Сегодня Егор Васильевич отмечает юбилей. Восемьдесят лет за плечами, а он всё так же шутит и пристает к девчонкам. Правда, уже не так быстро бегает, и на вопросы отвечает с паузами. Будто забыл, на какой полочке в голове лежит ответ.
Оля смотрела на эту компанию из кухни. «Девчонки» хихикали, у половины из них вставные челюсти и парики, нарисованные брови, потому что своих почти не осталось. Другая часть «девчонок» ковыряется в тарелках, вспоминая, что из этого им уже нельзя.
Мама решила для отца устроить настоящий праздник. Пригласила всех его знакомых, друзей, одноклассников, бывших коллег. Большинство из этих людей — такие же старики, как дед. Немного помоложе с работы, куда Егор Васильевич отдал больше пятидесяти лет своей жизни. Всё это действо больше было похоже на поминки (простите), чем на день рождения.
Оля была на раздаче, наблюдая как мать суетится вокруг гостей. Ее белоснежная улыбка и милый фартучек никак не вязались с истинной ее природой. А природа эта проявлялась, когда она возвращалась в кухню, сбрасывая с лица маску гостеприимной хозяйки и хорошей дочери своего отца. Острым взглядом она смотрела на Олю, будто это она придумала весь этот маскарад.
Оля вдруг вспомнила свое детство. И ту милую старушку, похожую на фею-крестную, которая проводила с ней много времени, пока родители были на работе. Нет, эта фея была не родная бабушка. Она была соседкой с первого этажа. И всегда с удовольствием отзывалась на просьбы понянчить ребенка.
А в их семье всё было не так. Когда родилась Оля, то безусловно, как полагается, родственники охали и ахали, умиляясь крошке. И разумеется говорили, что будут помогать. Бабушки обещали водить малышку на рисование, дедушки хотели обязательно научить кататься на велосипеде. Но на деле всё оказалось не так.
Некогда, нужно ехать в сад, прихватило спину, генеральная уборка, тетя Зина просила сопроводить ее на рынок, хороший клёв. И ещё куча других отговорок, которые подразумевали под собой только одно — нам не охота возиться с ребенком.
Зато Фея с первого этажа всегда была рада. В то время как родные старики говорили, что уже старые, а Оля у вас «ух какая, и в кого такой характер», бабушка Фея всегда улыбалась и называла Олю ангелом, сравнивая с другими детьми, где действительно были лишь сорванцы.
Бабушка Фея любила печь пироги, и Оля всегда ей в этом помогала. Никто на нее не кричал, «зачем взяла муку, всё равно рассыпала, лучше бы я сама». Фея терпеливо показывала, как правильно разделить тесто, как раскатать небольшие кружочки, положить туда начинку и залепить. И ничего, что пирожки все получались разного размера, кривые и некрасивые. Зато после того, как пожарить их в золотистом масле, они становились невероятно вкусными.
У бабушки был целый сад на балконе. Она всегда разрешала Оле поливать ее цветы. И не ругалась за то, что мимо льется вода, что «после тебя придется ещё и со шваброй бегать». А ещё Фея терпеливо слушала, как Оля училась читать, тихим нежным голосом исправляла ошибки, и говорила, что самое главное «это понимать, о чем ты читаешь, а не пытаться научиться читать быстрее и громче, чем Ленка».
А какие у бабушки Феи были наряды! Казалось, в ее шкафу временной портал. Оля с восхищением наблюдала, как бабушка в своем кружевом платье сидела перед зеркалом, заплетая седые волосы в тугую косу, украшая их гребешком с вышивкой и бисером. Обязательно красила губы и надевала часы на тонком ремешке, которые ей подарил ее «любимый дедушка на тридцатилетие».
Бабушка Фея никогда не ругалась, не сплетничала, даже когда другие старушки у подъезда звали ее посидеть с ними. Она была улыбчива, спокойна, с чувством собственного достоинства и ясным умом, несмотря на довольно серьезный возраст. Оля нехотя взглянула на компанию в большой комнате. И не увидела ни в одной старушке хотя бы долю того изящества, что было у Феи из ее детства.
И сейчас, глядя на свою мать, Оля так же не видела в ней ни любви, ни доброты. Такая же дерганая, вечно недовольная, как и тогда, когда она после работы забегала к соседке и забирала сонную Олю домой. А там снова споры, ссоры, столкновение поколений, уставшие родители, ворчливые старики. Оля засыпала под гул голосов, вспоминая теплые слова и объятия своей Феи.
Даже когда Оля подросла, и сама уже ходила в школу, и в магазин за хлебом, она всегда по пути домой забегала к бабушке Фее. Та поила ее чаем с мятой, рассказывая какие-то истории из своей долгой жизни, и простые истины о любви, о дружбе, о понимании, о заботе.
— Что встала, как вкопанная? До утра здесь будем возиться? Давай уже салаты уноси, чай готовь.
Для чего этот праздник? Выглядело, как прощание. Понимал ли это Егор Васильевич, что мать собрала всех его друзей и подруг, как в последний раз? В таком возрасте не особо уже и хочется на публику «выступать».
Даже звонок Оле, чтобы вызвать ее на помощь, выглядел скорее трагично. Через большую силу мать организовала мероприятие. Оля смотрела на нее и понимала — ее мать тоже не знала ни тепла, ни доброго слова от своих родителей. Лишь порицания и желание видеть идеального ребенка. Который не скулит, не задаёт вопросы, не ждёт похвалы. Но ведёт себя правильно, чтобы на людях не было стыдно.
Может это мило выглядит в детстве. Дети любят угодить. Если их не похвалят собственные родители, это сделают учителя, соседи или сверстники. И этого достаточно, чтобы чувствовать себя самым счастливым ребенком. Но когда ты вырастаешь, единственное, что для тебя остаётся важным — мнение твоих родителей о тебе.
А если его нет? Или оно не о принятии своего ребенка, как самого лучшего и любимого? Тогда дети становятся похожи на изгоев. Всегда в поиске хорошего мнения о себе, они отрицают всё, что даёт им жизнь и социум. Потому что ни в одной, даже самой высокой оценке, не будет самого главного.
