возвращаться домой. По ночам снилась Надя, та, которую он бросил. Домашняя хозяюшка, заботливая мать, одна вырастившая сына, успешного, уверенного в себе. Она нашла свое счастье и без него, замужем за «солидным» мужчиной.
А утром прибегала Люся с пакетом какой-то еды, которая не лезла в горло. Ни бульончика домашнего, ни тепла, ни ласки. Все наскоком, все бегом. А Настя не пришла ни разу.
И возвращение домой было безрадостным. Люся накормила его гречневой кашей с сосисками и перестелила постель.
— Ложись, я позже приду, — сказала она, лукаво улыбаясь.
А он недоумевал: неужели она серьезно? Он еле ходит, ему не до ласк. Да и не хочет он Люсю рядом. А Настя и вовсе ночевать не пришла. Но жена не волновалась: девочка взрослая, восемнадцать есть. Пусть развлекается.
Но все закончилось в один момент. Люся объявила, что такая жизнь ее не устраивает. А новый директор магазина предложение сделал.
— Я ведь еще молода, Боря. Мне пожить охота с мужчиной и по-человечески. И Настьку пристроить, а у него связи.
Так он и остался один, в чужом углу, который удалось выменять при разделе квартиры. Больной и никчемный. Настя выскочила замуж, ей не до отца.
А Люся нет-нет да забежит с продуктами, правда уже не с просроченными. Вот и все радости в жизни. Так она и прошла в пятьдесят пять лет, превратив его в немощного, никому не нужного старика.
