— Ты меня вообще за человека не считаешь! С самого детства меня в упор не замечаешь! У других родителей дети уважительные, воспитанные, вежливые, любящие! А вы с братом вечно на меня волком смотрите!
Я уже давно научилась не реагировать на истерики матери. Брат в таком случае молча уходил из дома, хлопнув дверью, и долго бродил по улицам, пока мать не «остывала». Я же просто так уйти не могла. Поэтому приходилось сидеть и слушать. Чтоб не впасть в еще большее отчаяние, я начинала думать о чем – то постороннем, иначе мать давно бы уже загнала меня в петлю своими постоянными жалобами.
«Главная причина» истерик матери, как правило, в это время отсутствовал. Но мы все знали, он вернется вечером и все трое сильно пожалеют, что вообще оказались дома в это время.
Мне двадцать два года, из которых я не могу вспомнить ни одного дня, когда была счастлива. Каждый день был борьбой. Борьбой с желанием закончить это все тем или иным способом. Родители поженились без любви. Просто матери срочно надо было уехать из деревни. В своей семье она не видела ничего хорошего. Надеялась, что сама сможет построить счастливую семью. Заезжий мастер, которого нанимали делать ремонт в местной школе, обратил внимание на симпатичную девушку и в шутку позвал ее с собой. Девушка неожиданно легко и быстро согласилась. Никаких отношений, встреч под луной и долгих прогулок.
— О, какие у вас в колхозе девахи! Я б тебя с собой увез! У нас в городе таких нет.
— А увези! Или кишка тонка?
— И ты поедешь? Ты ж меня не знаешь совсем.
— Ну и что? Зато в городе жить буду. Тут мне на что рассчитывать.
Мне всегда было интересно, куда подевался авантюризм и смелость матери после замужества? В какой момент она стала истеричной, нервной, постоянно изливающей поток жалоб на мужа, детей и судьбу?
Я родилась через год после свадьбы родителей. Бабушка по отцу меня не признала. Она вообще была против женитьбы, против моей мамы. Поэтому и мы с братом были для нее, как бельмо на глазу – жить мешает, а убрать нельзя. Бабушка по матери была сильно больна, поэтому к ней мама никогда не обращалась за помощью. Бабушка умерла, когда я была совсем маленькой.
Мать оказалась совсем не готова к сложностям материнства. К тому же, отец в бытовых делах ей совершенно не помогал, считая их бабскими. Каждый вечер он позволял себе пропустить с друзьями рюмку – другую. И если друзья шли домой навеселе, отец под действием алкоголя становился злым и жестоким. В такой момент он не контролировал себя, а протрезвев, не считал нужным извиняться.
Приходя домой, он начинал изводить мать придирками по поводу бардака, не приготовленной еды, моего плача. Мама тоже не отличалась крепкими нервами, в итоге скандалы были ежедневными. Я никогда не понимала, как родители, которые ненавидели друг друга, постоянно скандалили, готовы были убить друг друга, решились на рождение второго ребенка. Брата я жалела только первое время, потом скандалы стали вспыхивать из –за его плача и я стала считать его их причиной.
К тому времени, как родился брат, отец и мать не разговаривали без грубостей и взаимных пожеланий умереть где – нибудь в канаве. Естественно, их ненависть не могла не повлиять на нас. Я ненавидела брата, который орал круглыми сутками. Мне казалось, что родители скандалят именно из –за него. Понять, что отец — буйный алкоголик, а у матери нервы не выдерживали, я в детстве не могла. Я понимала мир так, как позволял возраст.
С братом мы так и не смогли наладить нормальное общение. Даже сейчас мы практически не разговариваем. Любые наши разговоры рано или поздно сводятся к перепалкам и грубости. Чем старше я становилась, тем больше меня раздражало его поведение. Он мог часами лежать на диване в наушниках, не реагируя ни на что вокруг. Позже я поняла, что таким образом он защищал себя от ежедневных скандалов родителей. Не в силах ничего сделать, он просто убегал от проблем, прикрываясь музыкой и шатанием по городу. У меня так не получалось. Все происходящее в нашем доме я пропускала через себя. Плакала, расстраивалась, ненавидела весь мир и себя.
