— Я знаю, что ты скажешь. – он потёр лицо руками. – И я это знаю: нужно ехать к жене, падать в ноги, рыдать и проситься домой. Но тогда мне придётся бросить Аньку. А я не могу!
— Кофе будешь? – я прошла от своего аппарата к их палатке, вокруг которой базировались столы и стулья. – Я буду.
Мы попили какой-то бурды три в одном – надо отдать должное, в те годы этот кофейный порошок был ещё ничего…
Это было время подвижных денег, вкусной жвачки и первых портативных аппаратов по розливу пива. Я намеренно пишу розлив, потому что в торговой среде употребляется этот дублет слова разлив. Хотя я вовсе и не уверена, что это правильно, я пишу так.
Почему я говорю «подвижные деньги» тоже понятно. В те, уже почти далекие, девяностые годы деньги были очень подвижны. С какой скоростью они перетекали из кармана в карман, это было нечто… пиво тоже лилось посредством аппарата довольно бодро. Хорошо в этом новом способе розлива было то, что напиток нельзя было разбавить водой и вспенить порошком. А ещё, аппарат стоял на улице, как дополнение к летнему кафе. Я работала на том аппарате. И вся история разворачивалась у меня на глазах.
Владельцем кафе был Димка. Высокий крупный молодой мужик. Тогда я так думала – мужик (ему было около тридцати, а мне – двадцать пять едва исполнилось), но сейчас было бы логичнее назвать его парнем. Был Димка весёлым, симпатичным, демократичным – его сотрудницы любили своего начальника. Мой аппарат принадлежал другому человеку, который арендовал кусочек земли у Димы. Почему? На каком основании Дима сдавал пятак асфальта, который ему не принадлежал, — поди теперь разбери. Одно я знаю точно: Диме нужны были деньги. У Димы была… любовница!
Да-да, жена тоже была. Где-то там… мы её не видели ни разу. Зато видели и знали его любовницу, Аню. Высокая, стройная, и… страшная, как смертный грех. Вот ни на грамм не преувеличиваю: очень некрасивая на лицо девушка.
У Димы Аня была не просто для постели, он её назначил менеджером в своём кафе. Аня даже делала что-то – записывала на листочек список, который ей диктовали девочки – что купить. Куда-то моталась на такси, что-то привозила. Командовала работницами кафе высоким, не слишком приятным, голосом.
— Это правда твоя баба? – задумчиво спросила я Диму.
Он развёл руками.
— Но почему?!
Я не считала нужным скрывать своё удивление. Дима был привлекательным. Аня, на мой взгляд эстета, и близко не была.
— Всё просто, Кать. Фигура. Тело.
— А на лицо ты что, платочек набрасываешь?
Дима не сдержался – хохотнул. Тут же стал серьёзным и сказал:
— Я влюбился, Кать. Ничего с собой поделать не могу.
— А-а. – уважительно протянула я. – А жена как же? Ты же тут целыми днями торчишь. Устраивает это жену твою?
Дима загрустил. Помимо жены там был сын. Димино сердце рвалось на части. Напополам. Не между любовницей и женой – нет. Не в тот момент. Ведь в Аньку он и правда здорово втрескался. А сердце рвалось из-за того, что мало уделял времени любимому сыну. Не так расставил приоритеты. Но ничего не мог с собой поделать.
Аня в прошлом была моделью. В том смысле, что пару раз прошлась по подиуму вешалкой для какого-то местного нового бренда. И, кажется, снялась в рекламе, тоже у нас, на периферии. Но в Аниных собственных глазах её ценность очень возросла. О своём модельном опыте она рассказывала с гордостью и придыханием. Не знаю, почему – её карьера, можно сказать, закончилась не начавшись. Но много ли ей надо было в девятнадцать лет, чтобы почувствовать себя особенной? Она и чувствовала. Мол, вы все жалкие продавщицы булок и пива, а я – королева.
Однажды, придя раньше всех на работу, я обнаружила Диму, который расставлял стулья.
— Ты чего тут делаешь? – удивилась я.
— Ночевал я тут. В машине. – буркнул Дима.
У него была девяносто девятая цвета серебристый металлик.
— А где ты будешь мыться, бриться, и всё такое? – я уже поняла, что Диму выгнала жена. – У тебя что, есть бизнес, но нет денег на гостиницу?
Аня жила с родителями, туда Дима поехать не мог. Но где-то же они… может, у Ани, пока родители на работе? Или в той же машине?
В ответ на мой вопрос Дима помрачнел. Очень много денег уходило на любимую Анечку. Очень много. Почти все.
