То, что он человек с не совсем обычным детством, Федька знал всегда. И совсем не потому, что в детстве мать таскала его по психологам и пичкала успокоительными. Просто Федька был уверен: он каким-то образом попал сюда из параллельного мира. Сначала он постоянно задавал матери непонятные вопросы, чем только пугал бедную женщину. Через некоторое время он запретил себе даже думать о своих воспоминаниях, не то что озвучивать их вслух — есть горстями таблетки уже порядком надоело.
Но тайна его прошлого все же не давала ему покоя.
***
Первое детское воспоминание было связано с бомбежкой. Где-то совсем рядом падали и разрывались снаряды, а они с матерью прятались в сыром подвале. Сколько это продолжалось, Федька не знал, он просто помнил, что было очень страшно. Он постоянно думал, что дом, под которым они прятались, может упасть… Когда бомбежек не было, они жили в своей квартире. Желтые полосатые обои, шторы им в тон и — обязательно — металлические ставни на всех окнах. Почти всегда ставни были закрыты, и в доме был полумрак, ведь свет в дом попадал через узкие щели между железными пластинами. Мать открывала окна лишь на несколько минут перед самым закатом, чтобы проветрить дом перед сном, и сразу старалась закрыть их вновь.
— Мама, а почему мы не открываем окна днем? — спрашивал любопытный мальчишка. Но вместо ответа она лишь отмахивалась, и говорила, что так надо.
Часто в их квартиру приходили мужчины и женщины с оружием. Маленькому Федьке это не казалось чем-то необычным, ему даже нравилось, когда приходили гости. Пока взрослые сидели за столом и тихо что-то обсуждали, мальчишка играл с патронами. Даже сейчас, через двадцать лет, Федор помнил их бархатистую ребристую поверхность, выпуклый капсюль и разноцветные пыжи из твердого пластика. Особенно в память запал один усатый гость, которого мать называла Игнатом Петровичем. Однажды он принес Федьке поиграть маленький мешок с дробью — не самое подходящее развлечение для пятилетки. Мальчишке нравилось смотреть на блестящую поверхность медных шариков, пересыпать их из руки в руку, кожей ощущая холодок металла.
— Мне кажется, это лишнее, он же ребенок… — возмутилась тогда мать.
— Ничего страшного, пусть привыкает. Вырастет, возьмём его к нам в сопротивление, — отозвался Игнат Петрович.
Так Федька понял, что мать и ее знакомые участвуют в каком-то протесте. Против кого или чего, было непонятно, но мальчишке в силу возраста это было не очень интересно.
Еще Федька отлично помнил свой детский сад, который находился в паре кварталов от дома в странном месте, которое взрослые называли Горой. Для того чтобы попасть в садик, нужно было надеть на себя подобие большой деревянной коробки с вырезанными отверстиями, и только так можно было передвигаться по улицам.
По утрам дети всего дома кучкой собирались под коробкой, потом взрослые брали оружие и, точно ценный груз, провожали ребятишек в сад. Федька и не думал тогда, что это какой-то странный способ передвижения по улицам, это было как само собой разумеющееся. И только однажды возле входа в сад взрослые так быстро сняли короб, что он на долю секунды оказался на свежем воздухе и впервые увидел небо. Оно было красное с фиолетовыми полосами и просто завораживало своими яркими цветами. Федька так бы и стоял, как вкопанный, если бы мать не толкнула его спускаться в садик.
— Никогда не вылезай из-под защиты, если не хочешь, чтобы тебя утащили на корм!
Оторопелый Федька шагнул назад и, оступившись, повалился на ступеньки… и повредил себе руку, напоровшись невзначай на какой-то штырь, торчавший из перил. Кровь хлестала как сумасшедшая, запачкав брюки и рубашку. Остолбеневший Федька испуганно прижимал к ране носовой платок и боялся заплакать — вдруг чешуйчатые услышат его рев.
Вход в сад был тоже необычным/ Сначала нужно было спуститься вниз, потом перейти по тоннелю, а затем немного подняться по лестнице и только тогда окажешься на месте.
Детей и воспитательницу Федька помнил плохо. Но то, что на занятиях ребятишек учили надевать противогазы и стрелять из лука, он помнил хорошо. Еще были какие-то диафильмы про войну… но здесь память подводила, и он никак не мог вспомнить, что было на тех картинках.
Отца у Федьки не было. Он знал его только по фотокарточкам, которые мать хранила в ящике стола. Красивый и усатый, мальчишке он казался героем. Мать редко рассказывала об отце, упоминала только, что он попал под обстрел, когда чешуйчатые напали на их город.
