– Случилось страшное, – в голосе папы звенел металл. – Они украли деньги!
– Кто? – не поняла я.
– Кто-кто, дети твои! Кто же еще!
– Что за чушь, папа, этого не может быть. Давай обсудим все вечером, мне сейчас неудобно говорить.
В кои-то веки отец позвонил мне на работу! Значит, действительно уверен: произошло что-то экстраординарное. Так и есть. На мое предложение отложить разговор до вечера он отрезал:
– У меня пропало сто рублей, это мои налоги за три месяца! Завтра последний день оплаты. Ты понимаешь? Какой вечер? Ваня придет из школы – я сам с ним поговорю.
Вот тут все внутри меня оборвалось.
Потому что ясно: «говорить» никто не собирается, папа уже знает ответ. Потерял деньги, нашел виновных и вынес приговор. В этом сценарии у семилетнего Вани нет ни одной попытки вставить хоть слово, а у правды – никаких шансов выйти наружу.
«Черт, черт, черт» – думаю про себя и говорю в трубку:
– Буду дома через сорок минут, жди. Будем разбираться.
Вызываю такси, мчусь домой и молюсь: хоть бы добраться раньше Вани. Не сомневаюсь ни секунды в том, что дети не виноваты. Они не брали деньги. Откуда я это знаю? Неважно. Сердцем чувствую, оправдать хочу, верю в их … благородство, если хотите. Для меня совершенно очевидно: они не могли, потому что не способны взять чужое.
Но даже если… случилось то, чего не может быть – нужно узнать причины, понять мотивы. А папа мой этого делать не будет. Будет шашкой махать сразу. Он человек военный. Слова рубит топором. Внуков любит, конечно, только считает: балованные внуки нынче, надо бы их строить получше. А иначе, что из них вырастет?
Сколько раз он говорил про Ваню:
– Ломать надо такой характер, он совсем не умеет подчиняться.
Ну вот и повод появился. Сейчас наломает дедушка дров, а мне потом разгребать. Дедушка тормозить не умеет, Овен хрестоматийный – словно с него книжки писали. Сначала делает, потом соображает.
… Залетаю на четвертый этаж, ключ в дверь, взгляд – на обувь. Уф, успела. Ваньки еще нет. Отец выходит из комнаты:
– Ну чего ты подорвалась? Мы сами бы разобрались.
– Кто бы сомневался. Только давай сначала попробуем разобраться без детей. С чего ты взял, что они взяли деньги?
– А кто? – синие глаза стали колючими как лед.
– Может быть, ты положил деньги куда-то и забыл куда? Может, потерял?
– Нет. На налоги я откладываю определенную сумму каждый месяц, как соберу – меняю на крупную купюру. Храню в кошельке, в специальном кармашке.
– То есть ты хочешь сказать, что кто-то из мальчишек залез в твой кошелек?
– Именно это я и хочу сказать.
– Зачем им столько денег, пап? Максимум, что они могут сами купить – это сникерс и жвачки.
– Мало ли зачем. Откуда я знаю.
– Та-ак. Давай по порядку. Где обычно находится твой кошелек?
– В кармане.
– Куртки?
– Нет, в кармане брюк.
– Брюки где лежали?
– На кресле.
– Вчера Ваня или Леша заходили к вам в комнату?
– Не помню. Нет, кажется.
– И когда, по-твоему, они украли сто рублей?
– Вот у них и спросим!
– Папа, ты серьезно? Ты считаешь, что мальчики шести и семи лет проникли в твою комнату, когда там никого не было – а это бывает крайне редко, быстренько залезли в карман нужных брюк, взяли кошелек, и вытащили из секретного кармана сто рублей? Это неправдоподобно выглядит, согласен? Этого не мог бы сделать и опытный вор. А тут – маленькие дети. Дошкольник и первоклассник.
– Ой, вдвоем они и не такое способны. Может, все произошло случайно – сел кто-то на брюки, там кошелек, руку сунул, проверил…
– Ага, и сразу в секретный отсек попал… Ты себя слышишь? Может быть, попробуем допустить, что деньги ты переложил куда-то?
– Д@рака из меня не надо делать! Я еще из ума не выжил.
– Папа, я не верю, что дети могли такое провернуть, им и в голову не пришло бы лезть в твои карманы. Они заходят к вам хорошо если раз в неделю.
– Так кто тогда? Бабушка?
– Подожди. Как ты обнаружил пропажу?
– Утром поехал в налоговую, в машине достал кошелек, а купюры нет.
– А когда держал в руках эту купюру в последний раз, ты помнишь? Когда менял? Не доставал ее больше?
Тут папа задумывается. Хмурится. Идет в прихожую, достает из внутреннего кармана куртки паспорт, открывает его и – вуаля! – там лежат эти злосчастные сто рублей. Он смотрит на меня потрясенно, и медленно произносит:
– Ничего не понимаю. Не помню, чтобы перекладывал ее сюда. Я никогда так не делал. Никогда.
– Скорее всего, отвлекся на что-то в этот момент и забыл. Обычное дело, пап, со всеми бывает. Горячку только пороть не надо.
– Выходит, мальчишки ни при чем. А я… Вот д@рак старый, я же в бешенстве был! Мог их ни за что наказать!
***
Мы жили тогда у родителей временно и недолго. Дедушке очень не нравились наши методы воспитания. Он словно бы рад был убедиться в своих худших подозрениях: мол, балуете вы сыновей, слишком много свободы… и вот – получите результат. Уже и деньги воруют, в таком-то возрасте!
А я хорошо усвоила в детстве один урок. Однажды меня отправили в магазин с крупной купюрой. Сдачу я принесла, положила, как всегда, на комод в прихожей. И эти деньги исчезли. «Куда сдачу дела?» – спросила мама. Это был не вопрос, как вы понимаете. Так что мой ответ: «Я принесла и положила ее на комод» никого не интересовал. Никто не поверил.
Меня не ругали.
Так, посмеиваясь, комментировали между собой «ну, конечно, принесла она», «ага, потеряла», «сами ушли», «ноги у них выросли, ну-ну». Все были уверены, что я вру. Взяла деньги и вру! Эта было так несправедливо, словами не передать!
Когда через неделю примерно во время уборки мама вымела эти деньги из-под комода, никто из взрослых и не подумал извиниться. Тогда я этого и не ждала. А сейчас понимаю: выводы все-таки сделала на всю жизнь. Всегда стараюсь сначала оправдать человека. Ну про детей вообще разговор особый. Ребенку – верю всегда.
Сто раз прав Борис Васильев, когда написал:
Самое страшное – это подозрение. Оно калечит людей.
