Олег Михайлович, стоя у высокого, полукруглого окна террасы, пристроенной к дому этим летом, наблюдал, как из только что заехавшей в ворота машины вышли двое крепких ребят, вынули из багажника какие–то пакеты, постояли, что–то обсуждая, а потом зашагали к дому.
— Ну! Ну, Лялька, свои! — мужчина погладил по спине напряженно принюхивающуюся овчарку, что стояла рядом. Собака посмотрела на хозяина, потом на приехавших людей, заворчала. — Ой, да ну! — Олег покачал головой, наклонился и, потрепав Ляльку по голове, пожурил:
— Не узнала? Охломонов своих не узнала? Да… Давно вы не виделись… Девочка моя, ну вот, теперь дрожишь… Старики мы с тобой, Лялюшка, старики… Горе – дрожим… Радость – опять дрожим…
Мужчина, накинув овечий полушубок и сунув ноги в валенки с огромными черными, блестящими галошами, распахнул дверь. На крыльцо упал прямоугольник света, Лялька, заливисто лая и как–то иноходцем бросилась к гостям. Узнала! Мальчишек своих узнала, завизжала, как, бывало, в детстве, еще щенком, делала; принялась вертеться вокруг них, хлопая хвостом по пакетам, вскакивала на задние лапы, становясь ростом почти с ребят, лизала им лица, поскуливала от удовольствия и накатившего вдруг счастья. Да… Заскучала она здесь, загрустила. Олег Михайлович был хозяином добрым, ласковым, но слишком спокойным, а Ляльке хотелось иногда тряхнуть стариной, сигануть через забор на соседний участок, к тете Вале, погонять таращившихся на нее кур, вдоволь наваляться в песке, что прятался под брезентом в углу между участками; потом, отряхнувшись, мчаться за велосипедами и рычать, если ребятня трезвонила ей, мол, дай дорогу. Лялька дороги не давала, теснила «двухколесных бегунов» к обочине. Но старалась не для себя, а для своих мальчишек, расчищала дорогу для двух оболтусов, что были ей дороже жизни. Им впереди быть, им и Ляльке, овчарке с большим седым пятном на боку…
Выросли мальчишки, остепенились, постарела Ляля, а вместе с ней и Олег Михайлович, хозяин участка. Жизнь стала размеренной и предсказуемой, прогулки – чинными и неспешными, вздохи Олега тяжелыми, а ноги самой Ляли слабыми. Но сегодня это всё можно отменить! Визжи до одури, виляй хвостом и бреши, почём зря, валяйся в снегу и прыгай на могучие спины парней! Андрей с Ваняткой приехали, разбойники и разгильдяи, племянники старого Михалыча.
Мужчины, застыв на миг, побросали пакеты и кинулись к Ляле, тормошили её, кидались снежками и хохотали, сбивая друг у друга шапки меткими бросками. Снег уже был везде – за воротником и на меху курток, в ботинках и на голове, — когда Олег Михайлович, включив мощный прожектор, не осадил гостей своим раскатистым: «Хорош! Орёте на всю округу, подумают, у Михалыча разбойничья братва гуляет! А ну в дом! Все – дети, собаки и провизия!»
— Да ладно тебе, батя! Чё ты завелся–то?! — заплетающимся языком ответил Ваня, раскинул руки, улыбнулся и крикнул:
— Привет, батька! Привет, Борисовка! Уууууу!
Андрей и Иван, родные братья, остались без родителей, когда старшему. Андрюше, было пятнадцать. Возраст, когда они переехали к дяде Олегу, был трудный, строптиво–бунтарский, тревожный. Пережми их – отвернутся, дашь слишком много слабины – на шею сядут… Но Олег с женой нашли к ребятам ключик, подобрались к душам, не лезли туда, где тайное, сокровенное, ждали, пока ребята сами их позовут, допустят к себе. Дождались, заменили им родителей, выпустили в большой мир и улыбались, слыша, как ребята Олега меж собой батей называют…
— Цыц, не ори! Ванька, да ты пьяный что ли?! Андрюш, чего с ним? — Олег Михайлович подхватил шатающегося Ивана и помог взобраться на крыльцо.
— Да у него, понимаешь, фирма тю–тю…
Андрей сделал указательным пальцем движение вверх.
— Как это? — Олег помог занести пакеты с продуктами в дом, потопал на террасе, скидывая с валенок снег, свистнул разыгравшейся во дворе Ляльке и закрыл входную дверь. — Разувайтесь, тапки ваши в комнате, а тут всё же студёно. Ох, Ванька, Ванька! Ведь толковый ты, рассуждающий, голова, но горячность твоя к добру не приведет… Ладно, потом поговорим, а сейчас ужинать. Я что–нибудь сварганю, а вы переодевайтесь. Нашли, в чём приезжать, вы б еще камзолы нацепили!
Он с насмешкой оглядел пиджаки и узенькие, модные брючки, что были на племянниках.
Ребята поднялись на второй этаж по широкой, деревянной лестнице, выкрашенной в темно–ореховый цвет, захлопали дверьми комнат…
Олег, умывшись, прошел на кухню, включил свет и задумчиво оглядел провизию в холодильнике. Себе–то он разносолов не готовил, время терять не хотелось на этакую возню, но для дорогих гостей и салатик соорудил, и бутербродики, и картошечку пожарил с огромными, сочными кусками говядины.
Лялька уже получила свою лакомую косточку и теперь неспешно клацала по ней зубами в уголке на подстилке.
Минут через тридцать братья, уже в спортивных костюмах, расслабленные и, как говорил Андрей, «перезагрузившиеся» на отдых, спустились вниз.
