Не так я планировал провести выходной: пытаться переварить то, что моя семья рушится, и пинать листья в парке…
***
Сегодня утром мы с братом подслушивали ссору родителей. Знаю, что подслушивать плохо ай-я-яй, но отлипнуть от двери было выше наших сил. Потому что родители никогда не ругаются. По крайней мере при нас. Не помню, чтобы в нашей семье кто-то разговаривал на повышенных тонах.
Папа — строг, суров, но справедлив. При нехватке аргументов ему достаточно прищуренного взгляда исподлобья и тонко сжатых губ.
Мама — мягкая и понимающая, мастер компромиссов с черным поясом по миротворчеству.
Я не помню, чтобы она когда-то яростно возражала отцу как сегодня. Из-за двери слышится громкий и недоумённый голос мамы, будто она сама удивляется тому, что спорит с папой. Они всегда смотрят в одном направлении… Точнее, смотрели в одном направлении…
Из-за двери слышится встревоженный дрожащий голос мамы:
— Серёжа, ну как же так! Ведь она — твоя мама. Сейчас после болезни она особенно нуждается в нас. Вспомни, как она всегда нам помогала. Когда родились близнецы, переехала к нам нянчиться с внуками, пока я была два месяца в больнице после родов. Она бросила свой дом и хозяйство. Не раздумывая! Целый год у нас прожила. Не представляю, как бы мы справились без нее.
— Конечно, я ей благодарен. Но мы вполне могли бы нанять няню. В ее жертвах не было необходимости, — сердито возразил папа.
— Няню? Няню?! Чужого человека? Который бы круглосуточно был у нас дома?.. У меня нет слов… — ответила мама.
— Есть же родители, которые живут отдельно, и жизнь детей их никак не касается. Это здорово! Например, твои. Живут уже пятнадцать лет на Шри-Ланке и только открытки присылают и по скайпу звонят. Идеально.
— Идеально? Они ни разу в жизни внуков не видели. Сколько раз я звала их в гости! Предлагала оплатить билеты и снять для них квартиру. Но они не хотят. Потому что им плевать! Мои родители не хотят видеть родную дочь…
Мама замолчала. В комнате воцарилась тишина. Мы с братом испугались, что нас застукают.
Даня кивком головы указал в сторону кухни. И мы бесшумно, как ниндзи, стали отступать. Брат первым зашёл в комнату, я закрыл за нами дверь.
Звякнуло стекло — Даня наливал воду из графина и молчал. Он думал. Я хорошо знал такое выражение лица. Такое же замечал и у папы. Обычно потом они выдавали окончательное и бескомпромиссное решение, которое никто не смел оспаривать.
Я отодвинул стул и сел. И вспомнил бабушку Аню. Ее ласковые глаза и морщинистые руки, самые вкусные на свете пирожки с ревенем.
***
Помню утро. Крики петухов, солнце щекочет лицо. Аромат блинчиков заполняет нашу комнату. Я вскакиваю с кровати и подбегаю к кровати брата. Стаскиваю с его спящей тушки ватное одеяло:
— Данька, вставай! Уже утро! Пошли пить чай с блинами. Мммм… у меня уже слюнки текут. А потом давай на рыбалку?
— Уймись, болезный. Чему радуешься? — брат выхватывает у меня одеяло, закутывается поплотнее и отворачивается к стенке.
— Как чему? Солнцу, новому дню, всему!
— Капец. Это, по-твоему, повод для радости? Ты просто тупица! Здесь даже интернета нет. Я скоро сдохну со скуки. Короче, отвянь от меня! Дай хоть поспать.
— Ну и фиг с тобой! Обойдусь без тебя! Сам тупой!
Я бегу в ванную умываться. Все ещё немного недовольный. Но я никогда не мог долго на него сердиться. Залетел на кухню, обнял бабушку. Она накрывала не стол.
— Дорогое утро, Вадимка! Даня спит ещё?
— Ты ж его знаешь, любит дрыхнуть.
— Эх, скучно ему тут. В город тянет. Как папу вашего. Не деревенские они, — бабушка грустно улыбнулась и погладила меня по голове.
***
Все это вспомнилось мне сейчас. Интересно, а о чем спорят родители?
Поднимаю голову, Даня смотрит мне в глаза и говорит:
— Я знаю, о чем у предков разговор.
Таращусь на него в недоумении:
— Откуда ты всегда все знаешь?! У тебя что ли везде жучки и камеры понатыканы?
Данька важно кивает головой:
— Учись, студент! Я умею наблюдать и все замечать. Не всем же быть такими легкомысленными шалопаями, как ты, Вадька.
— Ой, ну не тяни резину! Говори уже, — возмущаюсь я. Не люблю, когда брат зазнаётся.
— Папе предложили крутую работу. За границей. Нам всем придется переехать. Примерно через месяц. Скорее всего навсегда. Мама не хочет оставлять бабушку. Вот о чем спор.
— Нифига себе новости! Нежданчик, — я растерян, такого точно не ожидал.
— Чё думаешь?
— Фиг знает, родители пусть решают, — у меня пустота в голове этих новостей.
