Лика еще раз пересчитала деньги, все до последнего рубля. Не хватало ровно сорока пяти тысяч. Казалось бы, небольшие деньги, но взять их было негде, она и так заняла у всех, у кого только можно, а кредит ей не дают, что и понятно: кто даст кредит выпускнице школы?
Она ненавидела этот город, в котором прошло ее детство, и хотя знала его как свои пять пальцев, потому что мама вечно таскала ее с собой, и могла с закрытыми глазами доехать от гостиницы до больницы, все равно нервно всматривалась в каждый автобус, в каждый переход метро. Лика надеялась на какое-то чудо, что вот сейчас она встретит доброго человека, который поможет ей спасти маму. Но чуда не происходило, и она понимала, что выход у нее только один – идти к отцу.
Родители развелись, когда ей было четыре года. Тогда она была еще слишком мала, не понимала, что к чему, но со временем картина вырисовалась достаточно понятная: папа встретил другую женщину, у них родилась дочь, и он предпочел ту женщину и ту дочь, а не их с мамой. Лика видела эту ненавистную ей парочку всего один раз – тогда ей было уже восемь, и отец решил познакомить ее с сестрой. Он и раньше предпринимал попытки, но мать не отпускала Лику с ним, а тут в школе объявили эвакуацию и до мамы не смогли дозвониться, поэтому приехал папа и забрал ее к себе домой.
Когда Лика увидела его новую жену, она была обескуражена – мама такая красивая, всегда с прической и маникюром, каждый день в новом платье, а эта… Грузная, с рыхлым рябым лицом, в цветастом халате – ну ни в какое сравнение с мамой! Что он в ней нашел? Не понравилась ей и сестра – та по-хозяйски запрыгнула к папе на руки и уткнулась в его бороду. Когда папа объяснил своей новой дочери Маше, что это Лика, ее старшая сестра, четырехлетняя Маша побежала в свою комнату и притащила растрепанную куклу.
— Это тебе, – сказала она. – Подарок.
Лика брезгливо посмотрела на куклу и бросила ее под ноги, словно нечаянно наступив грязным сапогом. Конечно же, эта противная девчонка расплакалась, и папа принялся ругать Лику. Больше она никогда не видела ни сестру, ни самого папу – двумя неделями позже мама отправила ее в далекий город Ижевск к бабушке, а через месяц, продав квартиру и уладив все дела, приехала и сама.
За последние девять лет много всего было, и Лика никогда не хотела вернуться обратно в Москву, в город, где папа нашел себе новую семью и бросил их с мамой. Последние годы, правда, были непростыми: в пожаре погибла бабушка, ее сын, мамин брат, отсудил у них полквартиры и пришлось переехать в грязную халупу на окраине города, а потом и вовсе заболела мама – поскользнулась и упала, повредила колено, ей сделали операцию, но неудачно, а потом и вовсе появился какой-то нарост на кости, и вот они с мамой, заняв денег у всех возможных знакомых, приехали в Москву.
Обследование сделали бесплатно, а вот с операцией сказали или ждать квоту, а это неизвестно сколько, может, и год, либо можно сделать прямо сейчас, но за деньги. Врачи предупреждали, что если тянуть с операцией, мама может навсегда остаться хромой, и от одной этой мысли глаза Лики переполнялись слезами. Мама, ее красивая мама, которая и сейчас ходит только на каблуках и каждый день в новом платье, останется хромой? Нет, это немыслимо, нельзя этого допустить.
Лика решила, что сможет переступить через свою гордость. Она не знала, там ли еще живет ее отец, но надеялась, что там. Она села на автобус и доехала до нужной остановки, прошла два квартала до нужного дома, силясь вспомнить номер квартиры – тридцать пять? Или тридцать восемь? Почему-то эти два числа засели у нее в голове, но она никак не могла вспомнить, какое из них правильное. Зато она помнила расположение квартиры, а там уже как-нибудь разберется.
Квартира оказалась тридцать восьмая. Дверь ей открыла девочка-подросток с выкрашенными в черный волосами и пирсингом в левой ноздре. Лика испугалась, что папа съехал и больше здесь не живет.
— Арсений Петрович дома? – без особой надежды спросила она.
Девочка кивнула и крикнула куда-то вглубь квартиры:
— Пап, к тебе пришли!