Сели ужинать. Столешница под мрамор, темная, с белесыми прожилками, отражала люстру, что большим одуванчиком свешивалась с потолка, посуду, стоящую на ровной, чистой поверхности, лица людей…
Олег сам проектировал и дом, и другие постройки на участке, продумывал интерьер. Это было полностью его детище. Жена, Даша, оставалась в стороне. Дом родился через два года после того, как погиб брат Олега, оставив ему своих сыновей. Пережить такую потерю тяжело, муторно, будто кто ковырнул сердце, да и вырвал кусок. Отдушиной стала постройка «родового гнезда». Олег целыми днями пропадал в кабинете, чертил, что–то высчитывал, листал книги и руководства, а потом победно показывал свои наработки семье, ставшей вдруг сразу на двух человек больше.
— Олег, я, конечно, всё понимаю, но такая столешница… Это что, сейчас модно? Не мрачновата ли? — качала головой Дарья, рассматривая рисунок будущего стола.
— Даша, ты просто не была на Байкале! — вскакивал с дивана Олег, принимался расхаживать перед женой, убеждать, размахивать руками. — Это же лёд! Он огромный, глубоко уходит вниз, тёмный, но на нём всегда есть вот такие прожилки, это как дороги, вены, по ним бежит жизнь!
Олег Михайлович много путешествовал в юности, а теперь воплощал увиденное когда–то в деталях интерьера.
Обстановка гостиной делалась с отголосками пляжей Пицунды, ванная – горы Кавказа, пейзажи по стенам, свежие, яркие краски, высокие потолки. Терраса у дома, до которой руки дошли лишь недавно – это одно местечко в Хорватии, куда Олег возил жену на юбилей их свадьбы…
— Ну так что там стряслось, Иван? — подождав, пока еда будет съедена, спросил хозяин большого дома.
— Объяснять долго… — поморщился Ванька, широкоплечий, коренастый мужчина тридцати двух лет, с густыми, черными, как у отца, волосами и яркими. пухлыми губами на смуглом лице. — Ну, скажем так – подставили меня. Пришлось, чтобы в долгах не увязнуть, детище своё продать…
— Глупо, — пожал плечами Андрей. — Надо было бороться! Еще неизвестно, кто кого!..
— Да ну! Там такие люди, такие авторитеты, что я им не чета. Да и надоело эти колеса–шины–диски продавать. Они у меня уже во сне крутятся перед глазами! Неет! Я вот что придумал! — Иван победно выпрямился, сложил руки перед собой на столе, выдержал небольшую паузу и продолжил:
— Ты, батя, давно говорил, что тяжело за домом смотреть, что трудно тебе тут одному управляться. Было?
— Ну было… — чувствуя подвох, кивнул Олег.
— Так вот. Теперь гостевой дом мы будем сдавать. За приличные деньги, естественно! А что? Что вы так на меня смотрите?! Прекрасный дом, все удобства, вокруг – красота и тишина! Чего может еще желать уставший городской путник! Рекламу я уже запустил, благо, фотки нашлись и участка, и домика. Ну и… Та–дам! — Иван отбил ладошками на столе барабанную дробь. — Первый заезд завтра в пять. Вечера, кончено, — уточнил он.
— Что за чушь ты несешь, Ваня? — растерянно прошептал Олег Михайлович. — Какой заезд?! Кого?! Ты даже не спросил меня! Дом холодный, там не прибрано… Да и вообще! Нет, ерунда какая–то!
— Я покажу! Я сейчас всё покажу! — вскочил Ваня и побежал в свою комнату.
Андрей только пожал плечами.
— Он просил его привезти, я думал, просто отдохнуть человек решил…
Через минуту Иван уже показывал домочадцам новенький сайт, только что слепленный, с кучей рекламы, где красовался их гостевой дом, фотографии, рисунки, описания, а потом рябили в глазах цифры. Снять, забронировать, с ужином, обедом или завтраком, с увеселениями или, наоборот, без оных, с шашлыками, выездами на снегоходах и прочей ерундой, какая может прийти в голову только очень потерявшемуся в этой жизни мужчине.
Олег Михайлович молча пролистал всё, от яркого заголовка до последней строчки цен, потом медленно встал, огромной своей ручищей захлопнул ноутбук и, ткнув под нос племяннику «дулю», сказал: «Во! Во тебе, а не гостевой дом, понял? Ты совсем, что ли, разум потерял? Сколько можно ерундой страдать? Это мой дом, понял? Мой, я сюда никого чужого не пущу! Здесь тётя Даша жила, здесь вы росли, так что ты балаган устраиваешь?»
Ударил рукой по столу, не дав Ване и слова вставить, и ушел к себе в комнату. Она, в отличие от других жилых помещений, располагалась на первом этаже. Там Олег и спал, и ел, если не было гостей, и мастерил незатейливые деревянные игрушки – животных, паровозики, самолеты и тракторы. Всё выпиленное из цельного куска древесины, разрисованное, расписанное, любо–дорого поглядеть. Раньше это была просто мастерская. Потом, после похорон Даши, Олег перебрался из их супружеской спальни сюда, говорил, что на время…
Закрыв за собой дверь, Олег опустился на кровать, потрепал верную Ляльку, поскуливающую в унисон его мыслям, закряхтел. Ну какие гости?! Какие постояльцы?! Это его мир, только его, Иван не имел права распоряжаться им! Да, был лет пять назад разговор, что можно и сдавать на время домик, что всегда найдутся желающие… Но разговоры – это одно, а вот так взять и продать кому–то частицу себя по–настоящему – это немыслимо, непотребно!
… — Ну вот… — протянул с досадой Ванька, — даже договорить не дали…
— А что тут договаривать? — строго одернул его Андрей. — Ты уже удела закусил, рвешься в бой, а ведь усадебка не твоя, и не тебе ею распоряжаться. Батя хозяин, через его голову прыгнешь — только ноги переломаешь! В общем, какая–то петрушка получается!
— Не, это еще не петрушка… Вот завтра уже будет она… — задумчиво ответил мужчина, махнул рукой и, встав, начал собирать посуду со стола… — Надо бы домработницу завести, а?
Он заговорщицски глянул на брата, но тот только покрутил пальцем у виска.
