— Мам, когда ты еще приедешь? – со слезами спросила Маша. – Я же скучаю без тебя, а ты все уезжаешь и уезжаешь.
— Потерпи еще, малышка, — мама целовала дочку в щечки. – Маме нужно денежки зарабатывать.
— Тань, ну устроилась бы здесь, в госпитале санитарки требуются и сторожихи на склады требуются, — сказала бабушка. – Куда тебе мотаться, опасно же, да и дите тоскует.
— С голоду помрете, ели я останусь! Сами понимаете – время такое, на бюджете не прожить, зарплаты задерживают. Ну, бывайте, я поехала.
Маша еще долго не могла отпустить маму из объятий, не могла надышаться ее запахом, наслушаться ее голосом. Вот сейчас она уедет за своими китайскими пуховиками не известно – когда приедет.
Когда-то была полная советская семья: отец, мать, бабушка (папина мама) и Маша. А в начале 90-х папу убили какие-то хулиганы на улице. Бабушка никак не могла прийти в себя, только мама ее поддерживала. А потом стало вообще плохо – не было нормальной еды, все очереди и талоны, но главное – катастрофически не было денег. Маму тогда ее подруга втянула в этот бизнес: она брала несколько баулов далеко уезжала, ее долго не было. Она присылала деньги, а когда сама приезжала – много вещей привозила. Но вещи Машу не так уж и радовали, она заскакивала к маме на колени и сидела часами, обнявшись с ней. Максимум неделя – и мама опять в путь.
А потом начинались дни со скучной бабушкой. Она постоянно взяла вещи – от носков до свитеров, и отдавала кому-то на продажу. Когда она вязала, то все время молчала, ее не разговорить:
— Машенька, не мешай мне сосредотачиваться, — говорила она.
Скучно! С мамой в редкие дни ее приезда очень весело: она привозила новые настольные игры, и они вместе с Машей разбирались в их инструкции. Маша обожала эти дни – с нежностью смотрела как мама улыбается, какие красивые у нее волосы, хоть и собраны в пучок, какие у нее мягкие руки, когда они гладят Машу по голове. Что уж говорить – мамин отъезд был как нож в сердце, приходилось все время ходить к почтовому ящику в ожидании письма и бежать пулей к телефону, если звонит межгород.
— Бабушка, а где сейчас моя мама, — после звонков Маша подходила с картой России к бабушке, и они вместе искали тот город, с которого звонила мать. Ну ничего себе, почти всю карту можно перечеркнуть слева направо – так далеко!
Почти до конца 90-х годов мама так и ездила: туда-сюда. Ее визиты были все реже, да и звонки тоже. Когда Маше шел пятнадцатый год, бабушка с мамой о чем-то долго говорили, запершись на кухне. Распрощались как обычно – Маша плакала, мама говорила о необходимости поездки. Только бабушка даже не обняла вою сноху на прощание, стояла поодаль, плотно сжав губы.
Спустя пару месяцев, когда Маша ее замучила нытьем: «Где мама? Почему не звонит и не пишет?», бабушка вдруг вспылила:
— Да неизвестно, когда твоя непутевая мать приедет, и приедет ли вообще! Замуж она собралась, уже другого ребенка ждет! Ей не до тебя, поэтому не пишет и не звонит!
Бабушка увидела, что внучка побледнела и уже близка была к обмороку. Она подбежала к Маше, потрясла ее за плечи, уложила на диван и ласково сказала:
— Ну что ты, девочка! Ну пора уже привыкнуть, что мамы почти не бывает. Я что – тебя обижаю? Ты уже взрослая, еще немного – и замуж выйдешь, что ж тебя – к мамкиной юбке привязать, что ли? Ну не плачь!
— А почему она меня с собой не взяла в свою новую семью?
— Да бог ее знает. Мужик у нее там какой-то сердитый. Тебе со мной лучше будет.
До Машиного совершеннолетия приходили только открытки с поздравлениями на праздники или редкие звонки по межгороду. Маши в это время или не было дома, или она не хотела подходить – не могла простить предательства матери. Только на свое 18-тилетие взяла трубку – бабушка уговорила.
— Алло! – равнодушным голосом ответила Маша.
— Машенька, здравствуй! Поздравляю тебя с днем рождения! Почему ты на мои звонки не отвечаешь? А у тебя сестричка родилась, Аленка, ей уже три года. Может, приедешь, познакомишься? Да и вообще, жить тут будешь и учиться.
— Мама, я скоро замуж выхожу, у меня своя семья будет. Так что желаю вам там как-то самим жить счастливой семьей. Спасибо за поздравление и прощай. Не нужно мне больше писать и звонить.
Но мама писала – и просто письмами, и сообщениями, когда появился интернет. Бабушка ей отвечала, а Маша – нет! У нее была семья, уже родился сын, в ее семье было все благополучно, а у ее мамы все плохо.
— Машенька, ну ответь ты матери, — уговаривала бабушка. – Мириться надо как-то, я помру, ты совсем сиротой останешься. Мама, вот, пишет, что совсем у нее плохо – тот сердитый муж оставил ее без копейки, от алиментов бегает, она концы с концами сводит.
— Это к ней бумеранг ей вернулся, — ворчала Маша. – Что я ее теперь содержать должна? Или пожалеть? Не надо было бросать меня.
Бабушка умерла, поэтому рассказывать о матери Маше было некому. Мама не писала. Да и уже почти 20 лет прошло с тех времен, как она уехала и не вернулась, поэтому и знать о ней ничего не хотелось. Но тут на Машину страничку зашла Алена и написала ей.
«Маша, наша мама тяжело больна. Она просить тебя приехать к ней, проститься. Неизвестно, сколько ей еще жить осталось. Тут главное – все простить и отпустить, и тебе легче станет, на сердце тяжести не будет».
«Какой тяжести? – ответила Маша. – Мы с ней уже почти 20 лет как чужие люди. Чем она там так тяжело больна?»
Вместо ответа была прислана фотография – на больничной кровати сидит абсолютно лысая женщина, очень худая, буквально кожа да кости, а на сгибе локтя капельница. Лицо – как маска, слабая улыбка. Понятно, у мамы рак. Машу аж отшатнуло от монитора. Она в этот же вечер собралась, оставила сына на мужа и улетела в далекий город.
— Машенька, ты прости меня, — чуть слышно произнесла мать.
— И ты меня прости, — дрогнувшим голосом ответила Маша.
Мама умерла на следующий день. На похоронах сестра сильно плакала, Маша же не выронила ни слезинки. Было такое впечатление, что она хоронит какую-то чужую, незнакомую женщину, которая внешне даже не похожа на ту молодую, энергичную маму. Но хоть попрощались, действительно на сердце легче. А этот сердитый муж не приехал даже Алену поддержать. Сейчас сестры активно общаются, есть даже идея съездить в гости друг ко дружке.
