-Милка, говорят, что к тебе родственница с двумя детьми приехала?
-Ну приехала, а что?
-А то, что весь поселок только о ней и говорит.
-А чего об ней говорить?
-Правда, что она очень красивая?
-Ну правда, и чё? Счастья то от этого не прибавилось, вон, девчонки ее одни, без отца, растут. От мужа сбежала, говорит, что был он у нее — самодур.
-Это как? Бил, что-ли? — судачили бабы возле колонки, набирая ведра с водой.
-Ревновал, и бил… Всякое бывало, — держала перед ними ответ Людмила.
-Тогда у нас все мужики в поселке — самодуры, — рассмеялась в ответ одна из женщин, — половина из них ревнивцы, а другая половина согласна с тем, что «бьет — значит любит».
-Ну, так уж и все, — возмутилась другая, — мой вон, тише воды — ниже травы…
С тем и разошлись.
Когда Людмила вернулась домой, долго рассматривала свою троюродную сестру, которую раньше она видела только раз в жизни, еще в детстве.
-Ты чего так на меня уставилась? — всполошилась та, — недолго я у тебя пробуду, на днях на работу выхожу, а там мне обещали домик от совхоза дать. Хоть и маленький, две комнатки всего, но ничего, на троих хватит. Во дворе сараи есть, поросят, кур заведу…. По теплу в летней кухне готовить буду… Ничего, как-нибудь проживу!
-Красивая ты, Оксана, — вздохнула Людмила, — и в кого ты такая?
-В кого, в кого, в Клеопатру — Царицу Египетскую, — засмеялась та, — а вообще, во мне много кровей намешано.
-Ты и впрямь, держишь себя, как Царица, — похвалила родственницу Людмила, — несмотря на то, что жизнь у тебя нелегкая…
-Судьба у меня, видимо, такая, — согласилась Оксана, — но ничего — авось, выдюжу!
Так Оксана и сделала: вышла на работу, получила жилье, дочек, шести и пяти лет, устроила в садик.
А мужики как с ума посходили, всяк к Оксане притулиться норовит… Кто жениться, хоть сейчас готов, а кто и темной ночкой, тайком от жены, разок-другой навестить… А кто колечко, в награду за один только ее взгляд, сулит!
Еще бы, красоты такой доселе они не видели: кожа белая, словно у фарфоровой куклы, волосы длинные, иссиня-черные, как у хорошей кобылы, а глаза…Как два сапфира! Платье по фигуре пошито, а фигура — слов нет! У мужиков одни слюни…
Только Оксана ни в какую, не смотрит она ни на парней, ни на мужиков…Не заросла еще ее душевная рана, не отболело сердечко.
Ведь замуж она не по своей воле вышла, родители отдали. Не нравился ей хмурый Прокоп, на пятнадцать лет старше ее. К другому голубкою белой рвалась… Только… разлучили их. Ушел однажды из дома ее любимый, да и не вернулся. Говорили, что на болоте потоп, но так его там и не нашли.
А Прокоп силой ей завладел, а потом в ноги пал, клялся, что век любить будет, все для нее сделает, золотом осыпет. А той и деваться было некуда, в их деревне, коли узнают, что она порченая — заклюют.
И началась ее новая жизнь в богатых хоромах, за глухими мужниными стенами, да со слезами. Как выйдет Оксана из дома, так скандал, хоть и глаз ни на кого не поднимала. Хотела сбежать, куда глаза глядят, да узнала, что беременная. Думала, совесть у мужа проснется, не станет он ее пилить, как ребенок родиться. Где уж там…
Как дочь родилась, следом сына потребовал. Но когда вторую из роддома принесли, жутко зол на нее был. Тогда он впервые руку на нее поднял, а потом это стало обычным для него делом.
Хорошо хоть мать родная пожалела, когда узнала, что дочь ее вся в синяках ходит. Подговорила отца, да братьев и забрали к себе, упрятали, с разводом помогли. А потом выслали Оксану с внучками подальше, к дальней родне, о которой Прокоп ничего не слыхивал.
Вот и не лежала душа теперь у Оксаны к мужскому полу, боялась, что опять на такого нарвется. А у нее дочки, хочется в любви и покое их вырастить!