— Подставил ты меня, предприниматель недоделанный! Пусти, я — спать, сам всё убирай! — Андрей оттолкнул брата, что лез к нему бороться, и ушел наверх, долго там топтался, переживая за Олега, потом принял душ и уснул. Да что он, не прогонит непрошенных гостей что ли?! Да в два счёта!..
Олег Михайлович долго не ложился, сидел за монитором компьютера, рассматривал старые фотографии, о чем–то думал. Когда ребята уже легли, оделся и вывел Ляльку, прошёлся с ней по расчищенной грейдером улице, поглазел на луну, проверил, хорошо ли заперты ворота, и только тогда лёг.
Лялька примостилась рядом. На кровать она никогда не лезла, но отвоевала себе право спать в одной комнате с хозяином, хотя он этого сначала не одобрял. Ляля старчески линяла, везде была ее шерсть, но она так тяжело вздыхала под дверью, если ее оставляли в столовой, что сердце Олега не выдерживало, и он запускал ее внутрь…
…Утром Андрей и Иван поняли, что они одни. Олег Михайлович, выгнав из гаража своё «Вольво», куда–то укатил.
Андрей схватил из холодильника хлеб, нарезал колбасы, отщипнул чуть–чуть петрушки из стоящего на подоконнике горшочка, включил чайник, сел на диван и приготовился неспешно поглощать привезенные запасы.
Иван, пыхтя, ввалился в дом, вспомнил, что не переобулся, чертыхнулся беззлобно и, кивнув брату, поволок куда–то большую коробку.
— Это что? — поинтересовался Андрей, обсасывая куриную косточку.
— Это дизайн, мой друг. Это наш счастливый билет! Только что доставили. Ты мне поможешь всё развесить!
— Что бы там ни было, я и пальцем не пошевелю! — сложил руки на груди мужчина. — Ваня! Опомнись!
Но Ванька «помниться» не хотел, а уже выскочил в свитере и штанах, даже шапку не надел, вытянул из гаража снегоуборщик, повозился с бензином, а потом затарахтел, расчищая путь к святая святых – гостевому дому.
Ванька оголтело наваливал сугробы вдоль дорожки, улыбался, щурился от яркого, морозного солнца, а потом, всё бросив, скинул свитер и, вопя что–то нечленораздельное, но очень восторженное, нырнул в сугроб. Охолонувшись, он растерся полотенцем и пошёл запускать систему отопления. Из трубы в гостевом повалил дымок, загудел камин на первом этаже. Но это скорее для красоты, основную нагрузку брала на себя система парового отопления, специально разработанная Олегом.
Андрей лег, включил себе сериал, но то и дело отвлекался, потому что через распахнутую форточку заливались в комнату стук, скрежет, легкий матерок Ивана, гомон воробьев в кустах смородины, лай Ляли и мурлыкающий голос певицы Ёлки из динамика Ванькиной колонки, которую он вытащил на улицу и теперь веселил окрестности городскими песнями…
— Вот всё ему ни по чём! — с досадой перевернулся на другой бок Андрей, выключил телевизор и угрюмо взглянул на небо, ярким голубым платочком висящее над тонкими березами. — Деньги проворонил, в дураках остался, батю расстроил, а как с гуся вода!..
Иван всегда легко переживал неудачи. Двойка в школе? Не беда, зато дома новый футбольный мяч, и батя обещал сводить в субботу на хоккей. Не поступил в институт? Обидно, готовился столько, старался… Ну ничего, зато можно пока подработать, бате опять же с участком помочь. Девушка бросила? Да еще и фирму себе забрала, что они вместе с Ванькой открывали, выпестовали, точно младенца, на ножки поставили? Жуть как обидно… Но, с другой стороны, торговать офисными креслами всю жизнь не будешь! И так уже надоело! Можно что–нибудь новенькое замутить! А она пусть так и ворочается с этими кожзамовскими агрегатами!
И вот это «замутить» шагало вместе с Иваном по жизни, мешало существовать другим, но ему самому давало возможность гореть бенгальским огоньком, шипеть и искриться энтузиазмом, пока не доберется серебряная шипучка до самого краешка. А как догорит один фитилёк, так найдётся другой! И всё по–новой!..
То Иван торгует велосипедами, то связался с художниками и организует выставки, находя пустующие галереи, то вдруг бросается в благотворительность и строит приюты для животных. Потом, отдав всё другу, врагу или просто чужому надёжному человеку, едет лазить по горам, рубить джунгли мачете и зарываться ногами в белый песок далёких островов… Кипит, бурлит натура, требует бега, вечного, ретивого и безоглядного. И это счастье.
Андрей совсем другой. Осторожный, медлительный, расчётливый, он с опаской смотрит на всё новое, часами сидит в раздумьях, не решаясь сделать очередной шаг, с трудом принимает изменения, предлагаемые коллегами. С ним надёжно и железобетонно, каждый новый день похож на предыдущий, а жизнь расписана до мелочей. Иван помнит его немного другим, но после потери родителей старший брат, пока решалось, кто теперь будет воспитывать ребят, стал в их маленькой семье главным, взвалил на себя ответственность за всё. Он почему–то решил, что отец тогда просто плохо рассчитал маршрут, прогадал где–то, и поэтому группу альпинистов засыпало снежной лавиной. Андрей такой оплошности не допустит. Он продумает всё на сто шагов вперед, Ивана в обиду не даст и сам не пропадёт!..
Тогда, в детдоме, Андрей за Ваньку горой стоял, докучал своей защитой, Ивашка дурачился, хулиганил, а Андрюша закалялся и грубел, научившись показывать клыки не хуже матёрого волка. А было–то ему всего пятнадцать…
Сейчас стало полегче, вырос Ванька, у каждого своя жизнь, но вот это Иваново разгильдяйство всё еще, нет–нет, да и заставляло беспокойно хмуриться.
Вот и сейчас младший брат залез на скользкую крышу гостевого домика и прилаживает там дурацкую надпись «Добро пожаловать!», тянет провода к щитку в доме, гоняет воронье, сидящее на антенне, горланит вместе с Ёлкой «Всё зависит от нас самих, всё зависит от нас самиииих…».