Сильнее всего меня всегда пугали драки родителей. Первое время мать ворчала, когда отец выпивал. Потом начала устраивать истерики. Когда они надоедали отцу, он стал поднимать на нее руку. Постепенно она научилась обороняться. В итоге их ругань превращалась в борьбу. Мы с братом прятались, куда могли, а соседи вызывали полицию. Пытаясь доказать свою правоту, каждый из родителей, перекрикивая друг друга, бросался и на полицейских. Как правило, в такие моменты одного из них полицейские забирали с собой. Чаще всего доставалось именно отцу, ведь пьяным был он. Спустя два или три часа его отпускали, и он приходил домой. Еще более злой, чем уходил. К этому времени мы уже спали, а родители продолжали словесные перепалки, опасаясь переходить на рукоприкладство, чтоб соседи снова не вызвали полицию.
Нашу семью знали все сотрудники, так как приезжать к нам приходилось один – два раза в неделю.
Скандалы и драки не прошли бесследно ни для кого из нас. Отец, от постоянных пьянок и драк, в сорок пять выглядел, как старик. На работе он не задерживался дольше пары месяцев. Мало кто соглашался держать пьющего опустившегося человека, который к тому же имел скверный, склочный характер. Во всех неудачах он обвинял маму, поэтому их ругань стала ежедневной нормой. Я уже забыла, когда родители называли друг друга по имени, без оскорблений и попыток унизить посильнее.
Мама за время двадцатилетнего несчастливого брака превратилась в издерганную истеричку, которая не способна была поддержать нормальную беседу. Даже с посторонними людьми она едва ли не с первой фразы начинала причитать и жаловаться на жизнь, в подробностях рассказывая, как плохо она живет, какой негодный у нее муж и неуважительные дети.
Младший брат в свои пятнадцать лет стал сильно напоминать отца. Если его не трогать, он мог весь день лежать на диване. Учиться не хочет, развиваться тоже. Если его ругать за двойки и пропуски школы, он начинал скандалить как отец. В моменты агрессивных приступов, которые стали случаться все чаще, ведь из школы его настоятельно просят уйти после девятого класса, он мог разгромить комнату, бросать в стену мебель и посуду. Мать, опасаясь, что он начнет ее бить, старается его не трогать. А я. А что я? Я в этом кошмаре приняла решение жить в мире грез и мечтаний.
Я с самого детства росла неуверенной в себе, закомплексованной девочкой. Скандалы и драки родителей, о которых знали сверстники, не прибавили мне уверенности в себе. Надо мной смеялись все, кому не лень, ведь каждый вечер все соседи видели, в каком состоянии ползет домой отец. Видели и делали ставки – вызовут сегодня полицию или родители обойдутся «малой кровью» — разбитыми носами и подбитыми глазами.
Я с ранних лет привыкла спасаться в мире собственных мечтаний. Будучи неуверенной в себе, я не ходила гулять с друзьями, не посещала кружки. Все свое время я занимала чтением. Нет, я никогда не любила серьезную литературу. Своё время я посвящала дешевым романчикам, где идеальные герои живут свою идеальную жизнь. Именно из этих романчиков рождались мои фантазии, в которые я «сбегала» от ежедневных склок.
Родители, хоть и были в разводе уже много лет, не могли разъехаться. Мать хотела уехать, но денег накопить не умела. Отец отказывался продавать и разменивать квартиру, а мать была слишком морально измотана, чтоб настаивать. В итоге мы каждый день варились в этом адовом котле без перспективы вырваться наружу.
Закончив школу, я не рискнула поступать в университет. Получила профессию и пошла работать на близлежащее предприятие. С коллективом отношения не складываются. Я просто не умею с ними разговаривать, не понимаю шуток, не умею защищаться от агрессивных нападок. Однако работа все же стала для меня спасением, ведь на целых восемь часов я ухожу из дома и не вижу родителей.
