— Возможно ли, если меня вдpyг нe cтaнeт, оставить моего отца без копейки?
Антон Васильевич не выговаривал “Р”, потому, когда он, таращась на элегантную особу с неэлегантным запросом, спросил:
— Чего вы конкретно хотите?
То прозвучало немного комично.
Женщина призадумалась. Чего она хочет? O6eзопасить своего ребенка, Олю, как и все матери.
Позавчера ее несостоявшийся папа, и незнакомый дочери дедушка, приходил попрошайничать, клянчил деньги. Охрана, которую Анна вызвала, его спровадила, но он брыкался, как лось, и запугивал Анну – “тормоза сломаю, в опеку напишу”.
Сказал, что взыщет с дочери алименты, но это для него нереально.
Он еще не старик и не бомж, у него есть однушка, недостроенный коттедж и вклад в банке, но он уверен, что, если Анна живет побогаче, то и спрос с нее огромный. Алименты на него не назначат из-за его доходов, а обобрать доченьку как-то надо.
Тормоза-то он не сломает. Труслив для этого. Но Аня задумалась – все мы не вечны. Если что, то Олю отправят к вот такому дедушке? Со всем тем, что нажила ее мама?
Антон Васильевич, хоть и картавит, но в его адвокатской практике еще было случая, чтобы это бросилось кому-то в глаза. Он умело маскировал. За его бесстрашием и исключительной осведомленностью в юридических вопросах мелкие дефекты речи не видны.
Но при тако-о-ой леди…
— Конкретизирую: у меня есть папенька, который ноги о нас вытирал, и у меня в собственности несколько квартир, складов, даже катерок… Понимаете, о чем я?
— Не очень.
— Попади я завтра в аварию, кто все это унаследует?
— Дети… И…
— И родители.
— Конечно, все наследники первой очереди.
— Как убрать отца из этой цепочки?
— Запрос нежданный…
Аня поведала:
— Вам, разумеется, все равно, но не хочу, чтобы меня ошибочно считали неблагодарной дочерью. Папа мой – ужасный человек. Мама вся фиолетовая ходила, пока с ним в браке была. А, когда он от нас ушел, то ничем не помогал. Меня обзывал по-всякому. Детей, усыновленных им детей от какой-то женщины, обожал, а о нас с мамой ноги вытирал. Я не хочу, чтобы ему хоть что-то досталось. Я бы с большей охотой все свое имущество проиграла, чем ему отдала. Но проигрывать ничего не надо, у меня есть доченька Оля. Ее надо обезопасить.
— Позвольте полюбопытствовать, а откуда у вас эта мысль, что вас не станет? Вы не ста… Вы молодая женщина. Жить да жить. Чего вы так нагнетаете?
«Не суйте свой нос в чужой вопрос» — так бы ответила Аня незнакомцу, который спрашивает то, что ему спрашивать не полагается. Но Антон располагал к беседе. Вызывал какую-то необъяснимую симпатию.
— Мы предполагаем, а судьба располагает. Я не того, не сошла с ума, я понимаю, что это маловероятно, но все же вероятно… Иногда человек даже не успевает понять, как все произошло — шел и споткнулся, упал на поребрик. Или льдышка прилетела с козырька крыши. Это может произойти сегодня, через неделю, через год. Моему отцу только 65. Такие, как он, благополучно доживают до 90.
— Переоформите свое имущество и свои…
— Парикмахерские. У меня парикмахерские.
— На дочь. По дарственной.
— Оле 5. Если я ей сейчас подарю, то как буду этим владеть? И, если меня не станет, то как это избавит ее от такого опекуна?
— По завещанию вы можете сократить отцовскую долю. Но, видимо, он пенсионер, потому совсем убрать его долю нельзя никоим образом. Свое он отсудит. Тогда нужен человек, которому можно все подарить при жизни, но вы должны понимать, как подставляетесь… Подаренное имущество с той секунды вам уже не будет принадлежать.
— Я вас услышала.
Озадаченная, Анна суетилась в проходе, как Антон Васильевич поинтересовался, можно ли пригласить ее на ужин. Женщина отказала. Не до романтики ей.
Друзья открыто говорили, что у нее бзик с этими дарственными и завещаниями. И, переписав все на кого-то, она рискует гораздо больше, чем с внезапно упавшей ледышкой, и тем, что все достанется ее ужасному отцу.
Но «бзики» Ани очень упрямые. Еще у нее есть шестое чувство. Ее предчувствия зачастую сбывались, а сейчас у нее прямо не выходило из головы, что с ней что-нибудь произойдет, и тогда дочка окажется незащищенной.
Никто из друзей свою кандидатуру не предложил. Наверное, слишком заманчиво получить с бухты-барахты в свое полное распоряжение столько денег. И доверия к себе уже нет. Кто себе доверяет, тот понимает, что у него есть родственники. Тоже неизвестно, к чемy это приведет…
— Подари все Тамаре, — сказал Рома, — И ее же назначь опекуном Оли, если с тобой что.
— Она замужем, — ответила Аня.
Все поняли. Муж Тамары, когда единственный раз пришел на их сабантуй, разгромил весь бар, откуда их потом увозила полиция, а им еще и пришлось оплачивать весь ущерб, потому что дебошир Боря сказал, что не надо было его провоцировать. Тогда-то Тамара и перестала быть их подругой. Сама она и мухи не обидит, но ее муж — это что-то с чем-то. Фактически, он ничем не отличается от отца Ани.
Подарить что-то Тамаре – это автоматически подарить все ее мужу.