— «Ничего в мире нет такого, что не подвластно было б нам…» — допел вместе с братом Андрей, усмехнулся, хотел отвернуться, но замер, наблюдая полёт Ивана вниз головой в сугроб. «Добро пожаловать» покосилось, но устояло, подмигивая почему–то только согласными буквами.
— Ванька! — заорал Андрей, выскочил на крыльцо, перемахнул через валяющиеся на снегу инструменты и помчался к месту трагедии.
Он стал судорожно тянуть Ваню за сапоги, ругался и постанывал от страха, что Ванька сломал себе шею. Брехала рядом Лялька, наскакивала на торчащие из сугроба Ванины ноги…
Откопали. Иван, выплюнув снег и обтерев лицо рукавом свитера, сначала тупо смотрел на стоящего перед ним брата, а потом засмеялся, откинувшись назад.
— Вань, ты головой повредился, да? Может, врача? — строго прошипел Андрей. — Ты когда повзрослеешь?! Ты, что, не понимаешь, что крыша – это опасно, что ты мог убиться, что…
— Жизнь, Андрюха, вообще страшная штука! Я вот всегда думаю, а вдруг небо упадёт?! — Иван сделал снежок и запустил им в Андрюшу.
Ляля прыгала вокруг, мужчины валялись и бросались снегом, но тут у ворот остановилась машина, посигналила, замолчала, выключив мотор.
Иван вскочил, посмотрел на часы.
— Да чтоб их! Сказал же, к пяти! — чертыхнулся он, стал суетливо скручивать провода, собирать инструменты, помог подняться на ноги Андрею. — Пойди, встреть. С багажом помоги, развлеки беседой! Ну что ты стоишь?! Иди уже!
Он стал подталкивать Андрея к воротам, но тот упирался. Он не готов – не одет, не знает, что сказать, не знаком с теми, кто приехал, он абсолютно НЕ ГОТОВ! Не планировал, не просчитал, не проиграл в голове, как всё это будет…
Между тем из машины вылезли, покряхтывая и мило щебеча, три особы. Яркие горнолыжные костюмы на двух из них радужными, неестественно тропическими пятнами горели на фоне белого снега. Третья гостья, пожилая дама в длинной шубе, красиво повязанном на голове платке, сапожках под крокодилью кожу и в аккуратных вязаных перчатках на изящных руках вышла из машины последней, подняла голову вверх, к посадскому платку февральского неба, вдохнула чистого, чуть пахнущего свежими стружками воздуха, строго глянула на своих спутниц и зашагала к решетке ворот.
— Марина, Галя, ну что вы топчитесь?! Я устала, ноги затекли. Я хочу принять ванну и перекусить наконец! — женщина махнула девицам рукой. Те, поправляя причёски и натягивая капюшоны, подошли, улыбнулись и помахали Ивану ручками.
Мужчина расцвел, направился к гостьям.
— Добро пожаловать! — широко улыбаясь, сказал он, открывая железные створки. — Заезд у нас вообще–то в пять, номера не готовы, но мой ассистент, Андрей, вон он там стоит, — Ванька ткнул пальцем в сторону брата, девицы с любопытством до этого разглядывающие первого парня, переключились на второго, — так вот, он вас пока проводит в гостиную хозяйского дома. Андрей, подойдите! Ой, он у нас не очень разговорчив, вы уж не обижайтесь. Анна Львовна, дорогая! — Ваня уже вился вокруг самой старшей дамы. — Да–да! Не переживайте, чемоданы перенесем, машину припаркуем! Вы у нас первые гости в этом сезоне, милости просим!
С этими словами Ванька подхватил Анну Львовну под руку, подвел к Андрею, округлил глаза, мол, что стоишь, давай–ка действуй! Потом подмигнул девчонкам, те захихикали, сунули ему ключи от машины и оглянулись, наблюдая, как Иван еле вынимает из багажника два огромных чемодана.
— А он ничего! — залилась краской Галочка. — Живенький такой!
— Паяц, — бросила Марина. — Из театрального, видимо, выгнали, вот тут теперь подвязался. Пойдём, есть хочется!
Андрей, торжественно вышагивая рядом с Анной Львовной, мысленно проклинал брата. Видимо, в прошлой жизни этот чудик был клерком, целующим ручки дамам, либо альфонсом, увивающимся за каждой мало–мальски богатой юбкой!
— Вы управляющий этой обители? — у Анны Львовны оказался достаточно низкий, бархатный голос. Она осторожно подсунула свою ладошку Андрею под локоток и на удивление просто попросила:
— Помогите забраться по ступенькам, одна нога у меня, увы, лишь муляж.
Андрей, всегда испытывающий какой–то животный, необъяснимый и неуправляемый ужас перед физическими недостатками, широко распахнутыми глазами уставился вниз, желая, видимо, разглядеть под шубой и складками юбки тот самый муляж.
Но тут загадочная особа хохотнула и, пнув провожатого в бок, добавила:
— Шутка. Ну не пугайтесь, голубь мой! Нормальная я, всё при мне. Но взобраться в ваш терем всё же помогите! А где же хозяин? — продолжила Анна Львовна, проследила за взглядом Андрея, кивнувшего на Ваньку, который волочил чемоданы к гостевому домику и веселил девушек прибаутками. — Нет, ну что вы?! Разве ж это хозяин? Видно, что подмастерье, дворовый мальчик… Обидела?
Андрей пожал плечами, распахнул перед Анной дверь террасы.
— Вы в родственных связях с этим мальчиком–балагуром? Ага… Ага… Но мальчик–то уже не мальчик, и не так прост, каким хочет казаться…
Анна Львовна кивнула своим мыслям.
— Что «ага»? В общем, извините, у меня дела. А вы располагайтесь. Ваня, то есть, Иван, потом вас позовёт… Наверное… — Андрей сухо кивнул и ушел к себе в комнату.