Мы молчим. Я осматриваюсь. Оставить все это? Квартиру. Школу. Друзей. Бабушку. Такие перемены пугают. Замечаю пристальный взгляд близнеца. Он словно хочет залезть ко мне в черепушку и прочитать мысли.
— Э, нет, братец. Мы тоже кое-что можем. И тоже должны участвовать в принятии решения.
Точно! Все-таки мой брат гений! Если мы с ним присоединимся к маме, наверняка, получится уговорить папу остаться!
Только открываю рот, чтобы поделиться своими мыслями, как Даня начинает говорить:
— Мы с тобой должны объединиться с папой и уговорить маму поехать!
Я недоуменно говорю:
— Может, наоборот?
— Чё наоборот?
— Объединиться с мамой, чтобы уговорить папу остаться?..
— Ты чё несёшь? Хочешь здесь остаться? Совсем уже? Там возможности и перспективы! А здесь мы чего потеряли? Ну ты даешь! Не мели чушь! И не вздумай сказать маме, что не хочешь уезжать! Ты же знаешь, что она не осмелится пойти против папы. Пошумит, поспорит и потом все равно согласится. Так что и ты не вякай, не углубляй! А бабушку перевезем со временем или наймем ей сиделку. Денег хватит.
Бабушка никогда не согласится, не оставит свой дом и огород. Мама ее уже тысячу раз к нам звала. Я медленно поднимаюсь со стула, наверное, что-то промелькнуло на моем лице, что брат вскакивает следом, цепляется за мою руку и тараторит:
— Молчи, Вадька, молчи! Слышишь! Не смей! Не порть всем жизнь! Бабушка, она тоже бы не захотела, чтобы мы для нее чем-то жертвовали. Чтобы отказывались от возможностей ради нее.
Мне показалось, что я смотрю не на своего брата, а на какого-то совсем незнакомого мне человека. Смотрю и будто вижу его впервые. Ну не может он такого наговорить. Не может.
Выдергиваю руку и несусь прочь. Брат бросается за мной. В коридоре мы замираем, потому что из родительской спальни гремят голоса родителей:
— Сергей, если ты вот так ставишь вопрос, то знай: я остаюсь! Не думала, что ты опустишься до оскорблений. Я не узнаю тебя!
— Оля, перестань! Не истери! Я не собираюсь все это выслушивать! Я хочу поехать и точка. Не надо лишать меня возможностей и перспектив. Подумай о детях! Не будь эгоисткой!
Мама выскакивает из комнаты. Натыкается на нас с братом:
— Слышали? Конечно, слышали. Ну и что скажете?
Даня открывает рот, чтобы ответить за нас обоих. Но я его останавливаю жестом. А сам не знаю, что сказать. Мне становится просто невыносимо здесь находиться. Ещё немного и мой мозг взорвется от перенапряжения. Все смотрят на меня. И я мямлю:
— Мне надо, по делу. Скоро приду.
Срываю с вешалки куртку так, что отрываю петельку. И выбегаю в подъезд. Вслед мне доносится встревоженный улей голосов. И я пытаюсь быстрее от них убежать, как от разъярённых пчел, перепрыгиваю через ступени.
***
Не знаю, сколько уже брожу по парку. Забыл телефон дома. Но уже темнеет. Пинаю осенние листья. Ноги, капец, замерзли — выбежал на улицу в домашних тапочках.
Что мне делать? Что?
Хочется заснуть, проснуться, и чтобы ничего этого не было. Мы опять все живем мирно и дружно. Самые серьезные споры о том, какой фильм посмотреть вечером.
Но все изменилось.
Сел на деревянную скамейку. Напротив молодая мама с ребенком. Это маленький мальчик в смешной кепочке с черепашками Ниндзя. Малец шумит, хныкает, чем-то явно недоволен. Но мама терпеливо что-то объясняет и пытается отвлечь. В конце концов ребенок успокаивается, обнимает маму и они задорно смеются.
Почему-то эта мирная картина, пропитанная любовью, просто взбесила меня. Захотелось подойти к ним и сказать: «А знаете, ничто не вечно! Через двадцать лет сын не захочет вас видеть и уедет в другую страну! Не будет вас выхаживать после болезни, заботиться так, как вы заботились о нем. Семья — это ничего не значит!»
Эти слова пузырились во мне, подкатывали к горлу, рвались наружу ядовитой лавиной ненависти.
Резко встал с лавочки и устремился к дому. Пора возвращаться. Мои шаги замедлились, как будто вместе с ненавистью испарилась вся моя энергия. Каждый шаг давался с трудом. Словно меня пригибало к земле чем-то тяжелым.
Даня говорил — станешь взрослым, когда поцелуешь девчонку и выиграешь в драке. А папа говорил, что когда заработаешь первые деньги. Но мне кажется, становишься взрослым, когда надо принимать решения. Непростые, важные. От которых не отмахнуться. За которые нужно брать ответственность, которые меняют жизнь.
И я медленно, по-стариковски, поднимаюсь по лестнице к нашей квартире. Квартире, где мне надо высказать свое мнение и принять последствия. Квартире, где уже ничего не будет по-прежнему.
—
Автор рассказа: Ева Ваккер