Но прошла холодная зима, наступила весна. Побежали ручьи, земля оттаяла. А вместе с ней и Оксана начала оттаивать. Один раз выходит она утром и видит, а в калитке, между досками, букетик подснежников. Взяла в руки и улыбнулась, неужто у нее тайный поклонник появился?
А вскоре заметила она, что ходит за ней паренек. Паренек, как паренек, он не низок, не высок, так, ничего особенного. Но цветы в ее калитке все чаще и чаще появляются. Стала она о нем справки наводить, оказалось, что Паша это — вдовий сын. Приехал он с матерью к ним в поселок, когда еще маленьким был. А она тогда уж одна была, мужа своего схоронила. И всю свою любовь на сына направила. Тот на улицу, и она за ним, а мальчишки смеются: маменькин сынок. Так и вырос, везде она за ним по пятам ходила. Оттого и девушки у него никогда не было, никто не хотел с парнем гулять под мамкиным приглядом.
А недавно ушла она на небеса, воспаление легких схватила, а в больницу вовремя не обратилась, не хотела сына одного оставлять. А пришлось!
Узнала обо всем этом Оксана, и жалко ей парня стало, такая же одинокая душа, как и она. И однажды вечером решилась, вышла на улицу, а он на лавочке, напротив ее дома сидит.
-Здравствуй, Паша, — сказала, — это ты мне цветы носишь?
Тот лишь покраснел и молча кивнул головой.
Оксана украдкой огляделась по сторонам:
-Приходи, когда стемнеет!
Вечером с хозяйством управилось, дочерей накормила, спать уложила, вышла, а он уж тут как тут. Ничего, думает Оксана, этот скрытный, не проболтается. А то, если слава дурная по поселку пойдет, ей не сдобровать!
За домом у Оксаны речка была, провела она парня через свой двор, и вышли они на бережок, со всех сторон надежно спрятанный за пышными кустами и деревьями.
-Не бойся, — сказала она, — об этом месте никто не знает.
Сняла туфельку, опустила ножку в воду.
-А вода то какая нынче теплая, как парное молоко. Идем купаться?
Вот с тех пор Паша и стал к Оксане похаживать.
Так и лето прошло, и осень пролетела, и снова зима на пороге.
-Где же теперь мы с тобой встречаться будем, Пашенька? — жмется к парню Оксана, — холодно уже. К себе я тебя привести не могу, а в свой дом ты меня не зовешь!
-Не могу я тебя позвать, Оксана, — отвечает он, — ты же знаешь, как я тебя люблю, глаз своих от тебя отвести не могу, но…
-Продолжай, — нахмурилась красавица.
-Клятву я матери своей дал, что в дом приведу девушку. Что не старше она меня будет, и без детей. И нарушить я ее не могу, потому что нет больше мамы моей.
-А как же я? — огорчилась Оксана, — значит, все, что было между нами — не по настоящему? И слова твои лживые? Поигрался мной, и хватит? А я то, глупая, поверила, приросла душою к тебе словно веточка к стволу дерева…
-Ты прости меня, — потупил парень взгляд, — знаю, что такую как ты, не найти мне больше, и жениться на другой я не хочу, а давай оставим все так, как есть!
-Как так? — возмутилась Оксана, — ты и дальше будешь приходить ко мне затемно, украдкой, словно вор? И уходить до зари, чтобы никто не видел? А на людях делать вид, будто не знаешь меня вовсе? И в кино от меня подальше садиться. И по праздникам мы порознь, ты в своей компании, я — в своей?
Молчит Пашка…
-Ну, коли уж так, уеду я! Родители меня к себе зовут, говорят, Прокопа в пьяной драке зашибли, нет его больше. И руки мои теперь развязаны! А там-то мне уже все легче будет. Потому что ты мне никто: ни жених, ни муж! Решай, Павел!
Месяц ждала Оксана, когда парень примет решение, но он так его и не принял. И уехала она восвояси.
Сильно горевал он, говорят, даже из петли его вынули. Но и вслед за Оксаной не поехал, так и прожил один, верный своей клятве. Только вопреки матери своей никого он в дом не привел, и сам не ушел, свято хранил память о ней.
А Оксана снова вышла замуж, на сей раз удачно, и родила своего мужу двух богатырей!
Вот такая история, помню я ее со своего детства, и красавицу ту помню, о ней и написала!