«Поскорее бы приехал батя! Уж он умеет ставить на место этих любительниц зажиточной жизни!» — подумал мужчина и захлопнул за собой дверь.
Анна Львовна, пожав плечами, прошла в гостиную, которая плавно переходила в кухню–столовую, сняла шубу, аккуратно положила её на диван, села, разулась и, оглядевшись, не видит ли кто, помассировала уставшие, в шишках выступающих косточек ступни.
— Проблемные ноги… Проблемные… — покачала она головой. — И за что вы мне такие проблемные?..
Ноги не ответили, только благодарно согрелись, избавившись от узкого плена сапог.
Анна Львовна любила красивую, стильную обувь – кожаные сапожки, туфли, босоножки, ботильончики и прочие изыски женской моды. В молодости всегда делала покупки только в лучших магазинах или шила на заказ. Деньги не были проблемой. Работая заместителем директора Театра сценических миниатюр, она умело вела лодку творческого безумства к берегам обогащения. Реклама, камерные показы, гастроли, массовые мероприятия — всё было на ней и приносило ошеломительный доход. Анна добилась путевок во Париж всем актерам и, разумеется, себе. Город романтики и любви она планировала посетить с одним очень дорогим ей человеком… Но он рассудил по–другому. Или жизнь за них так решила… Париж был прекрасен, но воздух его тогда показался Анне Львовне чуть горьковатым, с налетом легкой грусти…
Потом были еще поездки, но в них Анна уже никого не звала, жила в номере одна, строго следила за своими подопечными, а потом вышла замуж за хорошего человека, редактора «Театральных эпох», родила Маришку, потом Галочку, и погрузилась в мир молочных смесей, платьиц и туфелек для своих принцесс…
… Анна вздохнула. Опять какой–то пустяк – вот, например, ее ноги, — увел ее мысли куда–то далеко… Может, это старческое?..
Да, а ноги, между тем, стали действительно сложными. Каблуки, узкие голенища, изящные ремешки – от всего пришлось отказаться года через четыре после рождения Галочки. «Поползли» вены, ушла былая лёгкость. Анна Львовна вжилась теперь в свободную, комфортную обувь. Лишь иногда она позволяла себе «шикануть». Сегодня был такой случай. Подумаешь, в машине посидеть два часа, ну что такого?! Но ноги были другого мнения, они требовали разношенных валенок и вязаных носков…
Женщина была голодна, а эти клоуны, как она сразу поняла, ни о каком гостиничном бизнесе и не слышали, повара тут точно не было, да и продуктов «на все запросы клиентов», как говорилось на сайте, куда залезла случайно Маришка и забронировала этот домик, тоже не имелось.
Можно, конечно, устроить скандал, раскричаться на крыльце, потребовать назад деньги и уехать. Можно даже вызвать работников Правосудия, и такие в знакомствах Анны Львовны имелись. Те приедут, накажут прохиндеев, навечно отбив у них тягу к легкому обогащению…
Девочки вытащили сюда Анну Львовну в сумасбродно–наивном порыве, долго путешествие не планировали, а просто, услышав, как она сетует на серость городской зимы, решили вывезти маму на природу. Она отнекивалась, но потом сдалась веселому мурлыканью дочерей, подчинилась вихрю их суетливых сборов, дав себе шанс на замечательный отдых…
Анна Львовна могла бы навести тут порядок, приструнить нерадивых владельцев лже–гостиницы… Но не стала. И ребят было жалко, и дочери бы расстроились…
Анна прошлась вдоль кухонного гарнитура малахитового цвета с ручками под старую бронзу, провела рукой по чистейшим поверхностям, заглянула на полки со специями – здесь было всё, что душа пожелает: восточная, итальянская, французская кухни, родные смеси перцев и диковинные баночки со странными названиями – только пользуйся!
Приглянулся женщине и чайник на плите. Сделанный под медь, отполированный, пузатый, отражающий весь интерьер в выпяченном животике, он выгибался тонким носиком, точно слон выполнял какой–то незамысловатый трюк хоботом…
В шкафчиках нашлось вдоволь кухонной утвари, чашек, тарелок, всевозможных столовых приборов и ситечек для заварки. А в банках, что теснились на подоконнике, прятались чайные коллекции. Душистые, если приоткрыть крышку, пряные, легкие, с цитрусовыми нотками, или томные, корично–имбирные, они так и просились в заварник…
Уютно, как дома… Странно, нигде, даже в лучших отелях мира, Аня не чувствовала себя так раскованно!
Анна Львовна, помыв руки, принялась за дело.
Пока Марина и Галка воркуют с этими проходимцами, и от голода умереть можно! Надо состряпать что–то быстрое и вкусное!
Андрей, уставившись в монитор компьютера, старался вникнуть в графики и диаграммы, что прислали ему из аналитического отдела. Надо всё продумать, взвесить, найти слабые места, спрогнозировать, принять решения! Но аромат куриного филе, зажаренного до легкой, румяной корочки, в сочетании с приправками и духом жареной картошки заставляли мысли путаться, слушая, как урчит в животе.
— Батя вернулся! Ну наконец–то! — улыбнулся Андрей, привыкший, что дядя Олег готовит всегда старательно, и в то же время просто и сытно.
Мужчина встал, выключил монитор, потер глаза и вышел на лестницу. Он хотел спросить, где Олег Михайлович пропадал всё это время, но только открыл и закрыл рот.
Внизу на стол накрывала, что–то напевая, та самая, в шубе. Только теперь она шубу сняла, ходила босиком, нацепила батин фартук и вообще вела себя слишком по–хозяйски.
Андрей, ни слова ей не сказав, быстро вышел на улицу, прошагал по дорожке к гостевому домику, хлопнул дверью, прервав милую беседу Ивана с барышнями о повадках диких уток, извинился, схватил брата за шкирку и потащил в угол.