— Я знаю, меня никто не спрашивает…
— А я знаю, что ты скажешь. – он потёр лицо руками. – И я это знаю: нужно ехать к жене, падать в ноги, рыдать и проситься домой. Но тогда мне придётся бросить Аньку. А я не могу!
— Кофе будешь? – я прошла от своего аппарата к их палатке, вокруг которой базировались столы и стулья. – Я буду.
Мы попили какой-то бурды три в одном – надо отдать должное, в те годы этот кофейный порошок был ещё ничего. Мне было жутко жаль Димку. Ну, кобель он, конечно. Связался с молодухой. Влюбился. Вот, уже и жена узнала – психанула, выгнала. И да, я не понимаю, что он нашёл в Ане. А всё равно, ничего кроме сочувствия тот милый парень у меня не вызывал.
— Как-нибудь образуется. — пообещала я Диме, сама не веря в это ни на грамм.
Пришла зима и с улицы ушло пиво. А вместе с пивом и я. Летнее кафе, само собой, тоже свернули. Никто не знал, что будет следующим летом, но все надеялись когда-то ещё увидеться. Мы напоследок напились и долго обнимались. Дима, его официантки, и я. Ани с нами не было – куда там! Королева же.
Дима снял какое-то жильё, осенью становилось опасным спать в машине – можно было включить печку и угореть. В девяностые таких случаев было очень много.
Я знаю, что он купил какой-то бизнес Ане. Насколько я поняла, торговую палатку. На все свои деньги. На последние оставшиеся. Только машину Дима так и не продал – не совсем, видать, голову потерял.
А мы, конечно, все потерялись, как это и бывает в жизни. На следующее лето пришли новые люди. Поставили свои палатки и столы. Свой пивной аппарат. Никого из нас там уже не было – за холодное время мы все нашли себе новую работу. Как наивно было полагать, что мы увидимся следующим летом.
Хотя, однажды я случайно встретила Диму. Стояла на автобусной остановке и ругала все автобусы в мире за то, что они ползают как черепахи, когда им положено быстро двигаться. Они же людей по делам возят, ну в конце-то концов. Лично я ехала в сервис за своей машиной, и была уже порядком зла, когда ко мне подрулила серебристая девять-девять. Она была не новой, и не особо уже блестела от усталости и грязи, но что-то в ней было такое… смутно знакомое. Забытое за ненадобностью.
Медленно опустилось стекло с пассажирской стороны:
— Садись быстрее. Тут нельзя стоять.
— Димка? – удивилась я.
И быстро запрыгнула в машину.
— Куда тебе?
— На Химиков, в самый конец.
— Поехали.
Димка мало изменился. Очевидно было одно: он больше не бизнесмен.
— Таксуешь? – дошло до меня.
— Да. Но ты не переживай, тебя я так довезу.
— Как ты? Как живёшь?
Дима вздохнул. Аня профукала свой мелкий торговый бизнес. Там ведь тоже мозги нужны, не только фигура. Когда с Димы больше нечего было поиметь, Аня ушла в закат. Дима остался один, без денег, без крыши над головой, но со своим верным серебристым конём.
— К жене приполз? – предположила я, с усмешкой.
— Ты умная, Кать. Всегда была умной. И красивая ты. Но мы, почему-то, влюбляемся в таких вот Ань.
— Простила жена-то?
— Не сразу. Далеко не сразу. Но я теперь кремень. Таксую вот, все деньги домой. И никаких походов налево. Жена мне скоро дочку родит, на УЗИ были позавчера.
— Слушай… многие скажут, что она – дура, но я думаю иначе. Дима, у тебя очень крутая и мудрая жена. Надеюсь, ты правда больше так не налажаешь.
— Никогда, Кать. – он мотнул башкой, и в этом жесте была отчаянная решимость. – Ни за что!
Он подвёз меня, и хоть я пыталась заплатить – категорически отказался.
— С девчонками-то видишься? – спросил Дима.
— Нет. К сожалению.
— Да… такая эта жизнь. Сводит, разводит…
— Я же с мужем развелась! – вспомнила я.
Димка расхохотался. Наверное, ему было смешно, что о семейных ценностях он говорил с человеком, который не слишком их ценил. Все разные… главное, чтобы людям было хорошо.
Больше я никогда не видела Диму, но он был настроен действительно серьёзно по отношению к своей семье. Дима ведь любил свою жену. Именно её он и любил, а всё случившееся было просто каким-то временным помутнением. Так что, думаю, они и сегодня живут счастливо, уже внуков, наверное, нянчат.
Про модель по имени Аня ничего не знаю. И никогда её больше не встречала. И слава Богу, чур меня!