Кто это такие, Федька точно не знал. Но догадывался, что именно с этими врагами и борется сопротивление, в которое входит его мама. Ребята в саду говорили, что чешуйчатые едят детей и именно поэтому родители их так тщательно прячут. Но мальчишка не верил — как кто-то может есть живых людей?
Вот такую невеселую жизнь помнил двадцатилетний Федька.
***
Закончилось все неожиданно и как-то непонятно. В тот день, когда он распорол себе руку, к вечеру стало совсем плохо: поднялась высокая температура, а по телу распространилась сыпь. Сначала мама пыталась справиться сама, смазывая рану зеленкой и прикладывая к его лбу влажные полотенца. Но бедному Федьке становилось все хуже. Ночь прошла в лихорадке, и с утра решили отправляться в больницу.
Госпиталь был один на весь район и располагался буквально в пяти минутах ходьбы, в подвале бывшего музея искусств. Поговаривали, что раньше больница была в новом здании через дорогу, но это было еще до вторжения. Теперь лечить людей приходилось украдкой, иначе чешуйчатые могли просто разбомбить всю больницу.
Как добирались до больницы, Федька не помнил. Скорее всего, опять накрывшись коробками, другого не дано. Седовласый врач быстро осмотрел мальчишку и, потрепав его за рыжие волосы, вынес вердикт:
— Зашить зашьем, конечно, вашу руку. Но тут похоже отравление, вчера графеном город брызгали. Только под капельницу сейчас … Есть экспериментальный метод, высокими частотами, попробуем…
***
Когда Федька проснулся после капельницы, первым делом он удивился солнечному свету, бьющему прямо в окно около кровати. Высокое голубое небо притягивало взгляд и одновременно пугало. Сначала хотелось вскочить и бежать прятаться в подвал, но потом мальчик увидел других людей, спокойно лежащих на своих кроватях, и сразу успокоился. Если никто никуда не убегает, значит, все в порядке. Он с любопытством начал изучать помещение и не уставал удивляться. Светлые стены, красивые шторки на окнах… Когда его перенесли сюда?
А потом пришла мама, чтобы проведать его и узнать о самочувствии. То, что что-то произошло в его жизни, Федька догадался каким то шестым чувством. И даже не потому что мать была не в военной форме, в которой она ходила последние несколько лет, а в платье… Дело в том, что она пришла с отцом. С тем, которого Федька видел только по фотографиям. То, что это был он, сомнений не было. Усатый, статный мужчина обнимал мать и называл Федьку сыночком.
— Мааам, откуда он взялся, этот папа, его же не было? — серьезно спросил Федька мать. Наверное, он не погиб, а выбрался из плена чешуйчатых? Но мать только удивленно подняла брови.
— Ты чего? Отец из командировки специально пораньше приехал, как узнал, что ты заболел. Доктор сказал, вирусное что-то…
Дальше странности только продолжались. Домой Федьку выписали через три дня, и родители приехали за ним на машине. Никаких коробок, оружия и людей в военной форме не было видно. Спокойный мирный город наводил на мальчика панику и ужас.
— Мам, мне не нужно надеть коробку? — робко спросил Федька, вопросительно взглянув на мать. Вместо ответа она лишь потрогала мальчику лоб и многозначительно посмотрела на отца.
— Какую коробку? Ты как себя чувствуешь, Федюнь?
— Ну, от чешуйчатых, мам… Чтоб не съели…
Родители принялись бурно обсуждать влияние телевизора на детей то, что ему, Федьке, уж точно надо смотреть поменьше взрослых передач.
В родной квартире все было обставлено по-новому: обои были в полоску, но зеленые, и шторы в цвет. Никаких зарешечённых окон и апокалиптического неба.
***
Несколько лет Федька привыкал к новой обстановке, но никто так и не смог ему ответить, куда подевалась привычная ему жизнь. Здесь никто даже и не слышал ни про каких чешуйчатых или про отряды сопротивления.
Спустя годы Федор пришел к выводу, что в тот день в больнице его каким-то удивительным образом перекинуло между параллельными мирами. Все, кому он рассказывал историю своего детства, были уверены — он просто перепутал какой-то фильм со своей жизнью. Но Федька был уверен, все не так просто. И в доказательство он мог предъявить свой шрам на ладони, который он получил в своей параллельной жизни.
—
Автор: Татьяна Ш.