— Иди и уйми их старуху! — прошипел он. — Она уже захватила кухню и добралась до наших запасов! Ваня, твои делишки не должны касаться нас! И она, и эти девицы здесь не ко двору! — закончил он, наступив Ваньке на ногу. Тот подергал ступню, силясь вынуть ее из–под ботинка Андрея, но так и не смог.
— Андрюша, — вкрадчиво зашептал он. — Ты зря такого мнения об этой семье! Они милые, воспитанные люди, они не объедят нас, да и потом, гостьи заплатили вперед, я всё вам возмещу! Ты лучше вот что… — Иван понизил голос почти до беззвучного шелеста. — У нас в гараже должны быть фейерверки. Пойди, поищи, вечером надо устроить салют. Так написано в рекламе.
— Да иди ты! — дернулся в сторону Андрей. — Ты становишься просто невыносим!
Он уже хотел уйти, но тут Марина, встав, подошла к нему, прищурилась.
— Извините, а вы не тот ли Андрей Елизаров, что два месяца назад увел у нас очень хороших клиентов? Вы же из «Рудников Елизарова», так? Вы глава этого богоугодного заведения! Я вас узнала! Вот так встреча… Да… Не думала я, что вы, такой хищник, и занимаетесь содержанием гостиницы…
Галочка хихикнула, но сестра только осадила ее строгим взглядом.
— Ну вот! У вас уже есть точка соприкосновения! Отлично! — пробормотал Иван. — А я пойду–ка, пожалуй, поищу всё для фейерверка!
Теперь и Андрей вспомнил эту девицу. Марина Петровна Шаманова, серый кардинал в бизнесе, серьезный конкурент…
— Я не занимаюсь такой ерундой. Это всё мой брат… Ну а вы, я так понимаю, не отличаетесь особым стремлением выбрать проверенное место для отдыха, раз клюнули на этот дом! — выпалил он.
Марина ничуть не смутилась.
— Мимо, дорогой мой, — улыбнулась она. — Здесь как раз есть всё из того, что я бы хотела для матери. Сейчас ее отдых – это главное. А уж сколько звёздочек имеет ваша гостиница, мне всё равно. Купить их, я думаю, не проблема. А ваш брат интересный человек, легкий, многогранный.
— Свисток, – кивнул Андрей, — пустозвон.
— Ну… — Марина пожала плечами, — свисток порой делает на футбольном поле больше, чем истошные крики судьи или долгие рассуждения вратаря с расчётом траекторий. Извините, я хочу переодеться. Увидимся за обедом. У вас в рекламе значится средиземноморская кухня, будьте добры соответствовать.
Мужчина, глядя, как она поднимается по ступенькам на второй этаж, хотел сказать ей что–нибудь гадкое вслед, но не сообразил, что…
… Анна Львовна с удивлением следила за тем, как Андрей, вбежав на террасу, хлопнул дверью.
— Молодой человек! — окликнула она его. — Зовите всех обедать! И разберитесь с фильтрами, вода идет катастрофически мутная!
Андрей закрыл на миг глаза, стиснул зубы и, не ответив, ушел к себе.
Всего три женщины, не пять, не десять, а всего три, ворвались в его размеренную, приглаженную и расчерченную на квадратики жизнь, стали топтаться в ней, играть в «классики», рисовать мелками новые дорожки, пытаться что–то изменить, не спросив разрешения! Только бы батя поскорее вернулся! Уж он–то наладит всё в два счёта!..
Не дождавшись помощи, Анна Львовна сама, накинув тулупчик, что кто–то предусмотрительно оставил на вешалке, и сунув ноги в вышитые снегирями валеночки, вышла на крыльцо, невольно залюбовалась искрами солнечного света, сыпавшими от сосулек на крыше, поискала глазами молодёжь. Ага, двое у гаража, ковыряются в коробках. Марина стоит у окошка в своей комнате, хмурится. Ну, значит, все как обычно. Галочка с лету нашла общий язык с парнем, а Марина дуется, как мышь на крупу… Пора кормить этот выводок неоперившихся птенцов, пока они не переклевали друг друга! За этим ли она приехала сюда? Обещали совсем другое – официантов с подносами и увеселительные прогулки в санях, но, в общем и целом, всё неплохо. Когда–то и Анна мечтала о таком доме, теремке где–нибудь на отшибе, куда можно прибегать и наслаждаться покоем…
Женщина позвала Галину, велела ей захватить с собой сестру и распорядителя, как она назвала Ваньку, пригласила всех за стол. Андрей так и не соизволил спуститься. Ну и пусть! Захочет – придёт!
Расселись. Галка все перемигивалась с Иваном, Марина делала вид, что ей всё это безразлично. Ничего, подумала Анна Львовна, Маришка просто устала, проголодалась. В таком состоянии она сердита, как чертёнок. Надо накормить, и чертенок превратится в кошку…
— Вы потрясающе готовите! — восхитился Иван. — Анна Львовна, я могу предложить вам место шеф–повара в нашем заведении!
Вообще–то Ванька думал, что Олег Михайлович, поломавшись, согласится готовить на всех. И в мыслях не было, что батя улизнет, даже не дождавшись гостей…
Иван привык, что мир, рано или поздно, делает ему подарки. Захотел велосипед? Дядя Олег подарит на следующий праздник. Захотел паяльник? Андрюха притащил его, выкупив у соседа за ящик консервов. Захотел гостиницу? Ну вот, всё будто бы в твоём распоряжении! Только спросить разрешения Ваня часто забывал…
— Нет уж, увольте. Я приехала отдыхать, — покачала головой женщина, а потом замерла, разглядывая рисунок столешницы.