Еще со школы, пытаясь понять, почему мы оказались в этом аду, я решила, что во всем виновата мать. Именно она, видя, с кем живет, продолжала находиться рядом, дала жизнь двум детям, не пыталась защитить себя и нас. Растрепанная нервная система и разлад в семье — целиком ее вина. Однако, она придерживается совершенно иного мнения. Видя, что я всегда молчу и не спорю, она нашла для себя новое развлечение – жаловаться на отца и брата. Все свои обиды, нереализованные фантазии она обрушивает на меня и ждет поддержки. А я не могу даже отказаться от такого внимания с ее стороны. Раньше она жаловалась своим сестрам. Когда они устали от нее и перестали общаться, она переключилась на немногочисленных подруг, затем — на коллег. Когда от нее устали все, она решила, что теперь я буду поверенной всех ее тайн. Мне деваться некуда, я не сбегу и не заблокирую телефон.
Если до этого я просто чувствовала себя одинокой и несчастной, то теперь у меня появилось стойкое желание свести счеты с жизнью. Я не вижу перспективы жить дальше, не вижу возможности вырваться из этого ада, не надеюсь когда – нибудь стать счастливой. Эта трясина затянула меня так сильно, что я не вижу ни одного варианта.
Я прекрасно помню время, когда мне казалось, что корнем зла является отец. Не буду скрывать, я даже желала ему смерти. Несколько раз я представляла, как сама ее организовала. Придумывала, какие средства для этого использую. В подростковом возрасте я вполне серьезно хотела подмешать отцу что – нибудь в его пойло. Останавливало лишь то, что меня могли посадить в тюрьму. Малоприятная перспектива и без того кошмарной жизни.
Сейчас отец мне безразличен. Его скандалы, крики, ругань и грубости отлетают от меня, словно мячики. Мне все равно, как и где он проводит время. Я радуюсь, когда он допивается до такого состояния, что неспособен доползти до дома. В такие моменты я с надеждой жду, что он замерзнет где – нибудь под забором или утонет в луже. Нет, мне не стыдно за себя. Мне уже давно все равно на то, что будет с членами моей семьи. Я не знаю, как мы будем жить дальше, что нас ждет.
Когда мама начинает свои жалобы, мне хочется ее чем – нибудь тяжелым стукнуть. Но чаще всего я просто молча слушаю. Ей не нужно, чтоб я что-то говорила. Главное для нее – выплеснуть на кого – нибудь свои обиды, несбывшиеся надежды, истерики.
С самого детства я смотрела на семьи, где отцы не пили. Они учили детей кататься на велосипеде, гуляли во дворе, провожали в школу. Я всегда задавалась вопросом – неужели мама не хотела такого же для своих детей? Ведь она видела, что ее муж отравляет жизнь своим детям! Что вообще творится в голове у таких женщин, которые не уходят от пьющих мужей? Которые годами живут с мужьями- тиранами, которые отравляют жизнь им и их детям? Много раз я хотела высказать матери все, но каждый раз мне не хватало решительности.
Сейчас мне двадцать два. Да, я совсем молодая и у меня впереди вся жизнь. Но какая это будет жизнь? Мать сама измучилась в браке с отцом и нас с братом измучила. Теперь она обижается, что брат ее ни во что не ставит, не воспринимает как маму, а я почти не разговариваю с ней, не уделяю ей свое время. Честно говоря, меня воротит от матери, от ее нытья и наигранных слез. После каждой ее жалобы во мне снова просыпается обида, что именно она сделала нашу жизнь такой. Не уберегла, не защитила детей от той жизни, которую мы видели.
Много раз мне хотелось хоть с кем – то поговорить, получить совет о том, как простить, как избавиться от этого груза на душе. Но я не могу, не решаюсь. Но если бы я могла, я бы попросила… нет, я умоляла бы матерей, живущих с алкоголиками и тиранами вспомнить о своих детях! Нужно уходить, уходить в никуда, но не позволять детям расти в ядовитой, отравляющей атмосфере взаимной ненависти.
Ольга Брюс
