Эта история началась давно, лет пятнадцать назад. Я тогда только только начала посещать в школу, еще ходила с мамой за ручку. Помню, как-то идем с мамой в магазин, навстречу нам мамина коллега — великолепная блондинка с фигурой как у Мэрлин Манро в модном, пахнущим умопомрачительными духами, джемпере.
— О, Юленька! А ты уже дочку родила! Как посвежела, как похорошела! И кто бы знал, что ты, Юляша будешь, такой прекрасной матерью.
Мама скромно потупила взор.
— А ты знаешь, что твоя мама в университете была той еще хулиганкой? — задорно подмигнув мне, поведала коллега.
-Да, какой хулиганкой я была? Что-то не припомню.
-О, — коллега натянуто хихикнула, — той еще! Помнишь, как мы как-то поехали всем универом отдыхать к Вовке на дачу? Так вот, ты тогда надо мной смеялась, так смеялась!
На лице мамы отразилось недоумение.
-Ну, помнишь, мой свитер. Я была в таком сереньком стареньком свитере, а ты на меня так посмотрела, и спросила: тебе не жарко? И бровь еще так приподняла?
-Не помню, — пожала плечами мама.
-Ну ладно, мне уж пора, — я на тебя не обижаюсь! Сколько лет прошло, правда не обижаюсь!
Моя мама из людей, склонных к самокопанию. Пока мы шли домой, она все вспоминала: «Может, и правда, я как-то ее обидела? Вот, совсем не припомню. Да и не общались мы в университете особо.» Через несколько часов, когда мама мыла пол, память услужливо подбросила и дачу, и зашуганную девочку в облезлом сером свитере. «Да, действительно, я тогда ее спросила: а не жарко ли? Мне казалось нелогичным находиться в зимнем свитере в тридцатиградусную жару. Она, кажется, заплакала, убежала. Странная была, девочка, странная!»
Мама пожала плечами. Некогда ей было долго размышлять — нужно ужин готовить, мужа с работы встречать. Со мной учить уроки.
Казалось бы, история должна логично закончится. Но нет. Через год, на банкете, который проходил у нас дома присутствовала та же коллега. Теперь я знала, ее зовут красивым именем Анжела. В прекрасном красном свитере из натуральной шерсти (она теперь всегда носила очень дорогие, качественные свитера), с бриллиантовыми сережками, Анжела производила впечатление статной красавицы из какого-нибудь голливудского фильма. Ее щеки раскраснелись, глаза странно сверкали. Тетя Анжела весь вечер набиралась смелости, бросала взгляды на маму, а под конец, когда гости уже начали расходиться, все-таки отважилась к ней подойти. И снова:
-А помнишь, ту историю со свитером? Нет, милая, ты была язвой! Такой насмешницей была! Как ты меня тогда, а? Ох уж и крови ты моей попила в юности!
-Да как я тебя обидела? — не знала плакать ей или смеяться мама.
-Ну ты про свитер спросила: не жарко ли мне в нем. И бровь подняла. Вот так! Я, — коллега перешла на фамильярный шепот, — потом на эту дачу и приехать боялась. Вдруг там ты будешь, снова надо мной посмеешься! Вот так, ты меня запугала хи-хи. Насмешница, — Анжела пытаясь перевести все в дружескую шутку приобняла маму, — язва!
Сколько бы раз мамины приятельницы с работы не собирались вместе, Анжела по сто тысячному разу рассказывала одну историю про тот несчастный свитер.
-Да что ты к этому своему свитеру прицепилась-то? — не выдержав как-то спросила мама, когда они сидели на кухни вдвоем.
-Может быть, потому что у меня этот свитер был единственной верхней одеждой! А ты так подняла бровь! Так приподняла бровь, — она все еще пыталась шутить, но в глазах взрослой, уже стареющей женщины, так и плескалась та полудетская обида, — Я почувствовала себя сразу такой нищебродкой. Такой неуклюжей, неловкой и неуместной, когда ты на мой свитер та-а-ак посмотрела. Но это все шутки, ха-ха, всего лишь шутки!
Не знаю почему, но мне захотелось обнять, пожалеть, и в то же время хорошенько тряхнуть за плечи: смотри мол, у тебя какие великолепные свитера! Ты каждый раз в новом! Но тот серый свитер времен двадцатилетней давности не давал себя сбросить так просто.
С той дачной поездки у мамы произошла куча событий. Она вышла замуж. Родила ребенка. Овдовела. Стала прекрасным профессионалом. Вырастила ребенка. В ее жизни были и взлеты и разочарования, и победы и провалы. А у тети Анжелы не было ничего: ни любви, ни мужа, ни семьи, ни даже такой страстной преданности работе. Она все шутила и шутила о том дурацком шерстяном свитере. И «шутит» до сих пор, хотя с той поездки на дачу прошло уже почти сорок лет.
Каждый раз когда у меня начинает крутиться какая-то мысль, по сто пятидесятому разу. Какая-то обида, сроком годности, приближенная к времени, когда по земле топали мамонты, я думаю: «это тот свитер». Сними его, девочка. Просто сними.