Белые полосы, что изображали трещины на темном льду, в одном месте складывались в очертания сердца. Намеками, штрихами, но это точно было оно. Аня уже видела такое раньше. Молодая, счастливая, она как–то приехала посмотреть на озеро Байкал. Приехала не одна, с парнем. Они катались на коньках недалеко от берега, целовались, а потом он показал ей, как причудливо потрескался лед на глубине – в виде сердца…
Того паренька она не видела уже много лет. Аня пошла своей дорогой, строила карьеру, требовала многого, не желая оставаться простушкой, и он, ее верный спутник во всех путешествиях, помощник и защитник, вдруг показался девчонке слишком простым, приземленным. С таким хорошей, «дорогой» жизни не получится, а средний уровень тогда Аню не устраивал… Они поссорились, расстались. А то сердце подо льдом появлялось каждый год, стоит ударить морозам…
— Мама, ты не волнуйся, мы вычтем у них из оплаты этот обед, — кивнула, вредничая, Марина. — Да и половины обещанного нет. Прислуга, увеселительные прогулки, вежливость и гостеприимство как–то хромают!
— Не стоит, дочка. Мне всё здесь нравится. Сам дом, кажется, располагает к дружному времяпрепровождению, не правда ли, Иван? — Анна Львовна улыбнулась, обращаясь к мужчине. Тот кивнул. — Конечно, организация сыровата, вот если бы ты помогла, подсказала, то я думаю, дело бы пошло на лад!
Марина всегда была падка на лесть. И сейчас не устояла, сдержанно улыбнулась, пожала плечами, мол, возможно, она и снизойдёт…
Дальше у Ивана по плану стояли прогулки на снегоходах —дело веселое, но требующее внимательности и определенных навыков.
Ничего не поделаешь, нужно идти на поклон к Андрею.
— Выручай! Ну хочется же погулять, как следует! Ну что эти девочки будут на участке ошиваться?! Скукота! — клянчил Ванька, скребясь под дверью брата.
— Сам придумал, сам делай! — буркнул Андрей. — Мне надоело разгребать твои идеи и воплощать их в жизнь!
— Андрюююша, ну пожалуйста! — взмолился тонким голоском Иван. Тявкнула рядом Ляля.
— Что, не хочет барин? Да, риск – это не для него! — раздался рядом голос Марины. — Извините, что встреваю, но хотелось бы узнать, а горячая вода у нас в «номерах», — тут она усмехнулась, — скоро появится?
Ванька понятия не имел, как это сделать. Надо что–то открутить, что–то включить. Но этим всегда занимался батя или брат…
— Ааааа… — протянул мужчина, — это вам как раз к Андрею. Он у нас сантехник.
— Да я бы рада к нему обратиться, да боюсь, не примет… — протянула Марина.
Андрей, яростно распахнув дверь и не глядя на беседующих, зашагал вниз. Через пять минут он уже решил вопрос с горячей водой, зашел проверить результаты своего труда в Маринкину комнату, даже не удосужился спросить, можно ли. И, задержавшись у застеленной кровати, невольно улыбнулся. Ванька скрутил из полотенец нечто, напоминающее то ли гусей, то ли переломанных в нескольких местах змей. Видимо, это лебеди, что должны быть на постели, как в дорогих отелях…
Эх, Иван, Иван!.. Как ребенок, по верхам смотрит, а разобраться в вопросе мешает избыток энергии…
Вода шла хорошо, ровно. Теперь снегоходы…
Иван распределил женщин. Конечно, Галка с ним, а Марина с Андреем. Ну а как иначе, если тут вопрос весовых соотношений?! Андрюха, правда, покрутил пальцем у виска, но промолчал.
Марина насмешливо смотрела на него, а потом вдруг сама села впереди, показав, что она главная.
— Вы не знаете местности, — пожал плечами Андрей.
А он–то знает, всё просчитано – трасса, возможные опасности, продумана скорость!..
— Ничего, у меня интуиция! — усмехнулась она.
Поехали. Ваня не набирал большой скорости, берег и Галину, и себя любимого.
А Маринка жала на газ, вихляла, явно наслаждаясь риском.
— Помедленнее! — кричал ей на ухо Андрей.
— Да не бойся ты! Выживешь! — бросила она.
— Остановите, мы так не договаривались! — упрямо твердил Андрей. Действия этой женщины были непредсказуемыми и от этого пугающими!
— Закрой глаза! — крикнула она.
— Вы с ума сошли! — рассмеялся он в ответ.
— Закрой ты глаза уже! Слабо что ли?! — прокричала Марина. — Я знала, что слабо!
Она почти до отказа выжала курок газа, снег был в меру укатанный, блестел, чуть пушился от легкого ветерка. Это была свобода, безоглядная и какая–то первобытная! Свобода от строгих костюмов, чопорных мероприятий и скучных заседаний, от графиков, схем и прогнозов. Свобода! И Андрей должен её почувствовать!
— Ладно, — буркнул он. — Но впереди поле заканчивается, надо повернуть, только…
— В поворот входим плавно, по дуге. Да знаю я, не учи учёную! Закрывай уже глаза и просто слушай скорость!..
Он доверился ей. Впервые он доверился кому–то, кроме бати. Коллеги и партнеры не в счёт, за их действиями он всегда наблюдал, выискивая опасные места. А этой девчонке вдруг поверил полностью. Он слушал только ее голос, шум ветра в ушах, ощущал, как лыжи снегохода скользят по поверхности, чувствовал, как бьется сердце, а затем услышал свой смех.
— Я сошел с ума, — констатировал он. — Теперь мне одна дорога – в Кащенко!
— Нет, мы постараемся решить этот вопрос в домашних условиях! — обнадеживающе крикнула Марина и, повернув, остановила снегоход.
Позади – ровное, сверкающее поле, впереди – засыпанный ватным снегом лес, над головой – легкое, акварельно–воздушное небо, а рядом Марина, эта странная женщина в ярко–оранжевом комбинезоне и белой шапке под чуть великоватым ей шлемом.
— Ты раньше уже управляла снегоходом? — спросил Андрей, вынув из рюкзака термос и налив себе и Марине чай в складные стаканчики.
— Ну, пару раз, — пожала она плечами. — Времени на такие развлечения всегда очень мало… Но зато это заставляет как–то проснуться, вычеркивает из нас роботов, проветривает мозги.
— Это опасно, — протянул Андрей.
— Да, это опасно, — согласилась она, и отдав ему стаканчик, зашагала к сестре.