Лика вздрогнула. Так это и есть Маша, ее сестра?
Папа тоже сильно изменился – располнел, облысел, словно бы уменьшился в росте. Лика боялась, что он ее не узнает и придется произносить это неловкое слово «дочь», но он, пристально осмотрев ее с головы до ног, сказал:
— Как выросла-то… И как на мать похожа! Проходи…
Маша посмотрела на сестру с явным интересом, но Лика старалась ее не замечать.
— Мне с вами поговорить надо, – сразу начала Лика. – Я ненадолго.
Сбиваясь и бледнея, она рассказала про мамину ногу и про операцию, и про то, что у нее не хватает сорока пяти тысяч.
— Я все верну, – пообещала она. – Мне просто негде сейчас взять.
Отец смотрел на нее молча, неприятно щелкая костяшками пальцев.
— Маша, иди в свою комнату, – наконец сказал он.
Девочка цыкнула и вышла. Маша напряглась, готовая к любому повороту, но надеясь, что он не откажет ей.
— Денег не дам, – сказал он. – Я их не печатаю, а у меня трое детей… Четверо, конечно, я же и тебе алименты до сих пор плачу и еще два месяца буду. А дальше вы как-нибудь сами. Знаешь, я же тоже не железный! Я всю жизнь вкалываю как проклятый, и здесь это хотя бы ценят. А от твоей матери я только и слышал – дай, дай, дай… И ты, я смотрю, такая же выросла, попрошайка. А работать вы не пробовали?
Краска, ударившая в лицо Лике, казалось, обожгла ее до самых костей. Ну какая же она идиотка, зачем она вообще сюда пришла! Не видя ничего от застивших глаза слез, она побежала прочь из этой квартиры, а в ушах эхом все еще раздавался голос отца. «Лика, Лика!» – слышала она и мотала головой, пытаясь отогнать наваждение. Потом остановилась. Да он же ни разу не назвал ее по имени! Она обернулась – следом бежала девочка с черными волосами. Догнав ее, она остановилась, шумно вдыхая и выдыхая.
— У меня нет денег, – хмуро сказала она. – Но есть телефон. Вот, тут коробка и чек, он новый совсем, они мне его на день рождения подарили.
Лика долго не могла понять, что это значит. Маша протягивала ей пакет, нетерпеливо кивая.
— Мама с близнецами скоро из больницы вернутся, – продолжала Маша. – Бери скорее. Я все равно не хочу им пользоваться, у меня старый есть, это они меня так подкупить хотели, чтобы я училась хорошо. А я не хочу учиться, я уже твердо решила, что буду певицей. Да и им и все равно на самом деле, папа, как родились братья, только с ними и носится, а мы женщины так, третий сорт. Он вообще жадный, это первый дорогой подарок за всю мою жизнь. Бери, вам сейчас нужнее.
В памяти Лики всплыла четкая картинка – чумазое личико куклы на грязном коврике, и ее жгучее удовольствие, когда она наступила на куклу сапогом. Она не знала, что делать. Взять этот телефон? Но это же Машина вещь, причем дорогая и … Она-то думала, что папа обсыпает свою новую дочь вниманием и подарками, а оно вон как, получается.
Маша сунула пакет ей в руки и сказала:
— Я пойду, а то влетит потом. Ты надолго в Москве? Если хочешь, давай встретимся. Я тебе песни свои покажу – я сама сочиняю и одну даже на студии записала, хочешь? Вы где остановились? Я позвоню тебе, можно? Продиктуй свой телефон. Не бойся, я запомню, у меня отличная память.
В каком-то наваждении Лика продиктовала ей номер.
— Перекупщикам не сдавай, много потеряешь. В магазин нельзя, он по карте его покупал, но можно через доску объявлений продать. Там быстро возьмут, больше пятидесяти не проси только. У меня подруга недавно так ноут свой толкнула.
Лика кивала, все еще не понимая, что происходит, и когда Маша уже развернулась ,чтобы уйти, она крикнула:
— Маша! Спасибо!
Маша обернулась. На ее лице блуждала смущенная улыбка.
— Да не за что… Мы же сестры.
И она побежала прочь, а Лика долго еще стояла и смотрела ей вслед. Потом пошла на остановку, примеряя это новое, незнакомое для нее слово – сестра.