Но слух о том, что Аня ищет опекуна для Оли и кого-то, кому можно доверять, Тамара сама вышла на связь, потом и заехала к ней домой:
— Давненько мы не виделись.
— Угу, ты нам даже двери не открывала, когда мы приходили, — сказала Аня. А приходили они часто, когда еще пытались как-то вытащить Тамару из железной хватки этого муженька.
— Попала под влияние… Ромка рассказал о тебе. Почему ты думаешь, что с тобой может что-то случиться?
— Шестое чувство.
— Это выдумки…
— Нет, вот я так чувствую! Тома, оно меня редко подводит. Если и подведет сейчас, то все равно я должна подумать об Оле. Я бы попросила тебя, ты тот человек, который не кинет ни за что, но твой Боря…
— Не мой. Я не замужем. Оля мне тоже всегда была, как дочь, и про то, что ты натерпелась от отца, я хорошо помню. Твои опасения понимаю. Готова помочь, если тебе так угодно.
Многие крутили пальцем у виска. Аня поступала максимально нелогично. Из-за своих “бзиков” она фактически отдавала все, что нажила, подруге. Адвокат, к которому повторно пришла Аня, проконсультироваться, ее отговаривал:
— Как бы вы не пожалели потом…
— Вы сами предложили этот способ.
— Не предложил, а сказал, что такое возможно. Вы запросто все потеряете. Когда дело касается денег, то верить можно только себе.
— Тамара – самый честный человек в мире. Все это подтвердят.
— Это до оформления дарственной.
— Что, нет подобных историй, которые заканчивались хорошо?
— За все время моей работы? Нет. И почему вы так уверены, что с вами произойдет трагедия, а с вашей подругой все будет хорошо?
— Не знаю.
Аня и сама знала, что собирается сделать глупость. Но какое-то колючее предчувствие мешало ей отказаться от этой затеи. Отец ничего не получит! Дочь будет в надежных руках!
А, когда отец названивал и требовал переводить ему каждый месяц по 50 тысяч, то Аня убеждалась, что поступает правильно.
— Когда мне ждать перевод? – орал он.
— В следующей жизни. В которой ты будешь заботиться о дочери.
— Я найду способ тебя приструнить, девчонка!
Впрочем, Аня не подозревала, что окажется между молотом и наковальней. Потому что, не доверяя отцу, она всей душой прониклась доверием к Тамаре, которая могла для нее и имущество сберечь, и Олю с таким дедом не бросить. А напрасно.
Тамара только на бумаге развелась, а с мужем они вновь сошлись. И это он вынудил ее пойти к Ане, когда услышал от третьих лиц всю историю. Зашуганная Тамара делала все, что он велел.
— Боря, я не буду ничего красть у Ани, — вернулась домой Тома в приступе раскаяния, — Бей, если хочешь. Сколько угодно. Но мне совесть не позволит так поступить, я приму все это в дар, но буду только номинальным владельцем. Не могу я у нее ничего отнять.
— Не можешь? – Боря вытащил шнурок от тройника. Привычное для него средство.
— Не могу.
— А жить в квартире с моими родителями ты можешь? Одежду донашивать за соседями? Смотреть, как подружка с катушек слетает от своего богатства, потому что ей эти деньги уже девать некуда, ты можешь? А с тобой она поделилась хоть раз?
Тамара заплакала и кинулась ему в ноги. Несправедливость… Добрейшая девушка, которая могла бы создать прекрасную семью, жила с этим Борей и была зашугана до того, что умоляла его разрешить ей не предавать свою же подругу.
Но не преуспела в этом.
В день подписания договора Тамара надела широкие брюки в пол и свитер с высоким воротником. Потому что все там было синее.
Антон Васильевич, тоже присутствовавший на подписании, неодобрительно зыркал на Анну и все норовил ее отговорить.
Аня растерялась.
— Анна, вы это делаете ради дочери или, чтобы любыми путями насолить отцу? – привел Антон свой последний довод.
И угадал.
Аня собиралась съездить к нему и посмеяться ему в лицо, что, даже если она погибнет, он ничего не отсудит. Чтобы всеми способами продемонстрировать ему, какая она независимая, обеспеченная, и как сильно она его ненавидит! Чтобы локти кусал. Чтобы от гнева трясся. Чтобы побежал на алименты подавать, а ему и там ничего не досталось.
— Если существует хоть малейшая вероятность, что он доберется до моей дочери и до моих денег, то я должна это предусмотреть.
— И тогда до ваших денег доберутся другие.
— Тамара – хороший человек.
И тут этот хороший человек порвал договор. У нотариальной конторы сидел ее бывший-будущий муженек, который уже прочесывал онлайн-площадки, складывая в онлайн-корзину все лучшие гаджеты. А Тамара рвала договор. И улыбалась.
— Надоело плясать под его дудку, — сказала она, — Аня, прости.
Антон Васильевич сразу забрал копию.
Никто бы не смог понять Тамару так, как Аня. Она-то знает, что это такое, когда страшно идти домой, когда прислушиваешься к каждому шороху, пытаясь по ним понять, в каком настроении вернулся отец. И под каким давлением оказываешься. Она-то своему кошмару и сейчас не простила ничего. Так не простила, что готова была собственноручно отдать все подруге, лишь бы не ему.
Шестое чувство Аню отпустило, как только девушки нормально поговорили. Антон обещал подумать, как обезопасить Олю, а после этого все-таки сводить женщину на ужин. А Тамара пока что живет у Ани.