Галина за что–то отчитывала поникшего Ивана. Тот, сняв шлем, молча слушал, кивал, отводил глаза.
— Что тут у вас? — поинтересовалась Марина.
— Не важно. Мы сами разберемся. Поехали домой, я что–то замерзла! — отмахнулась Галя.
Ванька даже удивился, что она не пожаловалась на него старшей сестре. Он, осторожный в начале, потом разошёлся, лихачил, старался резко разворачиваться, совсем голову потерял, пока Галка не слетела с сидения, упала, хорошо хоть, кости целы остались. Ваня даже боялся к ней прикоснуться, так испугался, что девушка убилась. Она встала сама, сорвала с головы шлем, кинула его в горе–водителя, а потом обозвала пузатым мальчишкой с опилками в голове. Он хотел ответить, но слов не нашлось. Вина полностью доказана, и приговор вынесен – он совершенно никчёмный человек, ничего в этой жизни не смыслящий, и Галина жалеет, что приехала к нему в гости. Это открытие оказалось таким ужасным, что Иван по–настоящему загрустил. Обратно вел снегоход плавно и медленно, чем стал еще больше раздражать замерзшую Галину.
Многие взывали к его разуму, просили остепениться, а Галя этого не говорила, она просто доверилась ему, а он не оправдал ее ожиданий. Надо что ли, и правда, как–то взрослеть?..
Пока молодежь развлекалась, Анна Львовна подремала, потом, устроившись в кресле у большого окна, раскрыла книгу. Она любила классику, могла перечитывать любимые произведения по многу раз, всегда обращая внимание на разные моменты, забывала обо всём на свете, погружаясь в мир слов, но сейчас отвлеклась, увидев, как у ворот остановился старый автомобиль. Ляля, на удивление быстро принявшая Аню, уже пристроила, было, голову на ее коленях, но тоже вскочила, услышав звук мотора.
Залившись лаем, овчарка кинулась через открытую дверь вниз, скатилась по ступенькам и выскочила на улицу.
Олег Михайлович раскинул руки и обхватил вставшую на задние лапы Ляльку, стал тормошить и гладить ее, а потом посмотрел на крыльцо гостевого домика.
Там стояла Анька… Нет, не пожилая женщина, та, какой видели ее Андрей или Ваня, а Анька, вертихвостка и заноза, что дразнила Олега всю его юность, а потом зазналась и канула куда–то в параллельное будущее, пропав с радаров его жизни…
Она тоже приехавшего мужчину узнала, растерялась сначала, ведь растрёпана, и одежда совсем не для встречи двух бывших влюбленных, а потом махнула рукой. Он замахал в ответ…
Олег ехал сюда с твёрдым намерением выгнать непрошенных гостей, сколько бы они Ваньке не заплатили. Завидев издалека надпись «Добро пожаловать», уже думал, как сорвёт ее и бросит в снег, а Ивану устроит разнос…
А теперь он только сидел, затаив дыхание, и смотрел, как Анна Львовна наливает ему чай, как взмывают вверх фейерверки во дворе, и молодёжь строит снеговиков. Он, затаив дыхание, слушал давно потерянный голос, отвечал невпопад, смущался, таял и млел от теплого, уютного счастья, что ворвалось с Ванькиной легкой руки в его дом.
— Ты построил прекрасный дом, — улыбнулась Анна.
— Да… Он спас меня, когда погиб брат, и я усыновил этих разгильдяев. А теперь спас опять, когда я решил, что жить в одиночестве тяжело, но терпимо. Прости, Ванька здорово вас подвёл, наобещал всего, денег содрал… Я всё верну!
— А знаешь, то сердце, ну, трещины в виде сердца, они до сих пор там, на Байкале! — не слушая его, сказала Аня. — Говорят, какая–то особенность дна. Сколько лет прошло, а ничего не изменилось…
Олег так и не понял, имеет ли она в виду их чувства друг к другу, или просто констатирует особенности льда на озере, но уточнять не стал. Зачем, когда сейчас, в этот момент, все очень хорошо!..
Ляля, устало вздохнув, навалилась на Анну Львовну боком, задремала.
— Она не подпускала к себе ни одну женщину после смерти моей жены, — прошептал Олег.
— Ну, тогда у нее отменный вкус! — погладила овчарку по голове Аня. — Умница, хорошая девочка! Лялечка!
Анна Львовна зарылась рукой в шерсть собаки, а Олег, закрыв глаза, мысленно просил прощения у жены за то, что снова оживает…
Гостьи прожили у Олега Михайловича ровно неделю, ходили на лыжах, жарили во дворе шашлыки, по вечерам играли в «Монополию» и смотрели кино. Мужчины передарили своим дамам все звезды на небе, потом принялись делить Луну, но тут встряла Анна Львовна, сказав, что на правах самой старшей, забирает ее себе. Спорить никто не стал.
Ну а какая в городе Луна? Ее там и не видно! Значит, Анне Львовне придётся остаться у Олега Михайловича, чтобы не проворонить своё счастье второй раз…
А Галочка, Марина, Андрей и Ваня отбыли к Байкалу, проверить, действительно ли там, в толще льда, лежит хрустальное сердце…
Гостевой дом больше не сдавался. Комнаты строго распределились между новыми семьями. Иван больше не дурачился, остепенился, занимался отделкой квартир, руководил, что было сил, чтобы Галя не обзывала пузатым карапузом, Андрей тоже изменился – вроде всё такой же рассудительный, но появилась в нём этакая бесшабашность, рисковая точка, которая иногда разрасталась до размеров космоса. И тогда он вместе с Мариной уезжал куда–нибудь путешествовать…
У всех появились дела, заботы, только Ляля осталась самой собой, как и раньше, ходила от одного к другому, тыкалась носом в любимые коленки и поскуливала, уговаривая вечно занятых людей почесать ей пузико. В этом удовольствии ей никто не отказывал, особенно Анна Львовна…
Зюзинские истории
